4. Столетняя война и переворот в военной технике
|
загрузка...
|
Войны в Уэльсе и Шотландии были войнами типично средневекового характера с целью захвата земель для английских королей и баронов. Столетняя война была уже войной нового типа, это была прежде всего торговая война и только внешне, по форме, еще носила характер средневековых завоеваний. Эдуард III, находившийся под влиянием идей о рыцарстве, которые получили развитие только в период заката феодализма, действительно предъявлял династические притязания на французскую корону, но эти притязания едва ли кем-нибудь принимались всерьез, а лишь маскировали подлинные цели войны.
Внезапное переключение интереса английской внешней политики от Шотландии к Франции можно объяснить тем, что последняя была богаче и Шотландии и Ирландии, однако тут кроются еще и другие причины. Ни Шотландия, ни Ирландия не имели существенного значения для развития английской торговли, в то время как в состав Французского королевства входили две области, представлявшие для Англии с этой точки зрения жизненный интерес. Это были Фландрия — центр шерстяной промышленности, и Гасконь, являвшаяся все еще феодальным владением английских королей. Гасконь была главным поставщиком вина и соли, а также важной базой по импорту железа.
Столетняя война, таким образом, отражала растущую силу английского купеческого капитала4, а также заинтересованность многочисленного и влиятельного слоя землевладельцев Англии в торговле шерстью. Ее подлинной целью было политически объединить Англию, Фландрию и Гасконь, уже связанные между собой торговыми отношениями; основные военные действия развернулись во Фландрии и Гаскони.
Еще несколько веков спустя классовая борьба не достигала ни в одной стране такой остроты, какую в XIV в. приняла она во Фландрии. Возникновение войны связано было с этой борьбой настолько тесно, что о ней следует сказать несколько слов. К концу. XIII в. экономика Фландрии приобретает определенно городской характер, ее крупные города становятся скорее промышленными,, чем торговыми центрами.. Подсчитано, что из 50 тыс. жителей Гента 30 тыс. были непосредственно связаны с шерстяным производством. В Генте, Брюгге, Мехлине и других центрах шерстяной промышленности небольшая группа богатых купцов, снабжавших ткачей шерстью, которую те перерабатывали в сукно, создала строго замкнутую олигархию и подчинила своей власти, органы городского управления. Примерно с 1250 г. становятся обычными стачки и вооруженные бунты ткачей. В 1280 г. началось всеобщее восстание. Ткачей поддержали фландрский граф и другие представители знати, желавшие ослабить могущество городов. Купцы отступили под натиском этой коалиции и обратились за помощью к французскому королю, а тот в свою очередь с охотой ухватился за предоставлявшуюся возможность укрепить свои позиции в полунезависимом фландрском графстве.
Последовала ожесточенная борьба, не прекращавшаяся на протяжении жизни целого поколения. В 1303 г, в решающей битве неподалеку от Куртре ткачи разбили лучшие силы французской феодальной знати и на короткое время захватили власть в городах. Скоро междоусобная вражда ткачей и сукновалов дала купцам возможность восстановить свою власть в главном городе Генте, и тогда фландрский граф обратился за помощью к Англии. Брюгге и Ипр, все еще управлявшиеся ткачами, выразили готовность поддержать Эдуарда III и признать его правителем Фландрии и Франции.
В 1327 г. английское правительство показало великолепный образец дипломатического искусства. Оно запретило экспорт шерсти во Фландрию и тем самым немедленно вызвало в этой стране кризис. Кризис временно объединил все классы Фландрии, все они оказывали теперь поддержку политике, войны с Францией, лишь бы добиться снятия эмбарго. Эдуард, таким образом, получил надежную военную базу.
Первые военные кампании велись из Фландрии, плацдармом для второй серии нападений послужила Гасконь. Первые операции не принесли англичанам успеха; неудачи подорвали престиж Эдуарда во Фландрии. Искусственный союз между классами Фландрии распался, как только перестали существовать те исключительные обстоятельства, которые его породили. В 1345 г. потерпел поражение и был убит Филипп ван Артевельде — руководитель крупных гентских купцов и главный приверженец Эдуарда.
В следующем году произошло первое крупное сражение при Креси. Подобно последующим битвам при Пуатье и Азенкуре битва при Креси явилась результатом нелепой стратегии англичан, которые с недостаточно сильной армией проникли далеко в глубь Франции и оказались припертыми к стене превосходящими силами противника. Однако недочеты стратегии были восполнены превосходством тактики. Уроки войны с Шотландией и битвы при Куртре показали и слабость феодальной кавалерии и преимущества большого лука, а также массовых формирований хорошо обученной, стойкой пехоты. Впервые феодальные рыцари спешились и сражались бок о бок со стрелками из лука. Французы, вместо того чтобы взять в тиски окруженную армию англичан и заставить ее начать атаку, бросили на ряды готовых к отпору стрелков отряды своей кавалерии и понесли полное поражение. Позже повторилось то же самое в Пуатье в 1356 г. и в 1360 г. Первый этап войны закончился заключением мира в Бретиньи.
Эдуард отказался от притязаний на французскую корону и не смог удержать Фландрию. Он получил большую часть Франции к югу от Луары и город Кале, захваченный через год после Креси. Кале имел важное значение как центр для экспорта шерсти. Через несколько лет война началась снова, но уже при совершенно иных обстоятельствах. Силы англичан были подорваны неудачным походом в Испанию, а французами командовал теперь Бертран дю Геклен, быть может, самый одаренный полководец средневековья. Дю Геклен, сын мелкого бретонского дворянина, первые пятнадцать лет своей военной деятельности провел среди лесов и холмов Бретани в качестве предводителя партизанского отряда. Здесь он отбросил всю романтику рыцарства, зато в совершенстве изучил приемы и хитрости партизанской войны. Когда он стал коннетаблем Франции, он заставил французскую знать вопреки ее воле сражаться в пешем строю, уклоняться от боя, нападать на аванпосты и отставшие части противника. Он был первым командующим, понявшим все значение пороха при осаде, и разработал такую технику штурма, при которой самые, казалось бы, неприступные крепости брал в несколько дней.
И что еще важнее, годы партизанской войны сблизили дю Геклена с крестьянами; он понял, что если профессиональные воины Англии могут разбить недисциплинированные феодальные войска Франции в открытом бою, то они окажутся бессильными перед лицом народного сопротивления. В 1358 г. Франция была потрясена Жакерией — восстанием доведенных до отчаяния крестьян, которых притесняли и грабили и свои, и чужие, а сеньеры не могли защитить от нападений врага. Дю Геклен потребовал, чтобы его воинам регулярно выплачивали жалованье, даже если средства для этого приходилось изыскивать ему самому, и запретил им обирать крестьян. Вскоре англичане столкнулись с сопротивлением народа — в каждой деревне их окружали враги, о каждом их шаге немедленно сообщалось французскому командованию.
За девять лет (1369—1377) не произошло ни одного сражения, область за областью переходила к французам, пока у англичан не остались только Кале, Бордо и еще несколько прибрежных городов. После смерти Эдуарда III в 1377 г. французы настолько окрепли, что смогли перейти в наступление и напасть на английское побережье. Они захватили остров Уайт, а высадившиеся в Суссексе войска дошли до Льюиса.
Последние события войны, так же как и ее начало, связаны с внутренней политикой Фландрии. В 1375 г. Филипп ван Артевельде, сын союзника Эдуарда, встал во главе гентских ткачей и захватил власть в качестве сторонника англичан. В 1382 г. в Вест-Роосебеке он потерпел поражение и был убит, а в следующем году епископ Нориджа, Спенсер, известный своей жестокостью при расправе с восставшими крестьянами Восточной Англии, был послан с армией во Фландрию, чтобы попытаться возобновить войну. Эта кампания, провозглашенная крестовым походом — ибо французы поддерживали противника того папы, который был признан Англией,— окончилась полным провалом. Государство было истощено после сорока лет почти непрерывной войны, все более обострялись конфликты между наиболее влиятельными знатными фамилиями Англии; все это положило конец войне с Францией, пока ее в 1415 г. не возобновил Генрих V.
Непосредственные результаты Столетней войны и для Франции и для Англии были почти целиком неблагоприятны. В сущности ни та, ни другая страна не получили компенсации за огромные потери в людях и средствах и длительное опустошение сельских местностей. Однако косвенным образом война способствовала ускорению упадка феодализма. Французская корона вышла из войны окрепшей благодаря авторитету, который она приобрела как руководитель народного сопротивления, благодаря созданию в ходе войны регулярной армии и развитию артиллерийской техники. В Англии неудачная попытка покорить Фландрию привела к тому, что правительство стало всячески содействовать развитию отечественной шерстяной промышленности. Оно поощряло иммиграцию в Англию фламандских мастеров. Ткачам, которых угнетали купцы, рассказывали о том, «как счастливы они будут, стоит им только приехать в Англию и привезти с собой секрет своего искусства - оно для них залог благополучия повсюду. Есть станут они только говядину да баранину, а животы их смогут пострадать разве что от собственной тучности». Англия стала страной, в большей мере производящей сукна и в меньшей мере — простым производителем шерсти в качестве сырья. К XV в. она уже почти полностью покрывала свои собственные нужды и начала экспортировать сукно за границу.
На полях Столетней войны нанесен был смертельный удар престижу закованных в броню феодальных всадников. Не изобретение пороха, как это иногда думают, а большой лук лежал в основе технического прогресса, который отнял у рыцарей их исключительное положение в бою. Большой лук ставил искусно стрелявшего крестьянина на одну ногу с его лордом, лишив последнего главного основания, по которому он мог претендовать на особое положение специалиста в военном деле. Порох имел значение вначале только при осаде крепостей, феодальный замок переставал уже быть неуязвимым. Лишь к концу средневековья появилось ручное огнестрельное оружие — мушкет. Впервые его употребили в Германии, а в Англию занесли иностранные наемники Эдуарда IV во время войн Алой и Белой розы.
Вначале новое оружие во многом уступало большому луку. Дистанция его боя была короче, скорость стрельбы и сила удара меньше. Однако все это компенсировалось одним качеством — не нужно было большой тренировки, чтобы уметь с ним обращаться, в то время как для того, чтобы искусно владеть луком, требовалась долголетняя практика. Введение мушкета совпало в конце XV в. с упадком йоменов в Англии и началом комплектования войска из безземельных жителей деревень и городской бедноты.
Впоследствии, хотя это относится уже к несколько более позднему времени, появляется и новый тип кавалерии, после периода, когда основой английской армии была пехота. Новые кавалеристы не были закованы в броню, их лошади были более легкими и быстроходными. Быстрота натиска и огонь из пистолетов решали исход кавалерийской атаки. Это — кавалерия Тридцатилетней войны, кавалерия Руперта; хотя она и состояла преимущественно из дворян и их свиты, но отражала структуру общества в период перехода от феодализма к господству буржуазии. В одной из следующих глав мы увидим, как Кромвель и английская буржуазия использовали эту кавалерию в борьбе за власть.
Преобразование военной техники было продуктом изменений в структуре общества, однако оно со своей стороны оказало влияние на общество. Война стала зависеть от промышленности, стала требовать более сложных орудий и более основательной финансовой базы. Во время Столетней войны английские солдаты набирались как регулярные войска и получали плату: по 3 шиллинга в день пеший стрелок из лука и по 6 шиллингов кавалерист. «Чтобы добыть порох и огнестрельное оружие, нужны были промышленность и деньги, а тем и другим владели горожане. Огнестрельное оружие было поэтому с самого начала оружием городов и возвышающейся монархии, которая в своей борьбе против феодального дворянства опиралась на города»5.
Феодальные войны стали перерастать в национальные, они превысили организационные возможности феодальной системы и ускорили ее падение.
4 Автор преувеличивает роль купеческого капитала, приписывая ему определяющую роль во внешней политике Англии. Столетняя воина велась прежде всего феодалами в их феодальных захватнических интересах; интересы торговли играли здесь подчиненную роль.— Прим. ред.
5 Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, Госполитиздат, 1945, стр. 156.
<<Назад Вперёд>>
Просмотров: 7731