1. Финансовое положение страны в военное время
загрузка...
|
Войны с Францией, которые Англия теперь должна была вести чуть ли не в силу договоренности вигов с Вильгельмом Оранским и объединения с Голландией, велись в условиях, определяемых двумя факторами — возрастающей мощью Франции и быстрым распадом Испанской империи. В XVI в. Испания почти господствовала в Европе; на протяжении же XVII в. она дошла до такого состояния, при котором больше уже не могла защищать свои обширные владения, простиравшиеся через половину Европы и занимавшие больше половины Америки. В Европе Испании принадлежала значительная часть Италии и территория, приблизительно соответствующая современной Бельгии. Как Франция, так и Австрия начали считать Италию своей законной добычей; необходимой предпосылкой к нападению на нее являлся захват испанских Нидерландов, лежащих между Францией и Голландией. Сама Голландия, высшая точка торгового расцвета которой уже была пройдена, вряд ли смогла бы защищать свои границы, если бы ее положение не укрепилось в связи с вступлением Вильгельма на английский престол.
Упадок Испании фактически создал как бы пустое пространство в Европе, и казалось, что Франции, которая стала теперь в высокой степени централизованным бюрократическим и военным государством, суждено заполнить это пространство, захватить и эксплоатировать те владения, которые Испания сама эксплоатировать была теперь уже не в состоянии.
Английский правящий класс не только из-за своих связей с Голландией, но и непосредственно был сильно заинтересован в этом конфликте. Интерес его вызывался прежде всего тем, что завоевание Францией Италии нарушило бы равновесие сил в Европе. Во-вторых, победа Франции свела бы на нет все достижения революции 1688 г., уничтожила бы власть вигов и, по всей вероятности, привела бы к восстановлению династии Стюартов и к замене военным деспотизмом правления «аристократии, склонной заниматься коммерцией, и купеческого класса, состоящего из аристократов». В-третьих, испанские колонии в Америке быстро становились одним из излюбленных поприщ деятельности для английских торговцев. Испания была слишком слаба для того, чтобы заставить подчиняться законам, налагавшим запрет на торговлю иностранцев с этими колониями, но было маловероятно, что такое счастливое положение вещей сохранилось бы, если бы эти колонии попали в руки французов. Таким образом, две большие войны этого периода, война Аугсбургской лиги (1689—1697) и Война за испанское наследство (1701—1713), были уже войнами за рынки и колонии, хотя еще не в той же мере, как войны середины и конца XVIII в. В тот период основание колоний было еще предоставлено частной инициативе привилегированных компаний. Роль государства сводилась только к защите в случае необходимости этих колоний от внешних нападений; помимо этого государство должно было также следить за тем, чтобы вся прибыль, получаемая от колоний, попадала в руки английского купеческого класса. Период же, во время которого войны велись с определенной целью создания колониальной империи, наступил примерно пятьюдесятью годами позже.
Со времен Кромвеля военная техника революционизировалась, главным образом, в связи с изобретением штыка и усовершенствованием мушкета. Следствием введения штыка явилось почти удвоение эффективности пехоты, поскольку ружье в руках солдат стало одновременно холодным и огнестрельным оружием. Копье перестало применяться в боях, и с введением кольцевого штыка, который давал возможность стрелять, не отмыкая его, кавалерия снова потеряла свое превосходство: исход боя решался, главным образом, силой огня и стойкостью пехотных полков.
Одновременно была значительно усовершенствована артиллерия; укрепления и осадные операции начали играть в войне более важную роль. Армии начали продвигаться медленнее, придерживаться тщательно подготовленных линий укреплений, им уже требовалось более сложное вооружение и большие обозы. Секрет успеха Марлборо как полководца заключался в том, что он сумел пробудить стратегию от ее кажущегося паралича. Голландцы были мастерами затяжной войны, упорно защищали свои позиции, но не желали выходить за их пределы хотя бы на один фут. Марлборо же умел использовать половину Европы для своего маневрирования и втянуть своих медлительных союзников в такие военные действия и комбинации, о которых они сами никогда не осмелились бы и мечтать.
Однако наиболее важен был тот факт, что в связи с изменением способа ведения войны она стала очень дорогостоящей: ни одна нация, если она не была богата и не имела широко развитой промышленности, не могла теперь уже надеяться выиграть затяжную войну. В этом и заключалось преимущество объединения Англии с Голландией и невыгодность положения Франции, у которой была слабая финансовая организация и промышленность которой была по собственной воле подорвана изгнанием гугенотов. Далее, войны были чрезвычайно прибыльны для английских финансистов и подрядчиков, они увеличивали их богатства и этим закрепляли победу вигов.
Английский банк и государственный долг, таким образом, являлись одновременно как источником, из которого черпались средства, необходимые для ведения войн XVIII в., так и вознаграждением Сити за труды, затраченные им на подготовку и осуществление революции.
Со второй половины XVI в. лондонские золотых дел мастера начали выполнять некоторые функции банкиров. Они принимали вклады, давали и размещали ссуды и выпускали банкноты под обеспечение своим имуществом. При Стюартах они часто предоставляли королю ссуды, погашение которых король гарантировал за счет поступлений налогов. Однако эти ссуды бывали краткосрочны и погашались при первой возможности. Мы уже видели, как Карл II отказом от уплаты долгов в 1672 г. подорвал кредитоспособность своего правительства.
После 1688 г. кредитоспособность правительства не восстановилась. Новый режим был крайне неустойчивым, его падение почти наверняка сопровождалось бы отказом от уплаты долгов, и поэтому правительству удавалось получать займы только под большие проценты. В 1694 г. для того, чтобы получить заем в в 1200 тыс. ф. ст., кредиторам были предоставлены особые льготы: им было разрешено организовать банк под названием «Английский банк», которому было предоставлено монопольное право выпуска банкнот. «Английский банк начал свою деятельность ссудами правительству денег из 8%; вместе с тем он был уполномочен парламентом чеканить деньги из того же самого капитала, который он, таким образом, еще раз ссужал публике в форме банкнот. Этими банкнотами он мог дисконтировать векселя, давать ссуды под товары, закупать благородные металлы. Прошло немного времени, и эти фабрикуемые самим банком кредитные деньги стали функционировать как звонкая монета: банкнотами выдавал английский банк ссуды государству, банкнотами уплачивал за счет государства проценты по государственным займам. Давая одной рукой, банк получал другой гораздо больше; но этого мало: даже когда он получал, он оставался вечным кредитором нации на всю данную им сумму до последней копейки. Мало-помалу он стал непременным хранителем металлического запаса страны и центром тяготения для всего торгового кредита»1.
Так как Английский банк с момента его организации рассматривался как орудие господствующей финансовой клики вигов, его деятельность встретила серьезное сопротивление. Золотых дел мастера, считая, что их операции находятся под угрозой, выбрали подходящий момент в 1697 г., когда операции по перечеканке создали временную нехватку монеты, и предъявили к уплате большое количество банкнот, тщательно ими собранных, стоимость которых намного превышала резервы банка. За год перед этим помещики, принадлежавшие к партии тори, попытались организовать конкурирующий земельный банк. Но государственные ресурсы, мобилизованные на поддержку Английского банка, дали последнему возможность справиться с оппозицией, еще больше окрепнуть и установить еще более тесную связь с правительством.
В политическом отношении это привело почти к тому же, что и конфискация церковных земель в период реформации: были произведены крупные вложения капитала, сохранность и прибыльность которых зависела от поддержки существовавшего, режима. Твердая поддержка, которую Сити оказывал Вильгельму, а затем Ганноверской династии, объяснялась не столько предпочтением одной династии другой, сколько страхом перед отказом от уплаты долгов, который последовал бы в случае реставрации Стюартов. В экономическом отношении рост банковских операций означал большое расширение кредита, возможность легко и быстро пускать в оборот крупные капиталы там, где это было наиболее выгодно, а также рост наряду с обычной торговлей системы спекуляций акциями и товарами. Например, в тот период целый ряд крупных состояний был нажит на ввозе селитры, одного из основных ингредиентов пороха, имевшей большое значение во время войны.
Наряду с ростом банковских операций и спекуляции возрастал также и государственный долг, скромным началом которого явился вышеупомянутый заем в 1200 тыс. ф. ст. Война Аугсбургской лиги обошлась в неслыханную тогда сумму в 18 млн. ф. ст. (сравните с общей суммой военных расходов в 5 млн. фунтов на протяжении всего периода царствования Елизаветы). Война за испанское наследство стоила 50 млн. ф. ст., из которых почти половина была прибавлена к государственному долгу. К 1717 г. долг равнялся 54 млн. ф. ст. В 1739 г., после двадцати лет мира и беспрерывных усилий погасить долг с помощью амортизационного фонда, он все еще составлял 47 млн. ф. ст. Семилетняя война (1756—1762) обошлась в 82 млн. ф. ст., из которых 60 млн. фунтов были получены благодаря займам. Накануне войны с Америкой государственный долг равнялся 126 млн. ф. ст., и к ее окончанию в 1782 г. он возрос до 230 млн. ф. ст. Войны против Наполеона увеличили его с 237 млн. ф. ст. до 859 млн. ф. ст.
Эти цифры говорят сами за себя, но все же необходимо напомнить, что за ними скрывался стремительный рост налогов, ведущий к беспрерывному переходу денег от массы населения к меньшинству, наживавшемуся на этих войнах. И, что даже более важно, создалась огромная концентрация капитала, явившаяся одним из многочисленных факторов, которые сделали возможным осуществление промышленной революции. Держатели облигаций займов, выпущенных правительством, являлись владельцами капиталов, в силу чего они могли, продолжая пользоваться доходом с них, получать кредит для организации новых предприятий. Следовательно, рост государственного долга означал рост оборотного капитала.
Часть этого капитала была использована очень опрометчиво; так было в 1720 г. с компанией Южных морей и, еще ранее, с несколько менее авантюрным шотландским «планом Дэриена». Кризис 1720 г., очень сходный с подобным же кризисом во Франции, возникшим вследствие провала Миссисипской авантюры Jloy, явился результатом дикой спекуляции, типичной для того периода, когда богатейшие возможности для вложения капитала представляла не промышленность, а торговля. В этих условиях кризисы обычно начинались не столько в связи с излишним производством, сколько в связи с излишней спекуляцией.
Компания Южных морей начала свою деятельность как вполне законное работорговое и китобойное предприятие. Директора этой компании были полны самых радужных надежд и даже обещали взять на себя уплату всего государственного долга. Стоимость акции возросла со 120 ф. ст. до 1020 ф. ст.; но по мере роста спекулятивной лихорадки деятельность компании стала носить все более мошеннический характер. Были созданы всевозможные фиктивные дочерние общества, и видные члены правительства вигов, а также и принц Уэльский были преступным образом замешаны в дела этой компании. Когда наступил крах, тысячи держателей акций оказались разоренными, и народное возмущение достигло таких пределов, что в палате лордов торжественно предложили зашить директоров в мешки и бросить их в реку Темзу; это предложение возрождало римское наказание отцеубийц.
Подобные же финансовые кризисы, но не таких грандиозных масштабов, были и в 1763, 1772 и 1793 гг., причем всегда от кризисов страдали менее мощные предприятия. Английский банк и крупные коммерческие фирмы держались стойко и даже наживались. Фактически эти кризисы являлись неизбежным спутником быстрого роста торговли, характерного для всего столетия.
Первая из крупных европейских войн этого периода — война Аугсбургской лиги — не имела решающих последствий и примечательна только успешной обороной голландцами испанских Нидерландов, а также проникновением в Средиземное море британского флота, добившегося постоянного превосходства над французским флотом. Она доказала также эффективность финансового аппарата, созданного канцлером Вильгельма Монтегью. Она закончилась в 1697 г. Рисвикским мирным договором, оставившим неразрешенными все главные спорные вопросы.
Вскоре король Испании умер, не оставив после себя прямого наследника, и на престол вступил внук Людовика XIV. Голландия и Англия, не желавшие разрешить Франции управлять испанской империей, а также Австрия, имевшая своего претендента на испанский престол, немедленно объявили войну. Французские армии вторглись в испанские Нидерланды и в Италию. Франция в союзе с Баварией угрожала Вене.
После смерти Вильгельма в 1702 г. во главе англо-голландских армий вместо него встал Марлборо. В течение двух лет голландские союзники принуждали его держаться оборонительной тактики. Затем в 1704 г., когда французская армия была фактически на Дунае, Марлборо совершил свой знаменитый поход вверх по Рейну и, минуя большие дороги, вступил в Баварию. Продвижение застигнутых врасплох французов к Вене было приостановлено, Бавария была завоевана, французы потерпели поражение при Бленгейме; битва при Бленгейме явилась поворотным пунктом войны. С этого времени все сводилось, главным образом, к вопросу о том, как долго смогут продержаться обе стороны, прежде чем они придут к соглашению. Марлборо очистил Испанские Нидерланды от французов в результате нескольких кампаний, продолжавшихся до 1708 г. Австрийцы заняли Италию. В Испании немногочисленная британская армия, умело используя национальные претензии каталонцев, добилась некоторых успехов и захватила, но не смогла удержать, Мадрид.
К 1710 г. обе стороны, истощенные многочисленными сражениями, почти прекратили военные действия. Виги не жаждали заключать мир, так как продолжение войны казалось им наиболее верным средством удержать власть; но в конце концов сквайры, принадлежавшие к партии тори, для которых война означала только увеличение земельных налогов, сумели использовать общую усталость от войны, чтобы отнять власть у своих противников. Виги были ослаблены внутренними распрями, и их падение интересно как показатель той роли, которую могли еще играть в английской политике придворные интриги. В то время всеобщие выборы обычно следовали за сменой правительства, а не предшествовали ей. После того как тори пришли к власти, им было нетрудно использовать свои официальные возможности патронирования и подкупа для обеспечения своего большинства в парламенте.
В конце 1711 г. Марлборо был отстранен от должности, и на следующий год война закончилась подписанием Утрехтского мира. Французский ставленник остался королем Испании, откуда оказалось совершенно невозможным его вытеснить; но Австрия захватила Италию и Нидерланды, это сохраняло равновесие сил и обеспечивало южную границу Голландии. Испанскому правительству была предоставлена возможность расправиться с каталонцами, которым в свое время были даны самые заманчивые обещания.
Британия сохранила за собой Гибралтар и Минорку — ключи к морскому владычеству в Средиземном море. В Америке были захвачены Новая Шотландия и территория Гудзонова залива, которые в начале столетия были заняты французами. В Англии опасались, что более сильное правительство Испанской Америки будет представлять собой угрозу для торговли. Но эта угроза была устранена включением в договор пункта, по которому Британии предоставлялось монопольное право на поставки испанским колониям рабов и фактическая, хотя официально и не подтвержденная, свобода торговли другими товарами. О значении работорговли можно судить на основании данных, что от 1680 г. до 1786 г. среднее количество рабов, ежегодно отправляемых из Африки, составляло 20 тыс. человек.
Утрехтский мир ознаменовал собой начало длительного мира. За дальнейшие 30 лет британский экспорт увеличился по крайней мере на 50 V Богатство и независимость населения американских вестиндских плантаций росли, они производили сахар, строевой лес, табак и рис все в больших количествах. Ограбление Индии шло полным ходом, и появилось много «набобов», как называли владельцев огромных состояний, нажитых торговлей и грабежом на Дальнем Востоке. Богатство и мощь Голландии убывали, а во Франции восстановление от разрухи, вызванной войной, шло медленно из-за бюрократичности государственной машины. Теперь Англия явно заняла ведущее положение в европейской торговле, и были созданы все условия, необходимые для создания империи. Утрехтский мир был делом рук тори, но это было последнее, что им удалось осуществить в течение половины столетия; по странной иронии этот мир привел к торжеству вигов.
1 К. Маркс, Капитал, т. I, стр. 758, Госполитиздат, 1949.
<<Назад Вперёд>>
Просмотров: 5335