В списке «Тайхэйки» храма Сайгэн-ин сообщается, что синоби Кумавака проник в покои Хоммы Сабуро и убил его. Вопли Хоммы привлекли внимание слуг, но, когда они вбежали в его покои, было уже поздно – умирающий лежал посреди комнаты в луже крови, а сам убийца словно растворился, чем поверг в изумление всех преследователей. Этот эпизод историки ниндзюцу считают самым ранним описанием «работы» синоби.

   Однако в стандартном варианте «Тайхэйки» вся ситуация выглядит по-иному. Здесь Кумавака – не синоби, а двенадцатилетний сын Среднего советника Хино Скэтомо, выступившего на стороне Годайго и казненного по приказу сторонника дома Ходзё Ямасиро Хоммы. Правда, и в этом варианте эпизод мести Кумаваки представляет немалый интерес:

   «Хоть и был Кумавака еще юн, духом был он очень отважен. Он вверил останки отца своему единственному слуге и отослал его назад в столицу со словами: «Отправляйся вперед меня на гору Коя и похорони останки во Внутренней обители или каком-нибудь ином подобном месте». Сам же он остался в месте пребывания Хоммы, притворившись, что его сразила болезнь, ибо замыслил он отомстить Хомме за его бессердечие, из-за которого не смог он встретиться с родителем в этом мире.

   Четыре или пять дней Кумавака пробыл в постели, будто сраженный горем. Однако ночами он тайком выбирался наружу, чтобы узнать, где почивал Хомма, с мыслью: «Если будет возможность, я заколю Хомму или его сына, а потом вскрою себе живот».

   И вот наступила ночь, когда бушевал ужасный ливень с ветром и все вассалы спали в сторожках за двором усадьбы. В эту ночь Кумавака стал незаметно красться к опочивальне Хоммы, думая: «Это как раз такой удобный момент, какого я ждал».

   Но не хранила ли судьба Хомму? Его не было в месте, где он обычно спал, и Кумавака никак не мог его отыскать. Кумавака увидел фонарь, горевший в маленькой комнате, и прокрался внутрь с мыслью: «Ежели внутри сын нюдо, я отомщу, поразив его». Однако здесь в одиночку спал Хомма Сабуро, как раз тот, кто отсек голову его превосходительства Среднего советника.

   «Очень хорошо! – подумал Кумавака. – Его также можно счесть врагом отца, наравне с нюдо из Ямасиро».

   Он приготовился броситься на Хомму Сабуро, но вновь заколебался в тревоге: «Поскольку нет у меня ни короткого меча-кодати, ни длинного меча-тати, я должен завладеть его оружием. Но свет очень ярок. Не проснется ли он, когда я подберусь поближе?»

   Так думал он и стоял в смущении. Глянув в сторону фонаря, он увидел множество ночных бабочек, льнувших к чистым раздвижным дверям (а дело было летом). Тогда он приоткрыл дверь, и насекомые роем устремились внутрь, быстро затушив огонь.

   «Теперь у меня получится!» – обрадовался он.

   Подойдя к Хомме Сабуро, спавшему глубоким сном, Кумавака увидел меч и нож близ подушки. Он заткнул кодати за пояс, вытащил тати из ножен, приставил его к груди Хоммы и, с мыслью, что убить спящего – все равно что заколоть труп, пнул ногой его подушку. И когда Хомма проснулся, Кумавака недрогнувшей рукой вонзил меч ему в живот чуть выше пояса, так что меч проткнул насквозь татами на полу, а затем еще раз вонзил меч в горло. Потом, ничуть не испугавшись, он спрятался в бамбуковых зарослях за усадьбой.

   Услышав крик Хоммы Сабуро, который тот издал, когда меч вонзился ему в грудь, стража с воплями бросилась на крик. И когда они зажгли свет, то увидали маленькие кровавые следы.



   Убегающий Кумавака. Со старинной гравюры



   «Господин Кумавака совершил это! – сказали они. – Но никак не мог он выйти за ворота, ведь вода во рву чрезвычайно глубока. Отыщем его и убьем!»

   Запалив сосновые факелы, они искали повсюду, даже под деревьями и в тени кустов.

   Сидя в зарослях бамбука, Кумавака подумал: «Куда бежать мне теперь? Лучше покончить с собой, чем попасть в руки врагов».

   Но, поразмыслив еще немного, он решил: «Я убил ненавистного врага отца. Если сейчас я как-нибудь сохраню свою жизнь, могу ли я не помочь императору и не исполнить многолетнюю мечту отца? Тогда я и впрямь буду преданным человеком и достойным сыном! Если это возможно, почему бы мне не постараться незаметно бежать?»

   Он решил перепрыгнуть через ров, но сделать это не мог никоим образом, так как ров имел 18 сяку в ширину и 10 сяку в глубину. Тогда он ловко вскарабкался на верхушку черного бамбука, росшего над водой, сказав: «Переберусь на ту сторону, сделав мост из этого бамбука». Вершина дерева согнулась вниз до другой стороны рва, и так Кумавака с легкостью перебрался через ров.

   Нетвердым шагом Кумавака направился к гавани, думая: «Поскольку еще темно, я пойду по направлению к гавани и постараюсь переправиться на лодке на другую сторону». Но когда рассвело, он спрятался и весь день пробыл в укрытии, так как не было никакой возможности ему идти незамеченным.

   Пока он лежал в зарослях конопли, 140 или 150 всадников, похожих на погоню, проскакали во все стороны, и, когда они отправлялись, Кумавака слышал, как они окликали всех прохожих словами: «Не проходил ли этой дорогой ребенок лет одиннадцати-двенадцати?»

   Так Кумавака провел тот день в конопле и с наступлением ночи отправился в поисках гавани, хоть и не знал дороги».

   Затем Кумавака повстречал странствующего ямабуси, который помог добраться ему до гавани и переправиться на лодке на другую сторону.