Изучение древней Финикии началось сравнительно недавно, в 20-е гг. XX ст. Правда, открыта древняя страна была немного раньше, в 1860 г., когда вместе с французским экспедиционным корпусом в Ливане высадился известный историк Эрнест Ренан, будущий автор знаменитой «Жизни Иисуса». Он знал, что когда-то здесь находились города таинственного народа финикийцев, о котором часто упоминается в Библии и в трудах античных авторов. И вскоре нашел их. Руины стояли на побережье, заросшие густой травой, и никого особенно не интересовали. Один из этих городов, рядом с которым примостилось небольшое арабское селение Джубайль, Ренан определил как легендарный Библ, или Гебал. Там ему даже удалось найти несколько древнеегипетских надписей на табличках и статую рогатой богини.



   Находки эти были не слишком впечатляющими, поэтому на много лет о Финикии забыли. Только в 1923 г. известный египтолог Пьер Монтэ продолжил раскопки в Библе и открыл четыре нетронутые царские гробницы с золотыми и медными украшениями. Там же обнаружились тексты, записанные уже не египетскими иероглифами, а неизвестным буквенным письмом. Вскоре лингвистам – по аналогии с более поздним древнееврейским – удалось расшифровать его.

   Финикийские города-государства процветали в Леванте. Это узкий отрезок (всего около двухсот километров) побережья Средиземного моря – там сейчас располагаются Ливан, Сирия и Израиль. Их история охватывает с небольшими перерывами почти сорок столетий подряд начиная с IV тысячелетия до н. э. Естественно, что их древние названия дают представление в основном об окружающей природе. Тир, к примеру, – это «скала», Сидон (нынешняя Сайда) – «рыбное место». Встречаются и более поздние названия, связанные с деятельностью самих жителей: Библ происходит от названия египетского папируса (его отсюда вывозили), Берит (современный Бейрут), – вероятно, от слова «союз» и так далее. Всего археологи насчитывают полтора десятка поселений, и больших, и совсем незначительных, похожих на деревни.

   Их обитатели и называли себя ханаанеями, а свою родину – Ханааном, «страной пурпура». Такое название, скорее всего, было связано с цветом местных тканей, окрашенных пурпуром морских ракушек-иглянок. Однако главным предметом ханаанского экспорта стал знаменитый ливанский кедр, которым на Ближнем Востоке отделывали дворцы и храмы.

   Греки дали своим торговым партнерам и соперникам другое имя – финикийцы (фойникес), что значит «красноватые» или «смуглые». От него произошло и латинское «пуны», из-за которых войны Рима с финикийским Карфагеном называют Пуническими.

   Хребты Ливанских гор не только защищали приморские города от захватчиков, но и отделяли их друг от друга. Поэтому за всю историю они так и не создали полноценного единого государства. Каждый город, большой или маленький, был независимым, управлялся собственным царем и поклонялся своим богам.

   Политическая история Финикии известна мало – хоть ее жители и создали первый алфавит, их свитки до нас не дошли. Во влажном климате Леванта папирус, на котором они писали, хранился недолго. До нас дошли только краткие тексты на каменных плитах и скупые сведения античных писателей. Имеется, правда, и еще один важный источник – переписка финикийских государей с владыками Египта, сохранившаяся в стране фараона благодаря более засушливому климату. Эти обрывки сведений в сочетании с данными раскопок и позволили восстановить судьбы древних рыбацких поселков, которые постепенно обрастали крепостными стенами и обзаводились признаками цивилизации.

   Первым эту эволюцию претерпел Библ, куда уже в начале III тысячелетия до н. э. фараоны снаряжали экспедиции за древесиной. Еще во времена Снофру, правившего в середине III тысячелетия до н. э., к берегам Нила прибыли из Ливана «сорок кораблей, наполненных кедрами». Кедр использовали не только для строительства, но и как источник душистой смолы. Ею окуривали помещения и для лучшей сохранности пропитывали бинты мумий.

   Благодаря торговле с Египтом жители Финикии получили доступ к достижениям этой древнейшей державы. Их правители накопили немалые богатства, которые, конечно, притягивали алчные взоры соседей. Около 2300 г. до н. э. страну захватили родственные семитские народы. Заселили они тогда и соседнюю Палестину, где стали заниматься привычным сельским хозяйством, а в Финикии, напротив, привыкли к городской жизни и слились с прежним населением. В результате связи с южным соседом только укрепились. Во II тысячелетии до н. э. в Библе и других городах начали производить множество ремесленных изделий – золотые и серебряные фигурки, керамику, а также стекло. Технология его изготовления была «вывезена» из Междуречья, но именно финикийцы довели ее до совершенства. Они первыми научились делать из стекла украшения, посуду и даже зеркала.

   Многие из этих маленьких шедевров подражали египетским образцам и производились с явным расчетом на экспорт. Неудивительно, что финикийские товары заполнили весь тогдашний мир – их можно было встретить от Британии до Индии. Причиной подобной товарной активности послужило одно ценнейшее приобретение ханаанеев, непосредственно связанное с торговлей.

   Около 1250 г. до н. э. на Восточное Средиземноморье обрушились неведомые пришельцы, получившие название «народы моря». На своих легких кораблях они вторгались на побережье, грабя и сжигая все на своем пути. Под их натиском пали богатый Угарит и могущественная Хеттская держава, а Египет едва смог устоять, напрягая все силы. Примерно тогда же мир узнал о финикийских мореходах, и у историков не раз возникал соблазн связать их с «народами моря». Однако этнического родства между ними не было. «Народы моря», или большая их часть, принадлежали к индоевропейской семье, а финикийцы были семитами.

   Среди перечисленных в древних надписях пиратских племен финикийцев нет. Зато упоминаются шардана (сардинцы), турша (этруски), акайваша (греки-ахейцы), дануна (данайцы), пуласти (филистимляне) и другие. Очевидно, все они жили в Греции и Малой Азии, пока перенаселение или вторжение врагов не вынудило их сдвинуться с места. Часть из них – например ахейцы, – ограничивалась грабительскими набегами, другие переселялись целиком, захватывая новые районы. При этом филистимляне и чекеры разместились в Палестине и Сирии, в непосредственной близости от финикийцев. Вероятно, именно они научили жителей Ханаана строить корабли нового типа.

   Превосходным материалом для них стал ливанский кедр, а связи с другими странами дали финикийским корабелам возможность заимствовать технические новинки. Их корабли были не плоскодонными, а килевыми, что очень увеличивало их скорость. Мачта по египетскому образцу несла прямой парус на двух реях. Вдоль бортов в один ряд располагались гребцы, а на корме были укреплены два мощных весла, которые использовались для поворота судна. Во вместительный трюм загружали амфоры или кожаные бурдюки с зерном, вином, маслом. Более ценные товары размещали на палубе, которая ограждалась деревянными решетками. На носу корабля закрепляли громадный сосуд для питьевой воды. Длина такого судна достигала 30 м, экипаж состоял из 20–30 человек.

   В результате ливанские мореходы стали истинными владыками средиземных вод и изменили расклад сил в самой Финикии. Кедровый Библ уступил теперь первенство Сидону, разбогатевшему на торговле стеклом (оно и дороже древесины, и перевезти его за один рейс можно в большем количестве). А позже вперед вырвался Тир, который специализировался на производстве пурпурных тканей. Тирский пурпур ценился на вес золота, что объяснялось большой трудоемкостью его производства – для изготовления одного фунта ярко-красной, не блекнущей с годами краски требовались десятки тысяч раковин.

   Однако за процветанием наступил (в XIV в. до н. э.) иной период. С востока на Финикию обрушились кочевые племена амореев, а с юга – древние евреи (хабиру), которые огнем и мечом прошли по Палестине, изгнав оттуда ханаанеев. Египет, ослабленный внутренней смутой, которую вызвал религиозный переворот Эхнатона, не смог помочь своим союзникам. Напрасно правитель Библа Риб-Адди взывал к фараоновым вельможам: «Пришлите скорее войска, чтобы спасти меня!» Брошенный на произвол судьбы, он был убит, а остальные финикийские цари поспешили признать власть пришельцев. Вскоре, правда, страна на некоторое время вернулась в орбиту египетской политики, но теперь ей постоянно угрожали новые и новые завоеватели – хетты, «народы моря», ассирийцы. Это не могло не повлиять на ухудшение нравов горожан. В начале XI в. до н. э. чиновник Унамон из Фив описал свои злоключения в финикийских землях: царь Библа Чекер – Баал не только отказался дать ему кедровое дерево, но и пытался продать гостя в рабство.

   Перенаселение и постоянная угроза вторжений заставляли финикийцев сниматься с родных мест и искать лучшей доли за морем. Весьма кстати тут пришлось появление еще одного нового типа судов, способных совершать дальние плавания.

   К IX в. до н. э. в Испании, Италии, Северной Африке насчитывалось около 300 постоянных финикийских колоний. Самой известной из них стал Карфаген – по-финикийски Карт-Хадашт, «новый город». Его основала некая царевна Элисса, фигурирующая в «Энеиде» Вергилия как Дидона, возлюбленная Энея. Она бежала из Тира в 825 г. до н. э. после очередного дворцового переворота и, приплыв со своими людьми в Тунис, попросила у местного ливийского вождя дать ей столько земли, сколько займет бычья шкура. Тот с готовностью согласился, и тогда хитроумные ханаанеи разрезали шкуру на тонкие полоски, огородив ими весьма солидный участок.

   После смерти легендарной Дидоны Карфаген стал олигархической республикой, могущество которой смогли подорвать лишь римляне в III в. до н. э. Было это скорее исключением – прочие финикийские колонии, как правило, оставались в подчинении своих левантийских метрополий. Впрочем, это не помешало прославиться на весь античный мир таким городам, как Гадес (нынешний Кадис), сицилийский Панорм (Палермо), Утика в Тунисе. Вдобавок финикийцы заселили Алалию (Корсика), Мальту и другие острова Средиземного моря.

   Понятно, что из-за пиратства для успешных плаваний требовались не только мирные, но и военные корабли. Вот какое описание этих кораблей мы находим в книге библейского пророка Иезекииля: «Из кипарисов сенирских делали тебе (Тиру) доски; кедры Ливана брали, чтобы сделать мачту над тобою. Из дубов башанских делали твои весла; сиденья для твоих гребцов делали из слоновой кости и бука, что с острова Кипра. Узорчатое полотно из Египта было парусом твоим, чтобы быть для тебя знаменем; яхонтовым и пурпурным цветом с островов Элиша покрыта была твоя палуба…»

   Эти корабли были легче торговых, но длиннее и выше – гребцы располагались на двух палубах для большей скорости. Над ними возвышалась узкая площадка, защищенная щитами, с которой воины во время битвы обстреливали врага из луков и забрасывали дротиками. Но главным оружием был грозный таран, обитый медью и поднятый над водой. Корма корабля вздымалась вверх, как хвост скорпиона. Большие поворотные весла размещались не только на корме, но и на носу, что позволяло почти мгновенно совершить поворот. Кроме того, финикийцы при строительстве кораблей соединяли доски с помощью шипов, которые вставляли в высверленные отверстия. Их суда были прочнее по сравнению с более древними: до этого доски просто скрепляли между собой веревками. Финикийцы использовали деревянный якорь, заполненный свинцом (по всей видимости, это тоже их изобретение). Корабль мог перевозить до сотни человек – воинов, команду и гребцов, которыми часто были рабы. Финикийские корабли были лучшими на Древнем Востоке, из них состоял флот Ассирии, Вавилона, Персидской империи.

   Уступая по размеру боевым судам других народов, финикийские превосходили их по маневренности и потому долго не знали поражений в морских баталиях. И это позволяло их командам вполне безнаказанно грабить и похищать людей во всех пределах. Так, согласно Геродоту, они захватили дочь аргосского царя Ио, возлюбленную Зевса. Когда она с другими девушками разглядывала диковинные ткани, разложенные на палубе, финикийские купцы втолкнули ее в трюм и быстро отчалили. Таких случаев было немало. Еще в самую раннюю эпоху классической Греции у Гомера встречаются нелестные прозвища применительно к ханаанеям – «коварные обманщики», «злые кознодеи». Да и в I в. уже н. э. Цицерон все еще называет их genus fallacissimus (наиковарнейшим народом). А так писал о финикийцах греческий автор Плутарх: «Они являются людьми, полными горечи и угрюмости, покорными правителям, тираническими к тем, кем они управляют, жалкими в страхе, свирепыми, когда их затрагивают, непоколебимыми в решениях и столь ограниченными, что они с антипатией относятся ко всякому юмору и доброте». Похожую характеристику дает финикиянам и Аппиан – грек из Александрии, живший во II веке: «В пору процветания карфагеняне грубы и высокомерны ко всем людям, но они очень жалки в беде».

   Дурная слава оказалась устойчивой, но большинство финикийцев, видимо, все же торговали честно. Иначе, что заставило бы народы Средиземноморья по своей воле вести с ними дела даже после крушения безраздельного морского могущества Тира и Сидона в течение многих веков? Известны и другие высказывания древних авторов. Помпоний Мела, испанец, писал: «Финикияне были мудрым народом, который процветал и в войне, и в мире. Они преуспевали в письменности, и литературе, и в других искусствах, в морском деле, в военном деле и в управлении империей».

   Вначале продавцы и покупатели обменивали товары «на глаз», по взаимному согласию. Потом в употребление вошли ценовые эквиваленты – слитки серебра, золота или меди. А после появления в Лидии в VII в. до н. э. первых монет финикийские города, видимо, очень скоро переняли обычай их чеканки, хотя самые древние дошедшие до нас сидонские деньги относятся только к IV в. до н. э. Они получили название «сиклей», или «шекелей», заимствованное позже евреями.

   Постепенно характер финикийской торговли изменился – финикийцы стали продавать не только отечественные товары. Так, они перепродавали медь с Кипра, серебро из Испании, олово с далеких Британских островов. Даже из Индии купцы – вероятно, через посредников – привозили слоновую кость. В поисках новых рынков сбыта и пополнения запасов они смело устремлялись в неизвестность. В VI в. до н. э. карфагенянин Ганнон с флотилией из 60 кораблей проплыл вдоль западного берега Африки до самой Гвинеи, замечая по пути бегемотов, «диких волосатых людей» (горилл), огненную «колесницу богов» (очевидно, вулкан на нынешнем острове Фернандо-По) и прочие невиданные чудеса. Его земляк Гимилькон, в свою очередь, совершил вояж к северу от Европы, до самого «застывшего моря». Он оставил известия о странном водоеме, где царит вечный мрак и водоросли препятствуют движению кораблей. Может быть, речь идет о Саргассовом море? Если это правда, то финикийцы могли побывать и в Америке. В Новом Свете действительно неоднократно находили финикийские надписи, но они всякий раз оказывались подделками любителей сенсаций. Вопрос о конкретных маршрутах ханаанеев остается туманным. Во многом эта неясность объясняется тем, что свои навигационные карты они считали секретнейшими документами государственного значения.

   В VII в. до н. э. левантийские приморские города вместе с Израилем и Иудеей стали жертвами новых завоевателей – ассирийцев. Еще в 877 г. до н. э. их царь Ашшур-насирпал II с большим войском явился в Финикию и вынудил ее жителей выплатить ему дань золотом, слоновой костью и кедром. С каждым годом этот «налоговый» гнет все усиливался, что побуждало ханаанеев к частым восстаниям. После одного из них в 680 г. до н. э. новый повелитель захватчиков, Асархаддон, разрушил древний Сид он и угнал всех его жителей в плен.

   Однако уже через несколько лет порт возродился. Ассирийские цари остро нуждались в финикийских кораблях для морских экспедиций и доставки товаров, например меди и железа, из которых они ковали оружие. Однако Ханаан был обложен тяжелой податью и обязывался регулярно отсылать в Ниневию самых умелых мастеров и зодчих.

   Впрочем, это продлилось недолго. К 610 г. до н. э. Ассирия была уничтожена, а Финикии пришлось противостоять новому захватчику – вавилонянину Навуходоносору II. Он дважды осаждал Тир, но так и не смог взять город. Грозному воителю пришлось смириться с независимостью Тира и даже предоставить его купцам немалые привилегии. Но время было упущено – утерянные за время «ассирийского плена» и прочих напастей позиции в морской торговле прочно заняли греки и карфагеняне.

   Пришлось искать новую сферу деятельности, в которой финикийцы пока еще не имели соперников. Ею стало посредничество – обмен валют и кредит. Тир и Сидон сделались важнейшими финансовыми центрами Древнего мира – во многом благодаря покровительству персидских царей, которые захватили тогда владения Вавилона. В 525 г. до н. э. Камбиз при помощи финикийского флота захватил Египет и в благодарность объявил ханаанеев «царскими друзьями», передав им в залог этой дружбы несколько городов Палестины. Персидская администрация надежно охраняла купцов из Леванта в любом уголке царских владений. Те платили верной службой – помогали Дарию и Ксерксу в их знаменитых походах на Грецию (предоставляли суда). При этом убивали двух зайцев – задабривали покровителей и ослабляли главных конкурентов на морях.

   Войдя в состав Персидского царства, Финикия к тому же смогла лучше изучить традиции банковского дела, возникшего в Вавилоне еще во II тысячелетии до н. э. Ассиро-вавилонские банкиры вначале были обычными ростовщиками, которые выдавали ссуды на определенный срок под проценты. Потом они перешли к более сложным операциям – давали купцам кредиты на отдельные коммерческие операции, принимали и выдавали вклады и проводили безналичные расчеты между разными городами (для этого использовались кожаные чеки с печатями того или иного финансового учреждения).

   Ту же практику переняли финикийцы – чеки, правда, до нас не дошли, но их описания встречаются в античных сочинениях. И если вавилонские и ассирийские дельцы обслуживали в основном своих соплеменников, то финикийцы впервые вывели «бизнес» на международную арену. Их услугами пользовались практически все негоцианты Восточного Средиземноморья, цари, народные собрания греческих полисов. На рубеже VI и V вв. до н. э. Тир и Сидон играли ту же роль «всемирного банка», что в наши дни – Швейцария.

   Для упрощения учета товаров финикийцы, наверное, и изобрели алфавит, название которого произошло от его первых букв – «алеф» (бык) и «бет» (дом). Конечно, изобретение это состоялось задолго до персидского периода – примерно в середине II тысячелетия до н. э. Постепенно алфавит вытеснил другие текстовые системы, так как был намного удобнее, хотя среди 22 его знаков не нашлось места гласным. Позже их догадались обозначать особыми символами или заменять похожими по звучанию согласными.

   Значение этого алфавита переоценить невозможно – замена сотен иероглифов двумя десятками букв намного облегчила усвоение грамоты. Параллельно финикийцы распространили по Средиземноморью удобный материал для письма – папирус. Не случайно по-гречески книга стала называться «библион» – по финикийскому названию этого материала и ханаанского города одновременно.

   Финикийский алфавит положил начало грамоте подавляющего большинства народов мира. С одной стороны, от него произошли еврейская, арамейская и арабская письменности, так и не обзаведшиеся гласными и направленные по древнему обычаю справа налево. С другой – его уже в IX в. до н. э. усвоили греки, которые изменили направление чтения и добавили гласные, как этого настоятельно «требовал» их язык. От греческого алфавита произошли, в свою очередь, латинский, славянский, грузинский и армянский. Все они обязаны своим существованием какому-то неведомому жрецу или торговцу из Библа или Сидона. Кто знает – возможно, не будь его, школьники до сих пор заучивали бы вместо букв сотни сложных иероглифов или отпечатывали на глине птичьи следы клинописи.

   Потребности торговли вынуждали финикийцев овладевать научными знаниями. Мореплавателям требовалось умение находить путь по звездам, что предполагало знание астрономии. Торговцу нужно было иметь представление о способах производства товаров, которые он покупал, о разных ремеслах, ориентироваться на местности, знать обычаи и языки других народов. По этой причине купцы стремились дать своим детям разностороннее образование, обучая их математике, чтению и письму, а также военному искусству. Географ Страбон писал, что финикийцы «занимались научными исследованиями в области астрономии и арифметики, начав со счетного искусства и ночных плаваний. Ведь каждая из этих отраслей знания необходима купцу и кораблевл ад ельцу». Вероятно, в финикийских городах имелось много школ, хотя до нас не дошли ни сведения о них, ни сочинения их писателей и ученых. Мы знаем имя мудреца Санхунь-ятона из Берита (Бейрута), который «еще до Троянской войны» написал историю Финикии (в 1836 г. немецкий пастор Фридрих Вагенфельд издал якобы обнаруженный им труд этого Санхуньятона, но он оказался подделкой). Ученым приходится довольствоваться фрагментами труда, дошедшими до нас в пересказе греческого автора Филона Библского.

   Известны были также историк Исократ и философ Мох, который будто бы задолго до Демокрита догадался о существовании атомов. В эллинистическую эпоху прославились уроженцы Ханаана – мыслитель Зенон (автор известных парадоксов) и поэт Антипатр Сидонский, писавшие по-гречески. Наконец, в сочинении Иосифа Флавия «О древности иудейского народа» сохранились отрывки тирских летописей. Вся остальная богатая литература Финикии погибла. Труды историков и писателей Карфагена, от которых не осталось даже имен, были сожжены римлянами после взятия города в 146 г. до н. э.

   Очень мало известно и о финикийской религии. Отчасти в этом виновны сами жители Ханаана, которые из страха перед богами не желали произносить священных имен. Их заменяли почтительными прозваниями Эл (собственно «бог»), Баал («господин»), Баалат («госпожа»). Позже точно так же табуировали имя Сущего и евреи, заменявшие слово Яхве «прозвищами» наподобие Адоная или Саваофа. По немногочисленным мифам и находкам археологов можно заключить, что в каждом финикийском городе имелся свой собственный пантеон, в который входили обычно главный бог, его жена, богиня плодородия, и их сын. Правда, встречались и другие триады – например, в Тире в VII в. до н. э. «царили» повелитель небес Баал-Шамем, морской владыка Баал-Малаки и воитель Баал-Цафон. Небесный «царь», обычно носивший имя Эл, не особенно интересовался земными делами, и жертв ему почти не приносили. Зато море, кормилец и защитник торгового народа, нуждалось в постоянном внимании и почтении. Бога плодородия – знаменитого Мелькарта – стали считать главным покровителем Тира, хотя иногда эта роль переходила к «богу алтаря благовоний» Баал-Хаммону. Оба бога соперничали за любовь прекрасной Астарты – единственной богини, которой поклонялись все финикийцы. Она воплощала жизнь и любовь, хотя часто ее поступки были непредсказуемы и коварны. В Библе ее супругом считали юного красавца Адониса, в Сидоне – бога-врачевателя Эшмуна.

   Финикийские храмы представляли собой огороженную площадку со зданием внутри – «домом бога» (бетиль). Так назывались и священные камни, в которые воплощались высшие силы. Такие камни помещались в «доме бога» вместе со статуями и священными книгами – отрывки из них зачитывали по большим праздникам. Часто при храмах имелись деревья и источники, тоже почитавшиеся неприкосновенными. А порой ханаанеи обходились вообще без храмов, принося жертвы в рощах или на вершинах гор. Закалывали во славу богов крупный и мелкий скот, резали птиц, «дарили» им зерно, вино, молочные продукты. Затем все это сжигалось на каменном алтаре под пение гимнов и воскурение благовоний.

   Но самой ценной жертвой были люди. Под башнями и воротами вновь возводимых городов закапывали младенцев. После военных побед закалывали пленных. А когда приходила беда, не щадили даже собственных детей. В отрывке из Санхуньятона говорится: «Во время великих бедствий финикийцы приносили в жертву кого-нибудь из самых дорогих людей». Диодор Сицилийский, со своей стороны, оставил сообщение о медной статуе божества, из рук которого обреченное дитя падало в огонь. Эту статую прозвали Молохом – то есть просто «царем», – что и породило легенду о жестоком боге с таким именем. На самом деле никакого Молоха не было, а жертва посвящалась высшим покровителям города.

   В период персидского владычества финикийские города впервые объединились в союз. Это случилось в IV в. до н. э., когда жители Тира, Сидона и Арвада выбрали своим центром старое поселение, назвав его Триполи (по-гречески «трехградье»). Там собирался общефиникийский совет – своего рода парламент из 300 человек. К тому времени городами формально по-прежнему правили цари, но на деле власть перешла к богатейшим торговцам и банкирам. Иногда они свергали формального государя и передавали его полномочия судьям-суффетам, избираемым на год. В громадной персидской державе финикийцы чуть ли не впервые за свою историю изведали выгоды мира и законности, смогли пользоваться хорошо налаженной системой дорог и почтовых сообщений. И в итоге случилось неизбежное – они забыли о прежних лишениях, «зазнались» и начали выходить из повиновения монархам. Например, когда он повелел Тиру и Сидону готовить флот для похода на Карфаген, те решительно отказались выступать против сородичей.

   В финикийских головах зародилась мысль о независимости. В 350 г. до н. э. они подняли восстание под руководством некоего Теннеса, но силы оказались неравными. Семь лет спустя царь Артаксеркс III дотла разорил Сидон, истребив 40 тысяч его жителей. А затем пришел последний завоеватель – Александр Македонский, который в 332 г.

   до н. э. подверг не меньшим разрушениям Тир. Островной город сопротивлялся непобедимому полководцу целых семь месяцев. Тогда царь велел насыпать к нему дамбу от материка, таким образом превратив его в полуостров. В конце концов стены рухнули под ударами греческих таранов и ядрами катапульт. Почти 10 тысяч тирцев погибли в бою или были распяты победителем на крестах, а остальные жители были обращены в рабство. И хотя после этой жестокой расправы город все-таки возродился, он уже не вернул себе прежнего величия.

   После смерти Александра Финикия стала «яблоком раздора» для его преемников – египетских Птолемеев и сирийских Селевкидов. К IV в. до н. э. значительная часть ливанских кедров была вырублена, это привело к упадку кораблестроения. В результате финикийцы были вытеснены с торговых путей греками, чьи корабли на тот момент были уже более совершенными. Даже в гаванях Ливана греческий язык вытеснил ханаанейский. Последние остатки самостоятельности Тир и Сидон утратили при римлянах. На месте «варварских» строений были возведены храмы, дворцы и ипподромы греко-римского образца.

   В 218 г. свершился кратковременный реванш – императором стал юный сириец Гелиогабал (Марк Аврелий Антонин Бассиан), объявивший Баала верховным божеством в Риме. Но уже через четыре года его убили, и вскоре Баала с облегчением забыли не только в Риме, но и в самом Леванте, принявшем учение Христа. С приходом ислама финикийская культура окончательно прекратила существование. Но ее великие достижения отнюдь не утрачены человечеством.

   Недавние исследования ливанских ученых показали, что современные ливанцы, христиане и мусульмане, много лет воевавшие между собой, имеют общих предков – финикийцев. Может быть, понимание этого поможет народу обрести мир? И древние финикийцы снова сделают то, чем они занимались всю свою долгую историю. Как в древности они связывали дальние берега, страны и народы, так и сейчас помирят своих беспокойных потомков.