М. Г. Мошкова. Женское погребение в кургане 2 из лебедевского могильного комплекса(Раскопки Г. И. Багрикова)
загрузка...
|
Обследование и первые раскопки на территории могильного комплекса Лебедевка, включавшего несколько компактно расположенных курганных групп, связано с именем преподавателя Уральского педагогического института Григория Ивановича Багрикова. Комплекс Лебедевка находится в Западном Казахстане (Каратобинский район) между степными речками Кайдыбайты и Утва, на водораздельном сырте, часть которого протянулась между селами Лебедевка и Егиндыколь. В 1967 г. во время студенческой практики под руководством Г. И. Багрикова был раскопан большой курган (№ 2), содержавший неразграбленное богатое погребение позднесарматского времени. В 1968 г. в серии «Известия Академии наук Казахской ССР» вышла статья Г. И. Багрикова и Т. М. Сениговой, где были опубликованы результаты работ, проводившихся в 1966 и 1967 гг. [3]. Малодоступность этой публикации в настоящее время и качество представленных там иллюстраций подвигли меня на переиздание одного из двух раскопанных курганов. К тому же в 80-х гг. ХХ столетия я имела возможность познакомиться с материалом из этого кургана в Уральском областном краеведческом музее и Археологическом музее г. Алма-Ата.
Диаметр кургана № 2 составлял 21-22 м, высота 1,45 м. Как пишут авторы публикации, изучение структуры насыпи позволило прийти к выводу, что сооружение ее производилось слоями, каждый из которых поливался водой и утрамбовывался. После снятия насыпи в центре кургана была обнаружена могильная яма прямоугольной формы (3,70 х 2,90 м), ориентированная по линии север-юг. На уровне древней поверхности она была перекрыта березовыми бревнами. На глубине 0,7 м в могильной яме были сделаны заплечики. Ширина заплечиков, располагавшихся вдоль северной и южной сторон могилы, составляла 0,65 м, вдоль западной и восточной — 0,42 м. Размеры погребальной камеры 2,40 х 2,0 м, глубина 2,40 м (рис. 1). Стены ее были побелены известкой и обставлены березовыми бревнами1. В трех углах камеры были сделаны ниши. Одна из них находилась в северо-западном углу. Ее размеры 0,50 х 0,47 м, высота 0,55, глубина 2,40 м, то есть дно ее составляет единое целое с дном камеры. Две другие ниши, в юго-западном и юго-восточном углах камеры, располагались на глубине 2 м, то есть на высоте 0,40 м от ее дна. Их размеры: юго-западная ниша — 0,62 х 0,60 х 0,67 м и юго-восточная — 0,63х 0,66 х 0,55 м. Две последние ниши, как и стенки камеры, были побелены. Относительно побелки ниши, располагавшейся в северо-западном углу могилы, в публикации ничего не сказано.
На дне камеры находилось захоронение женщины, лежавшей вытянуто на спине, головой к северу. Ноги и руки ее вытянуты, но левая рука чуть отведена от туловища (рис. 1). Под погребенной сохранились следы истлевшего помоста, сделанного из толстых досок. Под ее черепом и вокруг него прослеживался пепел. У коленных суставов найдены панцирные кости осетровых рыб.
Погребенную сопровождал многочисленный и очень интересный инвентарь. Судя по чертежу и описанию исследователей кургана, вырез на одежде был обшит золотыми штампованными бляшками (130 штук) в виде V-образной фигуры с выпуклостями на концах (рис. 2, 3г), имитирующими, как считает И. П. Засецкая, закрученные рога барана [5, с. 130-131, рис. 3, 5-8]. На каждом из углов бляшек были сделаны отверстия.
Под нижней челюстью на груди лежали две золотые цилиндрические или бочонковидные подвески с двумя реберчатыми петельками для подвешивания. Первая подвеска длиной 1,8 см (рис. 2, 1а) имела две округлые вставки и одну прямоугольную. Гнезда для вставок сделаны с помощью плоских пластинок, припаянных к основанию. Края ободка обжимались по нижней поверхности вставки. Вокруг каждой вставки находится ободок из зерни и по две зернинки — у основания петелек. Два треугольника из зерни располагались между прямоугольной вставкой и концами подвески. В боковые торцовые стороны подвески были также вделаны вставки. Как пишут авторы публикации, все вставки на подвесках сделаны из темно-красного рубина [3, с. 73]. У боковых краев подвески напаяны золотые пластинки, оба края которых сделаны в виде бордюрчика (рис. 2, 1а). Вторая подвеска, чуть меньшая (длина 1,4 см), была украшена тремя круглыми вставками, но сохранились только две. Вокруг вставок, выполненных так же, как и на первой, сделан ободок из зерни. Края подвески заканчиваются пластинкой с напаянной на нее зернью. С обеих торцовых сторон подвеска была запаяна круглыми золотыми пластинками (рис. 2, 1б).
Справа от черепа, на уровне уха и слева чуть ниже уха были найдены две золотые серьги со вставками. Первая из них (рис. 2, 2) смята и сплюснута, а нижний край обломан. К верхнему краю серьги были приделаны две пластинчатые цилиндрические петельки с отверстиями для подвешивания. На их поверхности просматривается еле заметное рифление. Обе широкие плоскости серьги были украшены пятью вставками, заключенными в тонкие золотые ободки. Еще один ряд вставок шел по торцовым и нижней сторонам. Это видно на второй, лучше сохранившейся серьге. Все вставки темные (материал неизвестен), и только самая верхняя торцовая — стеклянная зеленоватого цвета. Вторая серьга такого же типа. На ней хорошо видно, что на каждой из плоских сторон сделано по 5 вставок. Еще ряд вставок, также 5 штук, украшает торцовые стороны и нижний край серьги (рис. 2, 2). Верхние боковые вставки с обеих сторон серьги сделаны из зеленого стекла. Рядом с одной из них находилась светлая стеклянная вставка. Остальные вставки темного цвета.
Вокруг шеи и на груди обнаружены три ожерелья. Первое состояло из 49 округло-уплощенных янтарных бусин диаметром от 3,5 до 0,5 см. В состав второго ожерелья входило 28 шаровидных и шаровидно-уплощенных хрустальных бусин диаметром от 1,5 до 3,5 см. Еще 9 хрустальных бусин имели удлиненно-бипирамидальную форму, длиной до 2 см (рис. 2, 5з, к). Наконец, третье ожерелье состояло из девятнадцати 14-гранных сердоликовых бусин (рис. 2, 5а), одной 14-гранной красного стекла (рис. 2, 5в), тринадцати разделителей из пирита (рис. 2, 5б), двух гешировых подвесок (рис. 2, 5д, е) и четырех гешировых катушкообразных бусин (рис. 2, 5г), двух бусин из бледно- зеленого стекла (рис. 2, 5ж) и одной массивной (1,5 х 2 см) из гематита (рис. 2, 5и).
Одежда погребенной, особенно в районе тазовых костей, была украшена множеством нашивных золотых штампованных бляшек. Среди них насчитывалось 244 полусферических бляшки, большая часть из которых (207 экземпляров) пришивалась с помощью маленькой петельки, находившейся в центре оборотной стороны бляшки (рис. 2, 3б). Еще тридцать семь таких бляшек пришивались с помощью двух диаметрально расположенных отверстий на краях (рис. 2, 3а). Наконец, сорок четыре бляшки были сделаны в виде стилизованной головы барана (рис. 2, 3в) и три бляшки удлиненно-овальной формы с петелькой вверху (рис. 2, 3д).
Рис. 1. Лебедевка. План и разрез погребения в кургане 2: 1 — серебряный светильник; 2 — диск с пустотелым сердечником; 3, 4 — бронзовые котлы; 5 — кости барана; 6 — бронзовый колокол; 7—железный колокол; 8 — серебряный цедильник; 9 — бронзовый котелок; 10,11,17,18 — керамические сосуды; 12 — каменный пест; 13,14 — оселки; 15 — ромбовидная брошь; 16 — медная ручка кувшина; 19-21 — развалы сосудов; 22 — серебряная ложечка; 23 — золотые серьги; 24 — золотые подвески; 25 — золотые V-образные бляшки; 26 — золотые нашивные бляшки и пластины; 27 — бусы; 28 — глиняное пряслице; 29 — фрагменты зеркала
Рис. 2. Инвентарь погребения: 1, 2 — золото, вставки; 3 — золото; 4 — бронза, эмаль; 5: а — сердолик, б — пирит, в, ж — стекло; г-е — гешир; з, к — хрусталь; и — гематит
Рис. 3. Инвентарь погребения: 1 — серебро; 2, 3 — керамика; 4 — бронза; 5 — камень
На груди слева лежала бронзовая ромбическая шарнирная фибула с эмалью. По белому фону голубой эмалью был нанесен рисунок (рис. 2, 4). Чуть ниже фибулы, примерно на уровне левого локтя, между рукой и телом находилось зеркало (диаметр 8 см) очень плохой сохранности. По краю оборотной стороны диска был нанесен рельефный орнамент в виде двух концентрических кругов, между которыми — перпендикулярные им линии. Зеркало было сделано из сплава меди (90 %), стронция (5 %), цинка (2-3 %) и марганца (2 %). Оно лежало в кожаном футляре, края которого были сшиты нитками из льняной пряжи. Внутри футляра помещался мешочек из льняной ткани грубого прядения [3, с. 80]. Рядом с зеркалом была обнаружена «плетеная внутри и покрытая снаружи лаком шкатулка... очень плохой сохранности» [3, с. 80].
Снаружи левой руки находились обломки серебряного слегка приплюснутого шаровидного туалетного сосудика с цилиндрическим невысоким горлом, закрывавшимся плоской крышечкой с петелькой. Сосудик сделан очень неаккуратно. Концы пластинки, из которой сделана верхняя часть сосудика, заходят один на другой. Подобные туалетные сосудики нередко встречаются в богатых позднесарматских погребениях [11, рис. 80, 51, 56, 57].
Рис 4. Атташ ручки бронзового сосуда
Также слева от погребенной, на уровне колена и голени, лежал довольно большой массивный каменный пест, круглый в сечении с уплощенно-шаровидной головкой, чуть сбитой с одной стороны. Другой конец его, тоже очень хорошо заполированный, имел с одной стороны скол (рис. 3, 5). Как отмечено в публикации, чуть южнее песта находился «монетообразный» каменный оселок диаметром 3 см. В ногах женщины лежал второй оселок в виде длинного (50 см) плоского бруска с концами подтреугольной формы. Справа от погребенной, на уровне колена и голени, находились в кучке три предмета — два керамических сосуда и обломок бронзовой ручки длиной 13 см. Нижний атташ ее был выполнен в виде маски бородатого Пана (рис. 4). Один из сосудов представлял собой небольшой (высота 10,3 см) гончарный красноглиняный крынкообразный горшочек грубой лепки. Дно сделано очень неаккуратно. Глина розовато-оранжевого цвета, плотная, обжиг хороший. Поверхность сосудика была покрыта плохо сохранившимся красным ангобом (рис. 3, 3). Рядом с ним лежал также небольшой (высота 9,5 см) лепной чернолощеный остродонный сосудик яйцевидной формы с невысоким прямым горлом (рис. 3, 2). На поверхности сосуда были следы нагара, и авторы раскопок посчитали его курильницей [3, с. 78]. Чуть севернее этих предметов, на уровне пальцев руки, лежало плоское глиняное пряслице.
Справа от головы погребенной, почти у северной стенки, находилась серебряная ложечка (длина 22 см) с длинной ручкой, конец которой был украшен схематичным изображением копытца лани (рис. 3, 1). Слева от черепа, у самой стенки камеры, лежал небольшой (высота 11 см) бронзовый или серебряный (серебро плохого качества с большим содержание меди) котелок с округло-уплощенным дном и отогнутым наружу широким плоским бортиком. По отогнутому краю котелка нанесен резной орнамент в виде концентрических кругов из двух, а затем из трех линий (рис. 3, 4). Внутри котелка, на дне его, также просматриваются резные концентрические линии, располагающиеся вокруг центральной точки. Непосредственно вокруг нее проведены две окружности, на небольшом расстоянии от них — пучок из трех линий и далее по две окружности прочерчены еще два раза. Котелок сохранился не полностью.
Во всех нишах, сделанных по трем углам камеры, находились различные предметы. Наибольшее количество их было обнаружено в юго-восточной нише. Основную ее часть занимал большой котел, вмещавший, как пишут авторы раскопок, до трех ведер воды. Его высота 0,32 м, диаметр 0,50 м. Он имел «массивный приплюснутый корпус, плоское дно, прямой обод-венчик и кольцевые вращающиеся ручки, прикованные к ободу при помощи петель» [3, с. 76, рис. 6, 1]. На дне котла лежали кости барана. Рядом с большим котлом находился небольшой массивный чуть асимметричный бронзовый котелок (высота 19,7 см) с неустойчивым дном и двумя круглыми ручками, украшенными тремя пуговками (рис. 5, 1). На тулове котелка, под обеими ручками, находятся круглые (не очень правильной формы) выступы с небольшими углублениями в центре. Не исключено, что это следы неудачной попытки прикрепления ручек. Под этими углублениями идет наплыв металла, образующий горизонтальную прерывистую линию, параллельную идущей чуть ниже линии веревочки. Веревочка сделана очень неаккуратно и также местами прерывается. На самом тулове котла не убраны наплывы и заусенцы. Такое впечатление, что котелок после не очень удачной отливки не был тщательно обработан.
Рис. 5. Инвентарь погребения: 1, 2 — бронза; 3, 4 — железо
В этой же нише рядом с котлами находился железный проушной топор очень хорошей сохранности (рис. 5, 4). На одной из сторон лезвия виден неоткованный шов. На конце обуха прогиб, как будто железо оттянуто и края утолщены. Внутри проушины сохранились остатки дерева. Как пишут авторы первой публикации, «сохранились остатки округлого деревянного топорища с железным крючком» [3, с. 79].
У восточного края ниши стояли два больших колокольчика. Один — бронзовый грушевидной формы, округлый в поперечном сечении, язычок и петля не сохранились (рис. 5, 2). Второй колокольчик железный с кольцом для подвешивания и язычком. В поперечном сечении он круглый вверху, чуть сплюснут посередине и почти овальный внизу (рис. 5, 3).
У юго-западной стенки ниши лежало очень плохо сохранившееся маленькое серебряное ситечко без ручки. Ровный бортик его имеет заклепку-починку, сделанную довольно грубо. Очевидно, на этом месте была ручка, сломавшаяся при употреблении. Рабочая часть ситечка с отверстиями почти не сохранилась. Первоначальная высота его была чуть более 5 см при диаметре 10,5 см (рис. 6, 1).
В юго-западной нише стояло два хорошо сохранившихся больших гончарных сосуда. Один из них представлял собой двуручную серолощеную корчагу высотой 43,8 см, диаметр устья 14,8, диаметр дна 14,5 см, с горизонтальным лощением на горле и вертикальным на тулове. Ручки ее массивные, в сечении овальные, посередине идет рельеф. Край горла заканчивается широким округлым валиком. На горле два довольно глубоких желобка, на тулове желобки значительно мельче (рис. 6, 7). Второй сосуд представлял собой большой лощеный одноручный кувшин высотой 38 см, диаметр устья 10,6, диаметр дна 11 см, с поверхностью серовато-желтоватого цвета с темными пятнами. Ручка массивная, чуть сужающаяся к основанию. Горло заканчивается нависающим воротничком. На тулове широкий желобок, окаймленный двумя рельефными линиями (рис. 6, 8). На дне сосуда видны следы срезания с гончарного круга.
В северо-западной нише также находились сосуды. Один из них был во фрагментах, второй сохранился почти полностью. Это оказался небольшой (высота 12 см) сосудик плохого качества с массивной ручкой на тулове (рис. 6, 6). Судя по форме, это была гончарная красноглиняная кружечка неважной выделки. Еще один развал сосуда находился в северо-западном углу камеры, но описания его в первоначальной публикации не приведено.
Помимо керамических сосудов в могиле обнаружено пять деревянных сосудов, местоположение которых не отмечено ни на плане погребения, ни в тексте публикации. Один из сосудов бокалообразной формы, высота 8 см, диаметр устья 9 см (рис. 6, 4). Он был изготовлен на токарном станке [3, с. 79]. Два сосуда (рис. 6, 2, 5) представляли собой небольшие мисочки: одна чуть больше (высота 4,5 см, диаметр устья 11 см), другая чуть меньше (высота 4 см, диаметр 9 см). Еще одна большая миска сохранилась в обломках (диаметр 34 см). Наконец, поверхность последней, также довольно большой деревянной чаши (диаметр 20 см) с чуть загнутым внутрь краем была отделана в подражание металлическим сосудам. И внутри, и снаружи она была расчленена на рубчатые дольки, а край снаружи украшен двумя желобками (рис. 6, 3). На одной из чаш (к сожалению, не указано, на какой) находилось изображение в виде скарабея.
Погребальный обряд кургана 2 полностью соответствует погребальным канонам позднесарматской культуры и отличается лишь особенностью отделки могильной камеры. Северная ориентировка является характерной чертой позднесарматских захоронений и в степной части Южного Приуралья составляет более 75%. Однако могильные ямы с заплечиками на фоне наиболее характерных для поздних сарматов подбойных захоронений и узких грунтовых могил являются сравнительно редкой формой, особенно в Южном Приуралье (менее 2 %). Еще реже, буквально единично, в позднесарматских могилах встречается обкладка стен погребальной ямы бревнами. И совершенно уникальной является побелка стен камеры известкой, как об этом пишут исследователи Лебедевского кургана [3, с. 72]. В то же время наличие под погребенным органической подстилки или гораздо реже какого-то деревянного настила, в частности настила из толстых досок или березовых брусьев (имеются разночтения в публикации), встречаются в позднесарматских погребениях, особенно в Волго-Донском регионе, неоднократно. Все перечисленные детали обряда свидетельствуют об исключительности, неординарности похороненной здесь женщины. Состав сопутствующего инвентаря говорит о том же.
Рис. 6. Инвентарь погребения: 1 — серебро; 2–5 — дерево; 6–8 — керамика
Прежде всего погребение отличает большое количество импортных изделий. Если в некоторых позднесарматских могилах присутствует один, гораздо реже два-три предмета импорта, то в Лебедевском кургане их насчитывается более десятка. Это ромбическая фибула с эмалью (рис. 2, 4), серебряная ложечка (рис. 3, 1), бронзовый большой котел, серебряное ситечко (рис. 6, 1), бронзовый котелок (рис. 5, 1), огромное количество бус, гончарные сосуды как среднеазиатского (рис. 6, 6), так и центрально-кавказского (рис. 6, 7, 8) производства.
По обустройству могилы, обилию инвентаря и количеству импортных вещей публикуемый курган на территории Южного Приуралья может сравниться лишь с курганом № 1 того же могильника Лебедев- ка [3, с. 82-85]. Этот курган был расположен в непосредственной близости от кургана № 2, он содержал захоронение мужчины, аналогичное и по обряду, и по богатству. Видимо, того же уровня знатности было и разграбленное погребение в кургане № 9 могильника Покровка 2, который находится чуть северо-восточнее Лебедевки [16, с. 41-45, рис. 46-47, 62-70] и содержит около ста исследованных позднесарматских курганов [8].
Что касается импортных металлических изделий, то все они связаны с западным импортом. Так, провинциальная шарнирная фибула с эмалью и рудиментами завитков на концах происходит, по-видимому, из галло-римских мастерских. Такие фибулы известны на Нижнем Дону в некрополях Танаиса, Кобяковского, Гниловского и Мокро-Чалтыр- ского городищ [1, с. 71-72, рис. XXVIII, 2; 6, с. 481, рис. 118, 2]. По всей вероятности, именно с Нижнего Дона эти фибулы попадали к сарматам Нижнего Поволжья и Южного Приуралья. Во всех сарматских погребениях они датируются II — серединой III в. н. э. Ситечки — весьма редкая находка и в сарматских погребениях, и в некрополях нижнедонских городищ. Известные мне ситечки из сарматских погребений такой же полусферической формы отличаются от лебедевского расположением отверстий. В ситечках из кургана у с. Большая Дмитриевка [7, с. 159, рис. 3, 1] и из погребения у с. Олонешты [9, с. 199, рис. 2, 1] отверстия располагались определенным рисунком. В центре была сделана розетка, а затем шли полоски из зигзагов и косых линий (Б. Дмитриевка) или пояски из прямых, косых и волнистых линий (Олонешты). Отверстия на лебедевском ситечке не образовывали никакого рисунка. Олонештское ситечко отличалось от лебедевского и большим размером. Широкое распространение подобных ситечек относится ко II-III вв. н. э. [18, s. 127]. Что касается бронзового котелка из Лебедевки (рис. 3, 4), то подобные экземпляры, обнаруженные в Заволжье, датируются II- III вв. н. э. [17, pl. 19]. Особый интерес представляет нижняя часть ручки от бронзового сосуда, атташ которой выполнен в виде маски бородатого Пана (рис. 4). Интересно, что в соседнем кургане (№ 1), содержавшем богатое захоронение мужчины, о котором уже упоминалось, находился бронзовый кувшин с ручкой, нижний атташ которой выполнен практически в идентичном виде и представляет собой также маску Пана [3, рис. 15]. Изучавший подобные кувшины Б. А. Раев предполагает их южноиталийское производство [14, с. 132]. Еще одним предметом западного импорта, чрезвычайно редко встречающимся в кочевнических погребениях, является ложечка (рис. 3, 1). В качестве близкой аналогии ей можно привести серебряную ложечку из некрополя Танаиса [2, с. 156, рис. 68, 7].
Гончарная керамика, найденная в лебедевском кургане, представлена импортными изделиями. Серолощеные кувшин и корчага (рис. 6, 7, 8) являются сосудами центрально-кавказского производства. Двуручная корчага находит аналогии как в позднесарматских памятниках Южного Приуралья, так и в Нижнедонских городищах, в частности в Кобяковском [8, с. 48-49, рис. 195, 7; 4, рис. 1, 1, 2]. Центрально- кавказская керамика поступала в Южное Приуралье через нижнедонские городища и Заволжье.
Второе направление связей, южное, представлено небольшим красноглиняным сосудиком (рис. 3, 3) и довольно массивной кружкой (рис. 6, 6). Предпринятое мною исследование всей красноглиняной керамики, изредка покрытой ангобом, из позднесарматских памятников Южного Приуралья и Заволжья, выявило наиболее близкие параллели с памятниками Хорезма кушанского времени. Так, маленьким горшочкам с уступом (рис. 3, 3), обнаруженным в нескольких погребениях лебедевского могильника [12, рис. 1, 1, 2], имеется множество аналогий среди керамики Кой-Крылган-калы, Топрак-калы и других поселений Хорезма [10, с. 110, сноска 22]. Кружка является более редкой формой и не находит прямых аналогий в хорезмийских памятниках. Но не исключено, что и она изготовлена в неизвестном пока керамическом центре Хорезма или его округи.
Среди ювелирных украшений весьма интересными являются полые серьги калачиковидной формы со вставками и проволочной дужкой (рис. 2, 2). Подобные серьги были найдены еще в двух погребениях Лебедевского комплекса [12, с. 267, рис. 4, 4]: Лебедевка V, курган 49; Лебедевка VI, курган 39, а также в целом ряде довольно богатых позднесарматских погребений Южного Приуралья, Зауралья и Нижнего Поволжья. Подборка и датировка калачиковидных серег была проведена недавно В. Ю. Малашевым [8, с. 83, рис. 210, 211]. Золотые подвески цилиндрической бочонковидной формы со вставками (рис. 2, 1) встречаются в позднесарматских погребениях значительно реже. Очень близкие экземпляры, но не тождественные Лебедевским, были найдены в богатом погребении в Заволжье — в кургане F-16 могильника у с. Усатово [15, с. 53, рис. II, 1]. Усатовское погребение помимо золотых подвесок различной формы (14 штук) и бочонковидных серег содержало также большое количество разнообразных стеклянных и каменных бус [15, с. 54, рис. 28]. Интересно, что среди бус этого погребения находились бусы-разделители из пирита, подобные тем, что были обнаружены и в Лебедевке (рис. 2, 5б), хотя в позднесарматских памятниках они встречаются весьма редко. Усатовское погребение, как и Лебедевское, содержало три импортных гончарных сосуда центрально-кавказского (кувшин) и среднеазиатского (кувшин и маленький двуручный сосудик) производства [15, с. 50-55, рис. III, 1-4].
Множество золотых бляшек, сопровождавших погребение, находят аналогии в позднесарматских южно-уральских захоронениях как на южной степной территории — Покровка 2, Лебедевка VI [8, рис. 108, 1; 11, рис. 82, 69], так и на более северной — Темясово [13, с. 133, рис. 1, 1-4]. Причем интересно, что V-образные бляшки известны главным образом из позднесарматских памятников Южного Приуралья, в то время как полусферические распространены очень широко и территориально, и хронологически.
И погребальный обряд Лебедевского захоронения, и его инвентарь являются характерными для всего комплекса позднесарматской культуры II-IV вв. н. э. Однако выделенные недавно В. Ю. Малашевым на основе хроноиндикаторов и индикаторов синхронизации три хронологические группы позднесарматской культуры Южного Приуралья [8, с. 83, рис. 210, 211] позволяют нам ограничить время Лебедевского погребения серединой III в. н. э. Найденные в нем калачевидные серьги появляются лишь во второй выделенной В. Ю. Малашевым группе памятников, причем ближе к ее концу, то есть к середине III в. н. э. Основное время их существования — вторая половина III в. н. э. — третья группа по В. Ю. Малашеву2. Но, исходя из всего инвентарного комплекса Лебедевского погребения, наиболее вероятной представляется датировка временем около середины III в. н. э.
Литература
1. Арсеньева Т. М. Некрополь Танаиса. М., 1997.
2. Арсеньева Т. М., Безуглов С. И., Толочко И. В. Некрополь Танаиса. Раскопки 1981-1995 гг. М., 2001.
3. Багриков Г. И., Сенигова Т. Н. Открытие гробниц в Западном Казахстане (II-IV и XIV вв.) // Изв. АН Каз. ССР. Серия общественная. Алма-Ата, 1968. Вып. 2.
4. Гугуев В., Гугуев Ю. Керамический импорт из Центрального Предкавказья в грунтовом некрополе Кобякова городища (по материалам раскопок 19841985 гг.) // ИРОМК. Ростов-на-Дону, 1989. Вып. 6.
5. Засецкая И. П. Зооморфные мотивы в сарматских бляшках // Античная торевтика. Л., 1986.
6. Косяненко В. В. Некрополь Кобякова городища. Азов, 2008.
7. Максимов Е. К. Сарматское погребение из кургана у с. Большая Дмитриевка Саратовской области // СА. 1957. № 4.
8. Малашев В. Ю., Яблонский Л. Т. Степное население Южного Приуралья в позд- несарматское время. М., 2008.
9. Мелюкова А. И. Сарматское погребение из кургана у с. Олонешты (Молдавская ССР) // СА. 1962. № 1.
10. Мошкова М. Г. Среднеазиатская керамика из позднесарматских комплексов // Прошлое Средней Азии. Душанбе, 1987.
11. Мошкова М. Г. Позднесарматская культура // Степи Европейской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1989. (Археология СССР.)
12. Мошкова М. Г., Кушаев Г. В. Сарматские памятники Западного Казахстана // Проблемы археологии Урала и Сибири. М., 1973.
13. Пшеничнюк А. Х., Рязапов М. Ш. Темясовские курганы позднесарматского времени на юго-востоке Башкирии // Древности Южного Урала. Уфа, 1976.
14. Раев Б. А. К хронологии римского импорта в сарматских курганах Нижнего Дона // СА. 1976. № 1.
15. Синицын И. В. Археологические раскопки на территории Нижнего Поволжья // Ученые записки Саратовского университета. Вып. исторический. 1947. Т. XVII.
16. Яблонский Л. Т., Дэвис-Кимболл Дж., Демиденко Ю. В. Раскопки курганных могильников Покровка 1 и 2 в 1994 году // Курганы левобережного Илека. М., 1995. Вып. 3.
17. Raev B. A. Roman Import in the Lower Don Basin. BAR. International Series 278. 1986.
18. Radnoti A. Die romischen Bronzegefasse von Pannonien. Budapest, 1938.
1 На с. 73 авторы публикации пишут о помосте из деревянных досок, а на с. 81 — о деревянном помосте из березовых брусьев.
2 На рис. 210 книги В. Ю. Малашева и Л. Т. Яблонского вкралась ошибка — перепутаны номера групп 1 и 3.
<<Назад Вперёд>>
Просмотров: 15258