Глава 5. Центры Передней Азии и юга Туркмении VIII–IV тыс. до н. э. Алексей Гудзь-Марков.Индоевропейцы Евразии и славяне.

Алексей Гудзь-Марков.   Индоевропейцы Евразии и славяне



Глава 5. Центры Передней Азии и юга Туркмении VIII–IV тыс. до н. э



загрузка...

По прошествии VIII–VI тыс. до н. э. народы, населявшие север Месопотамии, Иранское плоскогорье, северные отроги хребта Копетдаг и низовья погибшей среднеазиатской реки на западе Туркмении и целого ряда иных территорий Передней и Малой Азии, прошли громадный путь развития древнейших земледельческих обществ Евразии. Ими был одомашнен мелкий и крупный рогатый скот, создано оседлое земледелие, превратившее некогда дикие растения, далекие прототипы современных злаковых и бобовых культур в широко распространенные селекционные сорта, используемые в промышленном производстве пищевого и кормового продукта. Параллельно совершенствовалось искусство возделывания и обработки земли. Шло повсеместное развитие основ ухода за домашним скотом, расширение его поголовья, производились первые опыты в выведении различных пород животных. Люди возводили все более благоустроенные жилища, соответствующие росту их благосостояния. На рубеже VIII–VII тыс. до н. э. в ряде центров Малой Азии, Ближнего Востока и Ирана развернулось древнейшее керамическое производство. С VII тыс. до н. э. в Месопотамии и смежных с ней районах Ирана начали развиваться древнейшие центры металлургии.

Освоение важнейших производительных начал современной цивилизации в наиболее приспособленных климатически районах Евразии VIII–VII тыс. до н. э., состоящее в широком промышленном выращивании культурных растений, в разведении домашнего скота, в развитии керамического и прядильно-ткаческого производств, в начале освоения металлургии, в совершенствовании жилищ, позволило в дальнейшем совершить небывалый дотоле качественный сдвиг не только в росте народонаселения, прежде крайне малочисленного, но и в бесповоротном изменении всего хода и динамики развития Евразийского континента. Отныне камень, кость и дерево все чаще заменяются металлом. Поселения все более походят на города. Керамическая посуда становится совершенней, формы изделий изящнее, дома удобнее. Было готово все то, что позволило в VI–V тыс. до н. э. в районах Месопотамии, Ирана, юга Туркмении расцвести величайшей протоиндоевропейской цивилизации, осветившей созданной ею материальной и духовной культурой, главным символом которой являлся крест, всю индоевропейскую общность Евразийского континента, и во многом предопределить ее последующее историческое, экономическое и духовно-религиозное развитие.

Следует подробнее описать сам район Передней и юга Средней Азии, занявший столь значимое место в мировой истории. Крайней западной оконечностью Азии является полуостров Малой Азии, отделенный от Европы проливами Босфор и Дарданеллы. В X–VIII тыс. до н. э. климат Малоазиатского полуострова, покрытого горными хребтами и называемого также Анатолией, отличался всеми преимуществами, способствующими успешному началу развития сельскохозяйственного производства.

Позже, в VII–VI тыс. до н. э., Малая Азия, как мы помним, послужила естественным культурным и экономическим мостом, позволившим средиземноморскому населению Юго-Восточной Европы перейти к производящим формам ведения хозяйства. Именно через Малую Азию в Европу на рубеже VII–VI тыс. до н. э. устремился поток культурных злаков и одомашненного скота. Впрочем, малоазиатские контакты Европы и Азии носили непрочный и недолговечный характер, хотя и позволили средиземноморцам VII–VI тыс. до н. э. почерпнуть плоды развития переднеазиатских народов. Через Малую Азию в Европу не совершалось столь крупных вторжений индоевропейского населения, какие начиная с V тыс. до н. э. устремлялись на запад Европы из степных районов Средней Азии; юга Урала, низовьев Волги, Дона и Днепра.

Из Малой Азии в Европу (на Балканы) в VII–VI тыс. до н. э. скорее шло проникновение культурное и технологическое, нежели этническое, и происходило это из-за того, что население юго-востока Европы (Балкан) и Малой Азии в значительной степени вело оседлый образ жизни и обладало крайне малой подвижностью.

Степи юга России, Урала, Сибири и Средней Азии, напротив, позволяли своим обитателям заниматься главным образом кочевым скотоводством, что способствовало развитию той огромной подвижности населения, которая предопределила начиная с IV тыс. до н. э. повсеместное вытеснение средиземноморских земледельцев Европы и широкое освоение ее территорий индоевропейскими народами, из века в век упрямо шедшими на запад континента из глубин евразийских степей.

В горах на востоке Малой Азии находятся верховья двух замечательных в историческом смысле рек — Тигра и Евфрата. Среднее и нижнее течения обеих рек, имеющих генеральное направление с северо-запада на юго-восток и идущих параллельно друг другу вплоть до объединения потоков незадолго до впадения в Персидский залив, пролегает по громадной долине, разделяющей горы западного Ирана и пески Сирийской пустыни. В послеледниковую эпоху междуречье Тигра и Евфрата являло собой громадный цветущий сад, сполна одаривавший возделывавшее его население плодами земледельческого труда. Историческое название долины — Месопотамия.

Территория Ирана, напротив, представляет собой нагромождение горных хребтов, окруженных с запада Месопотамской долиной, с севера — Каспийским морем и отрогами Копетдага, с востока — горным массивом Гиндукуша и пустынями Афганистана и Белуджистана, а с юга — водами Персидского и Оманского заливов. В историческом плане на территории Ирана особенно замечателен горный массив Загроса, подымающийся к востоку от Месопотамии и к северу от Персидского залива. Среди гор Загроса расположена историческая провинция Эллам со столицей в городе Сузы. На территории Южного Загроса и на землях, идущих далее к востоку вдоль побережья Персидского и Оманского заливов, вплоть до Западного Белуджистана (Пакистан), расположена историческая провинция Фарс, также весьма замечательная и значимая для судеб развития древнейшей цивилизации Передней и юга Средней Азии.

Географическим, а во многом и культурным центром древнего Ирана являлся Сиалк, город у озера Дарьячейя-Немек. К востоку от Сиалка, до гор Гиндукуша, тянется солончаковая равнина, на которой расположена провинция Хорасан. Южное побережье Каспийского моря окаймляет горный массив Эльбурс.

Иран и среднеазиатская равнина разделены хребтом Копетдаг. Особо следует отметить долину реки Теджен-Герируд, образующую естественные ворота между миром Передней Азии и великой евразийской степью, южной периферией которой является равнина Средней Азии. Именно долиной реки Теджен-Герируд прошли основатели Геоксюрского оазиса юга Туркмении из Ирана в IV тыс. до н. э., и именно долиной реки Теджен-Герируд устремились уже с севера на юг авестийские иранцы рубежа II–I тыс. до н. э.

К востоку от Ирана высятся горные массивы Гиндукуша, еще далее к востоку — Гималаи, ледники которых питают великие реки Индии: Инд, Ганг, Брахмапутру, воспетые во II–I тыс. до н. э. в гимнах Ригведы.

К наиболее ранним и ярким проявлениям древнейшей цивилизации Передней Азии следует отнести расцвет хассунской культуры, пришедшийся на VI — середину V тыс. до н. э., на севере Месопотамии.

Культурный слой Хассуна VI–V тыс. до н. э. соответствует культурному слою Намазга 1 (южная Туркмения) и Сиалка (центральный Иран). Население Северной Месопотамии, Центрального Ирана, северных отрогов Копетдага и долин Загроса VI — первой половины V тыс. до н. э. представляют единую земледельческо-скотоводческую общность со сходным культурным, социальным и хозяйственным укладом и прямым генетическим родством. Уже тысячу лет совершенствовалась техника выплавки меди, позволявшая создавать все более производительные орудия возделывания земли.

Народы вплотную подошли к изобретению гончарного круга, совершившего качественный переход в производстве керамических изделий.

В свою очередь, достижения в металлургии и производстве керамики подняли их творцов на ступень, непосредственно предшествующую взлёту всей переднеазиатской культурной общности, относящемуся к середине V тыс. до н. э.

В VI тыс. до н. э. одновременно с хассунской развивалась джейтунская культура юга Туркмении, названная по поселению Джейтун, расположенному к северу от Центрального Копетдага. Само местоположение поселений Джейтун и Чопан-Депе на площади, ныне покрытой песками Центрального Каракума, говорит о том, что в VI тыс. до н. э. климат, состав почвы и водный режим среднеазиатской равнины позволяли заниматься оседлым земледелием и скотоводством непосредственно на территории современных пустынь Каракум и Кызылкум.


Передняя Азия в V–III тыс. до н. э.


Население Джейтуна возводило однокомнатные дома, используя в строительстве глиняный валик-сырец длиной в 60–70 см, явившийся прообразом кирпичей последующих эпох. Собственной металлургии на юге Туркмении в VI тыс. до н. э. практически не было, и орудия труда изготовлялись из кремня, кости, дерева. Тем не менее уровень домостроительства говорит об успешном ведении сельского хозяйства, что само по себе невозможно без цветущего плодородного края, имеющего достаточное количество влаги. Это означает, что в VI тыс. до н. э. среднеазиатская равнина еще орошалась водами большой реки и ныне сухие русла Узбоя, оставленные ею в ту эпоху, полнились живительной влагой, дарованной ледниками Тянь-Шаня, Памира, Гиндукуша и Копетдага.

Обширные территории современных пустынь Средней Азии в VI тыс. до н. э. представляли собой громадную цветущую равнину, пересеченную множеством речных потоков, несущих с юга на север, к главному речному руслу Узбоя и Жан-Дарьи, студеную воду гор. Луга, расположенные в долинах рек, вскармливали сочными травами, росшими повсюду в изобилии, многочисленные стада крупного и мелкого рогатого скота. Тучные хлебные нивы, покрывавшие значительные просторы среднеазиатской равнины, обеспечивали населению твердый достаток и гарантированное благополучие на годы вперед.

Взлёт, потрясший весь переднеазиатский мир и приведший к созданию единой культурной, религиозной и хозяйственной провинции в Месопотамии, Иране, на юге Туркмении, а позже, в IV тыс. до н. э., в Афганистане, в III тыс. до н. э. на северо-западе Индии, произошел около середины V тыс. до н. э. Начало ему было положено вторжением значительной группы пастушеского населения, устремившегося из долин Загроса на север и в центр Месопотамии. Следует особо отметить, что район гор Загроса (юго-запад Ирана) в V–IV тыс. до н. э. являлся главным источником этнического и культурного влияния в Передней и на юге Средней Азии. Именно из района Загроса шло распространение крашеной керамики и передовых форм животноводства и земледелия.

Вторжение с отрогов Загроса в середине V тыс. до н. э. ознаменовалось закатом хассунской культуры Северной Месопотамии VI — середины V тыс. до н. э. и Центральной Месопотамии третьей четверти V тыс. до н. э. Пришедшая на смену самарская культура заложила основу формирования того ряда явлений и символов, которые в дальнейшем определили не просто развитие культур Ирана, Месопотамии, юга Туркмении, а в IV тыс. до н. э. Афганистана и в III тыс. до н. э. северо-запада Индии, но развитие и символику всей дальнейшей культуры индоевропейского мира Евразии независимо от времени и местоположения отдельных её ветвей.

Самарская культура выработала геометрический орнамент, главным символом которого был крест, определивший орнаментацию (главный мотив) юга Месопотамии (Эриду), центра и запада Ирана (Сиалк, Сузы, Фарс), юга Туркмении (Анау, Намазга), а в дальнейшем, в IV–III тыс. до н. э., распространившийся в Афганистане и на северо-западе Индии. В последней четверти V тыс. до н. э. самарская культура севера Месопотамии пережила внешнее вторжение и сменилась халафской культурой. При этом мотивы орнаментации керамики сохраняются.

В конце V — начале IV тыс. до н. э. произошло новое вторжение из долин Загроса, на этот раз на юг Месопотамии, чем было положено начало убейдской культуре.

Однако крест имеет широкое распространение с самых нижних (ранних) слоев города Эриду (около 4300 г. до н. э.), расположенного в нижнем течении реки Евфрат на юге Месопотамии, где центрами городов эпохи убейдской культуры являлись монументальные храмы, высящиеся на искусственных платформах.

Население, шедшее в цветущую долину Месопотамии из гор Загроса двумя потоками начиная со второй половины V тыс. до н. э. на север (самарская культура) и юг (убейдская культура), создало древнейшую религию индоевропейского мира континента, главным олицетворением которой являлся классический крест — символ единения четырех сторон света и вечной духовной жизни, дарованной человечеству в обладании бессмертными душами. Господство величественных храмов над центрами городов указывает на главенствующее положение религии во всем жизненном укладе населения данной эпохи Передней Азии. Крест повсеместно изображался на донцах сосудов изнутри и снаружи, а также по четырем внешним сторонам тулова. Это указывает на обязательное освящение пищи и хранимых продуктов.

Около середины V тыс. до н. э. по всей культурной провинции, от юга Месопотамии до юга Туркмении, меняется домостроительство. Вместо прежних однокомнатных домов вырастали громадные многокомнатные дома, снабженные большим количеством кладовых. Застройка городов и селений осуществлялась плотными кварталами, идущими вдоль главных улиц и разделенными небольшими боковыми переулками.

Преемственность самарской культуры севера Месопотамии наиболее ярко сохранена в посуде Фарса (юг Ирана). Керамика Фарса широко украшена крестами. Население провинции Фарс V–IV тыс. до н. э. занималось земледелием и скотоводством и имело гораздо более тесные связи с городами Месопотамии, нежели население Центрального Ирана (Сиалк). Важнейшими религиозными, культурными, ремесленными и сельскохозяйственными центрами Фарса второй половины V тыс. до н. э. являлись протогорода Гиян, Сузы (центр исторической провинции Элам), Мусийян, Тали-Бакун. Уровень развития ремесел Фарса соответствовал синхронному с ним уровню ремесел в городских центрах Месопотамии.


Средняя Азия V–II тыс. до н. э.


Одновременно с расцветом Фарса, во второй половине V тыс. до н. э., в Центральном Иране начался подъем Сиалка и окружающей его культурной провинции. В это же время, с начала второй половины V тыс. до н. э., преображается и юг Туркмении. У рек, берущих начало в ущельях Копетдага, родились будущие центры всей южной среднеазиатской культурной провинции — Анау I и к юго-востоку от него Намазга I.

Следует отметить, что поселения джейтунской эпохи юга Туркмении VI тыс. до н. э. находились на равнине, расположенной к северу от Копетдага, а селения эпохи Анау I и Намазга I середины V тыс. до н. э. оказались расположенными непосредственно среди северных отрогов Копетдага.


Цивилизация Северного Копетдага VI–II тыс. до н. э.


Позднеэнеолитические комплексы Чонгдепе (1–18) и Геоксюра (19–47)


Позднеэнеолитические комплексы Алтын-Депе


Видимо, на рубеже VI–V тыс. до н. э. уже обозначились незначительные, но достаточно устойчивые изменения климата среднеазиатской равнины. Век от века все более засушливая погода заставила население Джейтуна подняться выше, в предгорья Копетдага, туда, где потоки горных рек обеспечивали ведение оседлого земледелия достаточным объемом влаги.

В верхнем течении реки Тигр, к югу от озера Урмия, расположенного на крайнем северо-западе Ирана, во второй половине V тыс. до н. э. расцвели местные центры общей переднеазиатской культурной провинции — Гавр и Пишдели-Депе. На них распространились все присущие данной эпохе культурные особенности Передней и юга Средней Азии. Вместе с распространением геометрической, крестовой орнаментации керамики и ее форм во второй половине V тыс. до н. э. начала получать все более широкое развитие медная металлургия. Медные ножи, шилья и простые тесла являют древнейшую триаду металлических инструментов, получивших повсеместное распространение в Месопотамии, Иране, на юге Туркмении начиная со второй половины V тыс. до н. э. Древнейшие круглые в сечении медные шилья распространились в Сиалке I в центре Ирана. Подобные шилья получили применение в Южной Туркмении (Анау, Мен-жуклы, Кара-Депе) с конца V тыс. до н. э. В Джейтуне (VI тыс. до н. э.) применяли костяные прототипы подобных шильев. Четырехгранные в сечении медные шилья с конца V тыс. до н. э. распространились в Анау I–III и в близлежащих поселениях Дашлыджи-Депе и Тилькин-Депе.

На юго-востоке Прикаспия, на севере Ирана, в местных культурных центрах Тепе-Гиссар и Амах-Тепе появились медные булавки со спиральной головкой. В дальнейшем, уже во II тыс. до н. э., подобные металлические спирали оказались характерными для очередного вторгшегося в Европу грандиозного потока индоевропейского населения центра Евразии, двинувшегося с юга Урала южнорусскими степями на запад. Именно мотив спирали явился едва ли не важнейшим в культуре юга Скандинавии (II–I тыс. до н. э.), в культуре курганных погребений XV–XIV вв. до н. э. центра Европы, в культурах тшинецкой и комаровской XV–XIII вв. до н. э. на территориях Польши и Украины, а также в лужицкой культуре XIII–VIII вв. до н. э. центра и севера Европы.

Непосредственную передачу спирального мотива в орнаменте и в украшениях с востока на запад Евразии совершили представители первого этапа андроновской культуры XVIII–XV вв. до н. э. юга Урала и степей Средней Азии.

Прямыми преемниками древней индоевропейской традиции Евразии в создании спиральных украшений в исторической славянской среде явились двуспиральные височные кольца VI–VII вв. н. э. Среднего Поднепровья и односпиральные височные кольца XI–XII вв. н. э. того же региона, позже нашедшие отражение и на русском Севере.

Таким образом, вторая половина V тыс. до н. э. оказалась эпохой сложения древнейшей религиозно-культурной провинции Евразии, охватившей значительные территории Месопотамии, Ирана и юга Туркмении. Сходство орнаментов, форм керамики, металлургической продукции, одинаковые формы домостроения и ведения хозяйства указывают на тесные связи всех уголков культурной провинции, не только торгового, хозяйственного и этнического свойства, но и религиозного, что явилось во многом важнейшим связующим началом родившейся цивилизации.

Высокий уровень религиозного и культурного мировоззрения позволил не только сохранить достаточно единую общность народа на значительных территориях Месопотамии, Ирана и юга Туркмении и на громадном отрезке времени, охватывающем тысячелетия, но и распространить его дух и влияние на необозримых просторах Евразии, пролегших от долин Инда и Ганга до утёсов Британии и скал Скандинавии. Причем крест, явившийся главным религиозным символом второй половины V тыс. до н. э. Передней и юга Средней Азии, освящает весь путь развития индоевропейской цивилизации планеты вот уже до начала III тыс. н. э.

Начало IV тыс. до н. э. ознаменовалось новой этнической экспансией населения Загросских гор. Во многом это было прямое продолжение вторжения на юг Месопотамии земледельцев и пастухов Загроса, создавших убейдскую культуру Месопотамии второй половины V — первой половины IV тыс. до н. э. Прообраз убейдской культуры сложился в горах Загроса и дал два побега: на юге Месопотамии и на юге Туркмении (Геоксюр в низовьях реки Теджен). Причем население Загроса шло на новые земли с устоявшимися религиозными и культурными представлениями, на что указывают величественные храмы самых ранних слоев убейдской культуры (город Эриду второй половины V тыс. до н. э.).

На северо-востоке Ирана, в отрогах Восточного Эльбурса, около 4000 г. до н. э. зародился новый значительный центр производящей экономики — Тепе-Гиссар, связанный скорее с Сиал-ком (центр Ирана), нежели с Загросом (Фарс, Элам).

В первой половине IV тыс. до н. э. в Южной Туркмении, к востоку от юго-восточных отрогов Копетдага, в нижнем течении современной реки Теджен-Герируд зародился Геоксюрский оазис. На первом, раннем этапе развития культура Геоксюра испытывала величайшее влияние Элама (юго-запад Ирана) и Фарса, что указывает на прямую причастность населения Южного Ирана (Загросские горы) к созданию Геоксюрского массива поселений. Географически местоположение Геоксюра объясняется его нахождением к северу от природных естественных ворот через горы Копетдага и Гиндукуша, соединявших Среднюю и Переднюю Азию и открывавших путь для населения юга Ирана, продвигавшегося к северу.

Во второй половине IV тыс. до н. э. переднеазиатская культурная, этническая и религиозная экспансия достигла бассейна реки Гильменд на юге Афганистана, где родился местный центр производящей экономики — Мундигак, и горных долин севера Белуджистана (запад Пакистана) с центром Кветта. Около середины IV тыс. до н. э. крестовый орнамент переживал расцвет.

Культурно-религиозная экспансия IV тыс. до н. э. оказалась гораздо шире произошедшей в V тыс. до н. э. В IV тыс. до н. э. возводились монументальные храмы Убейда (юг Месопотамии) и могучие крепости Геоксюра (юг Туркмении). Древнейшим центром металлургии на юге Туркмении с середины V тыс. до н. э. являлся Анау I. В IV тыс. до н. э. в Анау, Намазге, Геоксюре повсеместно распространились металлические украшения. Схожие с анаунскими типами металлические изделия производились и распространялись в Сиалке и Гиссаре (центр Ирана), в Сузах (Элам, юго-запад Ирана). Уровень металлообработки в Иране и на юге Туркмении был одинаков.

В IV тыс. до н. э. изделия из легкоплавких металлов меди, золота, серебра, свинца прочно вошли в быт городского и сельского населения Передней и юга Средней Азии. Металлические серпы окончательно заменили прежние кремневые. Параллельно с ковкой ремесленники начали осваивать литье в двухсоставных глиняных формах. Наряду с медными булавками со спиральной головкой, получившими распространение еще в V тыс. до н. э. и основным центром производства которых являлся Сиалк (центр Ирана), в IV тыс. до н. э. в районах Анау и Намазга (Кара-Депе), а также на севере Ко-петдага распространились медные булавки с конической головкой. Подобные булавки были распространены в Гиссаре (север Ирана), Сиалке (Элам), встречались и в Малой Азии (Анатолии) до гибели легендарной Трои (VII слой), около 1250 г. до н. э., разгромленной греками-ахейцами.

В IV тыс. до н. э. в районе Анау (селение Тилькин-Депе) занимаются производством пил. Известны медные и золотые пилы в Месопотамии и в ряде иных районов Передней Азии, но в более позднее время.

В IV тыс. до н. э. в центрах Передней и юга Средней Азии началось распространение производства черешковых кинжалов. Причем кинжалы Ирана имели ребро по клинку, в то время как южнотуркменские (Анау) клинки были плоскими. Древнейшие кинжалы появились также в городах Кише и Уре на юге Месопотамии, затем в Сузах (Элам) во второй половине V тыс. до н. э. и в начале IV тыс. до н. э. С IV тыс. до н. э. развернулось промышленное производство разнообразных форм металлических ножей. Вытянутые ромбовидные ножи с начала IV тыс. до н. э. производились в Геоксюре и в Намазге II. В Намазге I (селение Илгынлы-Депе) производили черешковые ножи с лопаточковидным лезвием и с деревянной обкладкой рукоятки.

В IV тыс. до н. э. разворачивается все более нарастающий и глубокий процесс проникновения культуры юга Туркмении на север, в среду народов, населявших необозримые степи Евразии.

Лишь в III тыс. до н. э. и особенно в XVII–XV вв. до н. э. индоевропейское население юга Урала, Сибири и Туранской долины Средней Азии (первый этап андроновской культуры), сумевшее создать собственную мощную металлургию, начало обратное движение с севера на юг, безудержно стремясь в долины рек Северной Индии и в цветущие оазисы Ирана, Малой Азии и Переднего Востока.

Успехи эпических военных предприятий степняков-кочевников III–I тыс. до н. э. во многом были обеспечены преимуществом в вооружении и в воинском искусстве, в обладании и применении стремительных боевых колесниц, в высокой духовной организации общества, нашедшей отражение в собрании древнейших индоевропейских религиозных гимнов Ригведы, текстов Авесты и хеттской литературы.

Впрочем, бурные события II тыс. до н. э. пока еще для нас дела далекого будущего. А в IV тыс. до н. э. плоские клинки южной Туркмении все шире распространялись по югу Сибири и низовьям Волги.

Посуда Геоксюра IV тыс. до н. э. была аналогична посуде Элама и Фарса, имеющей характерную крестовую роспись. В то же время посуда Геоксюра была несколько отлична от посуды Северного и Центрального Ирана (Сиалк, Гиссар), переживавшего на рубеже V–IV тыс. до н. э. процесс обособления в самостоятельный культурный центр.

Сосуды Геоксюра в IV тыс. до н. э. по четырем внешним сторонам тулова украшались сложным крестом. По внешнему и внутреннему донцам сосуда также наносился крест. Мы помним о том, что на донцах сосудов самарской культуры V тыс. до н. э. (север Месопотамии) также наносился крест. Около третьей четверти V тыс. до н. э. кресты повсеместно украшали сосуды Фарса и Су-зианы (Элам) на юге Ирана. Причем роспись сосудов из Тали Бакуна (Центральный Фарс) совершенно аналогична росписи керамики Геоксюра IV тыс. до н. э.

Преемственность крестового орнамента Геоксюра проистекает из Элама и Фарса, а они, в свою очередь, наследовали традицию из Северной Месопотамии второй половины V тыс. до н. э. (культура самарская), пережившей вторжение из того же Элама и Фарса (горы Загроса) около середины V тыс. до н. э.

Таким образом, круг преемственности культурных традиций всякий раз замыкается на горах Загроса на западе и юге Ирана (Элам, Фарс). В силу этого закономерно и то, что население Геоксюра IV тыс. до н. э. антропологически родственно населению юга Месопотамии и юга Ирана данной эпохи и несколько отлично от южнотуркменского.

Хотя пришельцы с юга обнаружили на севере Копетдага (юг Туркмении) сходную с южноиранской культуру, они все же чуть изменили местный орнамент, принципиально не нарушив при этом геометрический стиль местной традиции.

Основание Геоксюрского массива поселений, как указано выше, было положено около 4000 г. до н. э. в нижнем течении реки Теджен-Герируд. В период с 3500 г. по 3000 г. до н. э. в Геоксюрском оазисе возник целый ряд новых поселений и возросли размеры прежних. Главные центры оазиса — Геоксюр I и Муллали-Депе — оделись могучими каменными крепостными стенами с круглыми башнями в узлах обороны.

Бурно развивались культурные и экономические связи Геоксюра с городами юга Месопотамии эпохи убейдской культуры и центрами Элама эпохи ранних Суз и Джови. Вторая половина IV тыс. до н. э. представляется временем наибольшего освоения и процветания юга Туркмении. Никогда позже, в последующие века и тысячелетия, население северных отрогов Копетдага не достигает подобного блеска и великолепия всех сторон материальной культуры древности. Все области производящего хозяйства достигли максимально возможного для данной эпохи расцвета. Природа в V тыс. до н. э. еще оставалась благосклонной к пахарям, пастухам и ремесленникам Передней и юга Средней Азии. Во многом именно высокий уровень развития сельскохозяйственного производства позволял поступательно развиваться металлургии, множеству различных ремёсел, повсеместно вести строительство громадных многокомнатных домов, возводить могучие оборонительные системы городов. Население достигло наивысшей точки материального благоденствия и удобств данной эпохи.

Население Анау, Намазги середины V–IV тыс. до н. э., в отличие от пришлого в IV тыс. до н. э. из южного Ирана населения Геоксюра, являлось прямым наследником населения юга Туркмении джейтунской эпохи VI тыс. до н. э., а значит, непосредственными потомками пастухов и земледельцев юга среднеазиатской равнины времен существования пышных нив и полноводных потоков на территории нынешних Каракумов. В области Анау и окружающих его селений (район Ашхабада) население занималось разведением лошадей, крупного и мелкого рогатого скота, свиней, верблюдов. Широко велась охота на оленей и джейранов. Собаки использовались для охраны стада.

В Анау держали больше рогатого скота, чем в Геоксюре. Зато в Геоксюре больше промышляли диких животных. В 4000–3500 гг. до н. э. в Намазге I наряду с активным развитием медеплавильного дела была распространена монохромная орнаментация с геометрическим узором, имеющая прямые соответствия в хассунской культуре Северной Месопотамии и в Сиалке (центр Ирана).

В 3500–3000 гг. до н. э. в Намазге II распространилась крашеная керамика с красно-черным узором по светло-бежевому или кремовому ангобу. Такое изменение можно объяснить влиянием геоксюрского центра, культурные традиции которого коренились на юге Ирана. Формы керамики в IV тыс. до н. э. постоянно совершенствовались, и среди нее было все больше гончарной (изготовленной с помощью гончарного круга). В III тыс. до н. э. на смену расписной керамике на юге Туркмении приходит неорнаментированная. Быть может, эта малозаметная особенность служит одним из указаний на закат воспетого преданиями Золотого Века.

Жители юга Туркмении V–IV тыс. до н. э. совершали захоронения в больших и малых фамильных склепах, сооруженных из камня или кирпича-сырца. Погребения в них совершались на протяжении существования многих поколений местного населения. При этом ориентация умершего при погребении в склепе выдерживалась преимущественно южная, юго-западная или юго-восточная.

Погребения указывают на устойчивость местных традиций Северного Копетдага к западу от низовья реки Теджен-Герируд (области Анау, Намазга) и сильное южноиранское и месопотамское влияние в погребениях Геоксюра.


План строений Кара-Депе периода позднего энеолита на уровне одного строительного горизонта


Следует особо сказать о рождении около середины IV тыс. до н. э. адовых, упомянутых ранее, культурных провинций Передней Азии на юге Афганистана и в Белуджистане (Пакистан), центрами которых явились Мундигак в бассейне реки Гильменд и Кветта в горах Белуджистана. Культура земледельцев и ремесленников Афганистана и Белуджистана IV тыс. до н. э. родственна геоксюрской, а генетические и исторические основы ее также коренились в горах Загроса (Элам, Фарс).

Итак, мы можем сделать вывод, что рост населения конца V — начала IV тыс. до н. э. в сельскохозяйственных провинциях юга Ирана (Элам, Фарс) около середины IV тыс. до н. э. привел к распространению культурных традиций на юго-восток Туркмении, где был создан Геоксюрский оазис, и к востоку от Ирана на юг Афганистана (Мундигак) и далее на восток в Белуджистан (Кветта). Несмотря на успешное ведение сельского хозяйства, скорый расцвет местных ремесленных центров, строительство многокомнатных домов и рост крупных поселений, центры Южного Афганистана и Белуджистана IV тыс. до н. э. уступали в темпах и уровне развития своим метрополиям — центрам юга Ирана и юга Туркмении.

Около середины IV тыс. до н. э. выходцы из Сиалка (центр Ирана) создали новую культурную провинцию, ядром которой явился Тепе-Гиссар, на юго-востоке Каспия, в отрогах Восточного Эльбурса. Причем связи Элама и Фарса с Геоксюром, Мундигаком и Кветтой осуществлялись в IV тыс. до н. э., минуя Сиалк (центр Ирана) и его собственную новую провинцию Тепе-Гиссар. Это указывает на то, что еще в V тыс. до н. э. юг Ирана (Элам, Фарс) и центр Ирана (Сиалк) пошли по пути обособления культурного развития, предопределенного значительными расстояниями и затрудненными формами сообщения между отдельными провинциями.

Мы видим, что цивилизация Передней Азии V тыс. до н. э. в IV тыс. до н. э. территориально значительно расширилась. Рост населения, успехи в развитии культуры и различных сторон производящей экономики обеспечили освоение новых районов на юго-востоке Туркмении, в Афганистане и Белуджистане, а также на севере Ирана. IV тыс. до н. э. явилось золотой эпохой всей переднеазиатской цивилизации древности, во многом предопределившей и обозначившей в следующих тысячелетиях будущее процветание индоевропейской культуры запада, севера и центра Евразийского континента.


<<Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 7303


© 2010-2013 Древние кочевые и некочевые народы