загрузка...

В ноябре 1700 года молодой шведский король Карл XII разбил под Нарвой московского царя Петра Алексеевича. Русская армия чуть ли не полностью была уничтожена: значительная часть ее полегла под Нарвой, много русских солдат было взято в плен, уничтожена воинская артиллерия и военные припасы. Это поражение действительно было для русских огромным, и Карл XII решил, что победа уже окончательная.

Петр I, воспользовавшись передышкой, создал новое войско, с которым и решил ответить шведам таким же ударом, причем на их же территории. Русский царь задумал перенести борьбу в Ингерманландию, которая перешла во владение шведов по Столбовскому договору, а раньше называлась Ижорской землей, и название это ей дал еще Великий Новгород.

В конце сентября 1702 года Петр I обложил шведскую крепость Нотебург – древний новгородский город Орешек, основание которого относится ко времени похода великого князя Юрия Даниловича против шведов в 1323 году. В летописи об этом сказано так:

Ходиши новгородци с князем Юрьем и поставиша город на устье Невы, на Ореховом острове. Тут же приехавши послы велики от свенского короля и докончаша мир вечный с князем и новым городом.

Новгородцам надо было укрепиться у истоков Невы, чтобы преградить шведам дорогу в русские земли да и свои торговые пути обезопасить. Поэтому на острове Орехове, стоящем посреди Невы в том месте, где она выносит свои воды из Ладоги, и заложили крепость, которая сначала состояла из нескольких изб. По периметру острова избы были обнесены валом, над которым высился частокол из бревен.

После укрепления этого важного рубежа новгородских земель и был заключен договор о вечном мире и границах между новгородскими и шведскими владениями. По условиям этого договора крепость Орешек и вся Нева, а также часть Финского залива и половина острова Котлин навсегда оставались за новгородцами. Однако, несмотря на торжественное обещание жить с ними в мире, шведский король Магнус через 25 лет возобновил войну, воспользовавшись борьбой новгородцев с Иваном Калитой. Он требовал, чтобы русские приняли то же исповедание, что и шведы, а в случае несогласия новгородцев перейти в католичество грозил обрушить на них всю силу шведского войска. Армия короля Магнуса подступила к крепости и захватила ее, но через 7 месяцев новгородцы вернули себе Орешек обратно.

В 1352 году на пепелище старой крепости новгородцы «заложиша град камен» – так и возникла на Ореховом острове многобашенная каменная твердыня могущественного Новгорода. Общая длина первоначальной стены составляла не менее 350 метров и защищала она наиболее возвышенную часть острова. Возводили ее из крупных и мелких валунов на известковом растворе с лицевыми прикладками плитняка. Перед крепостью, как предполагают исследователи, пролегал ров, который делил остров на две части. В 1430 году берега его облицевали трехстенными срубами, над которыми проходила мостовая с балюстрадой.

Впоследствии укрепления Орешка оказались под землей, хотя и не были разрушены. А произошло это потому, что в оборонительном строительстве в связи с применением огнестрельного оружия произошли большие изменения, и все прежние укрепления строители сровняли с землей. Не стали даже использовать камни-валуны, на смену которым пришел плитняк.

В 1411 году шведы вновь неожиданно появились под стенами Орешка и после нескольких приступов захватили крепость. Они перестроили ее, и потому стены и башни крепости не были похожи на кремлевские строения Древней Руси. Впоследствии Орешек еще несколько раз переходил из рук в руки, но шведы упорно стремились овладеть им.

Постоянная опасность осады и соседство с воинственной Швецией требовали присутствия в Орешке более сильного гарнизона, крепких стен и высоких башен с орудиями. Поэтому новгородцы опоясали крепость каменной оградой, поставили 5 круглых башен, насыпали новый вал и вырыли ров. Островок превратился в каменный замок, со всех сторон омываемый водой, и действительно стал неприступной опорой русского владычества на севере.

Когда Иван Грозный завоевал и разорил Великий Новгород, к Москве отошел и Орешек. Выстроенная в эпоху Московского государства крепость затмила свою новгородскую предшественницу. Высокие военные качества новой твердыни изумляли и друзей, и врагов: когда шведы осматривали новые укрепления, они поняли, что крепость «нельзя ни обстрелять, ни взять штурмом из-за ее мощных укреплений и сильного течения реки». Однако в 1667 году не завоеванный, а отданный по Столбовскому договору Орешек снова перешел к Швеции и стал Нотебургом. Шведы еще больше укрепили теперь уже свою крепость, построили в ней внутреннюю цитадель, которая потом стала известна под названием «Секретного дома».

Петр I называл Нотебург «изрядной и неприступной крепостью», но тем не менее решил завоевать ее, так как она предопределяла дальнейшее освобождение от шведов всей Ингерманландии. Для защиты Нотебурга у шведов находилась на Ладоге хорошо вооруженная эскадра под командованием генерала Нумерса. У Петра I в 1702 году морских сил не было, поэтому он планировал напасть на крепость зимой, не беря с собой осадной артиллерии. Но зима 1702 года стояла необычайно теплая, следовательно, пути к Нотебургу не было, и поэтому составленный план пришлось отменить.

Новое завоевание Нотебурга началось осенью 1702 года. С 1 по 11 октября крепость подвергалась непрерывному бомбардированию, кроме того, по Неве и Ладожскому озеру ее окружала целая флотилия судов и лодок. «Жестокий штурм» начался 11 октября: после 13часового приступа гарнизон крепости понес огромные потери, и «пылкий Шлиппенбах» сдал Нотебург. При сдаче комендант, по обычаю того времени, поднес Петру I ключ от крепостных ворот, и русский царь повелел прибить его над входом в западную башню, которая впоследствии была названа Государевой. После этого решили не возобновлять старое название «Орешек», а назвать завоеванную крепость Шлиссельбург – Город ключа, так как после ее взятия истоки Невы вновь оказались русскими.

Петр I задумал разместить в Шлиссельбурге тыловую военно-административную и правительственную резиденцию. Осуществил замыслы русского царя архитектор Д. Трезини, который выстроил в крепости ансамбль деревянных домов и 40метровый шпиль Часовой башни, изменившей силуэт укрепления. Круглые башни крепости были снижены почти до уровня стен, бойницы заложены камнями, ров цитадели засыпан. Над входной четырехугольной башней появилась надпись «Государева», а над ней – черный двуглавый орел и ключ – гербы государства и крепости. На этом боевая история крепости на время закончилась, и началась мрачная повесть превращения ее в государственную тюрьму.

С завоеванием Озерной области и возведением Петропавловской крепости военное значение Шлиссельбурга постепенно сошло на «нет», зато крепость стала идеальным местом, чтобы в ней надежно спрятать и вместе с тем держать недалеко врага или соперника. Но так как тюремных зданий в ней не было, заключенных размещали в солдатской казарме, а также в не сохранившихся до нашего времени доме Меншикова и Государевом доме.

Вид замка с запада

Одно время в Шлиссельбурге находилась в заточении Евдокия Федоровна Лопухина – первая жена Петра I. Сосланная первоначально (1698) в суздальский Покровский монастырь, она была насильно подстрижена в монахини под именем инокини Елены. Но бывшая царица не хотела подчиняться монастырскому режиму, носила светское платье и называла себя прежним именем. Она находилась тогда в полном расцвете красоты и здоровья, ей было 25 лет, и она жаждала любви и власти. Когда в Суздаль по делам службы приехал генерал-майор Глебов, между ними случился роман, за который они оба поплатились. Генерал-майора предали «лютой казни» (посадили на кол), а Евдокию Федоровну сослали под строгий надзор в Ладожский монастырь. Екатерина I, вступив на престол, видела в ней опасную соперницу, и поэтому строптивую узницу перевели в Шлиссельбург, где содержали «в самом тесном заточении».

Одновременно с Евдокией Федоровной в Шлиссельбурге томилась царевна Мария Алексеевна, дочь царя Алексея Михайловича. Вся ее вина состояла в том, что она состояла в переписке с Е.Ф. Лопухиной, когда та еще находилась в суздальском заточении.

При Бироне в Государевой тюрьме пытали и казнили четвертованием князей Долгоруких, при Елизавете Петровне здесь были заточены раскольники, а потом и сам Бирон с семейством, и наконец несчастный Иоанн Антонович.

Перед смертью импратрица Анна Иоанновна подписала манифест о передаче престола трехмесячному Иоанну VI, на который он номинально и вступил в октябре 1740 года. Когда в результате дворцового переворота к власти пришла Елизавета Петровна, Иоанн Антонович был обречен на вечную ссылку, а потом и на пожизненное заключение. Под именем Григория его увезли в далекую Архангельскую губернию, где секретно и под особым караулом держали 12 лет.

В марте 1856 года его привезли в Шлиссельбургскую крепость и заключили под именем «безымянного колодника» в особый секретный каземат. Условия его содержания определялись специальной инструкцией, и тайна, которой было окружено его заточение в Шлиссельбурге, была так велика, что даже комендант крепости не должен был знать, кто же такой этот таинственный узник. Надзор за Иоанном Антоновичем поручался трем офицерам, которым предписывалось соблюдать в строжайшей тайне все, что относилось к узнику. Под страхом смертной казни они не должны были никому говорить, «каков арестант: стар или молод, русский или иностранец» и т. д. Офицерам строжайше было запрещено отвечать на его вопросы, да и сам он не должен был знать, где находится, – «далеко ли от Петербурга или от Москвы».

Иоанн Антонович не получил никакого образования, так как запрещалось учить его чему бы то ни было. Однако еще в Холмогорах один из тюремщиков сжалился над несчастным ребенком и обучил его грамоте, но и это не доставляло ему радости, так как книг для чтения в Шлиссельбурге у него не было. Однако, несмотря на все принятые меры, Иоанн Антонович знал о своем происхождении и называл себя государем.

Петр III, вступив на русский престол после смерти Елизаветы Петровны, подписал указ, сыгравший роковую роль в жизни узника. Этим указом охрана обязывалась при попытке его освобождения или захвата «противиться сколько можно и арестанта живого в руки не давать». Когда поручик Я.В. Мирович, находясь в карауле, попытался освободить его, царственного узника застрелили.

Печальная участь Иоанна Антоновича чуть было не постигла самого Петра III. Свергнув мужа с престола, Екатерина II решила заточить его в Шлиссельбургскую крепость, для чего уже было приготовлено специальное помещение. Но оно не понадобилось, так как в угоду новой императрице А. Орлов и князь Барятинский собственноручно задушили бывшего императора.

Если с царственными узниками обходились так жестоко, что было говорить о простых смертных. «Исключение» составляет только раскольник Круглый, но и поступили с ним исключительно: замуровали вход в его «тесную палату», оставив только небольшое отверстие, в которое подавали хлеб и воду. Но «подлый» арестант избавил тюремщиков и от этой заботы, уморив себя голодом.

Условия тюремного содержания в Шлиссельбурге постоянно менялись в зависимости от настроений, которые господствовали в правительстве в тот или иной момент. Но всякий раз эти условия были такими, что не надо было никаких пыток в духе испанской инквизиции. Камеры были выкрашены в черный цвет, окна почти не пропускали дневного света через матовые стекла, и нельзя было бросить через них взгляд на волю. Ни книг, ни письменных принадлежностей узникам не давали; койка в камере даже у больных открывалась только ночью, днем спать запрещалось не только на полу, но даже сидя за столом. Все болели самыми разнообразными болезнями, но общим уделом были туберкулез и ревматизм, у всех – сплошная цинга, неизбежная при постоянном недоедании. Неудивительно, что многие узники подчас добровольно выбирали смерть, поэтому сюда и заключали самых опасных и неугодных людей, чтобы заживо похоронить их, скрыть от людских взоров и медленно сгноить в сырых казематах крепости. Имена заключенных держались в тайне и внутри самой крепости, даже память о них должна была умереть. В рапортах запрещалось упоминать фамилии и имена заключенных, которые фигурировали только под номерами.

Самым страшным было повальное безумие, которое в той или иной степени, в той или иной форме овладевало заключенными. И сколько доведенных до сумасшествия было замуровано в этих камерах!

По делу Южно-Русского Рабочего Союза был приговорен к смертной казни Н.И. Щедрин, но потом ее заменили вечной каторгой. По пути на каторгу, в Иркутской тюрьме, он узнал, как бесстыдно обращается с политкаторжанками местный тюремщик, и решил вступиться за оскорбленных женщин. Улучив подходящий момент, Н.И. Щедрин ударил его по лицу в присутствии всех арестантов и тюремной стражи. Новый судебный процесс снова вынес смертный приговор, но и на этот раз его заменили вечной каторгой, дополнив прежний: «Приковать к тачке». А потом Н.И. Щедрина перевели в Алексеевский равелин Петропавловской крепости – вместе с тачкой.

Равелин он вынес, после чего его перевели в Шлиссельбург, где долгие годы одиночного заключения оказались сильнее железной воли Н.И. Щедрина. Целых 15 лет провел он душевнобольным «арестантом № 3». Его камеру заполнили жуткие призраки-чудовища, которые его «жалили и мучали»… Дикие вопли неслись из камеры Н.И. Щедрина, но о переводе его в какую-нибудь больницу не было и речи. Одна из характерных особенностей Шлиссельбурга в том и заключалась, чтобы здоровых и больных держать вместе. Вместо лечения «нарушающих тишину и порядок били смертным боем», и, глядя на сумасшедших, здоровые видели свою страшную судьбу.

Главной из навязчивых идей Н.И. Щедрина стала ненависть к жандармам, у которых он ничем не хотел одалживаться: пищу приносит жандарм – он не будет ее есть; одежду приносит жандарм – он не будет ее носить и останется голым. Со временем его увлекла мысль издавать в Шлиссельбурге газету «Эхо» и на доход от нее начать новую жизнь. Впоследствии он стал воображать себя то лордом, то «царем царей»; потребовал английского консула, чтобы заявить цивилизованному миру о своей судьбе и потребовать немедленного вмешательства международной дипломатии.

Проходят годы, десятилетия… В соседней камере томится другой сумасшедший – Конашевич, приговоренный на вечное тюремное заключение по делу об убийстве. Богатырского здоровья, он попал в Шлиссельбург 20летним юношей, но тюрьма быстро сломала и его. Сначала Конашевича стали посещать зрительные галлюцинации, потом слуховые… Жандармы боялись его силы и не применяли к нему рукопашных методов усмирения. Они воспользовались страстью больного писать записки и даже приносили ему бумагу и карандаши.

Дни и ночи Конашевич писал записки и прошения, заполненные изобретениями, алгебраическими и геометрическими формулами или… требованием немедленно созвать Земский собор. Он требовал обо всех своих записках «немедленно докладывать государю императору», так как ему нужно строить величественный собор и дворец, а злые враги беспрестанно гипнотизируют его, отчего строительство может затянуться.

Идут долгие годы, а Сагайдачный (так Конашевич стал называть себя в Шлиссельбурге) жалобно воет и все пишет свои прошения: он «изобрел металлический дом» – очень дешевый и удобный для крестьян, а также «металлическую дорогу сквозь земной шар». Он разработал проект машины, которая будет делать другие машины простым поворотом ключа… Он открыл способ, как доить овец и свиней салом, для чего изобрел снаряд, который, выдавливая сало из овцы, не будет лишать ее жизни…

В 1869 году Шлиссельбург превратился в военно-исправительные арестантские роты, а еще через 10 лет – в дисциплинарный батальон. Все содержавшиеся там политические заключенные были вывезены и распределены по центральным тюрьмам России. Однако в начале 1880х годов было решено вновь превратить Шлиссельбург в политическую тюрьму для особо важных государственных преступников.

Взойдя на престол, император Александр III, потрясенный смертью своего отца и напуганный выступлениями террористов, распорядился построить в Шлиссельбурге «Новую тюрьму» со строжайшим режимом и закрытую для какого-либо посещения. Новое узилище, ставшее местом заключения политических, строилось на острове среди Ладожского озера, и его сравнивали с Сахалином, о котором говорили: «Кругом море, а посередине – горе».

«Новая тюрьма» представляла собой 2—3этажное здание, в котором разместилось 40 камер: в них со временем перевели заключенных, которые раньше содержались в Петропавловской крепости и других местах. В Шлиссельбургскую крепость были привезены и участники покушения на императора Александра II – народовольцы А. Ульянов, В. Осипанов, П. Шевырев и другие. На рассвете 8 мая 1887 года они были казнены, а тела их зарыли во дворе крепости.

Заключенные всеми силами боролись со скукой и одиночеством, старались находить себе занятия и развлечения. Почти все они изучили шахматную игру, выписав руководство, и решали шахматные задачи, которые помещались в «Ниве». Когда увлечение этой игрой прошло, все стали писать стихи, причем у некоторых заключенных обнаружился явный талант, многие изучали иностранные языки, занимались переводами, писали статьи на самые разнообразные темы. Так, Н.А. Морозов, просидевший в крепости четверть века, написал здесь капитальный научный труд «Периодические системы строения Вселенной», высоко оцененный Д.И. Менделеевым. А народоволец М.В. Новорусский изготовил несколько геологических и ботанических коллекций.

В.С. Панкратов вспоминал: «По содержанию наши стихотворения были довольно разнообразны: воспевалась прошлая жизнь, погибшие товарищи; «прославлялась» тюремная администрация, слабые призывались к стойкости и мужеству и т. д. Писались стихи и к торжественным дням: на именины и рождения товарищей, вместо подарков на Новый год. Некоторые поэты писали только юмористические стихи».

После революции 1905 года ворота Шлиссельбургской крепости распахнулись, узники вышли на свободу, и вскоре в печати стали появляться их стихотворения. А в 1909 году в свет вышел сборник «Под сводами», в котором было напечатано такое произведение:

Во время Великой Отечественной войны древние бойницы Шлиссельбургской крепости вновь запылали огнями выстрелов. Немцы подвергли крепость сильной бомбардировке с воздуха, но многовековые стены и башни уцелели, хотя и были сильно повреждены. Однако все позднейшие кирпичные пристройки разрушились и превратились в голые остовы. Враг рассчитывал форсировать Неву, чтобы на ее правом берегу соединиться с наступавшими с севера финскими войсками и полностью завершить окружение Ленинграда. Но дорогу ему преградила древняя крепость, куда на шлюпках и баржах скрытно прибыла группа советских бойцов из соединения полковника С. Донского. Затем сюда были переброшены дополнительные подкрепления с орудиями и пулеметами, которые и не дали гитлеровцам соединиться с финскими войсками.

От переднего края немцев на левом берегу Невы батарею Шлиссельбургской крепости отделял только проток шириной 180 метров, но старинный Орешек не позволил врагу наглухо замкнуть кольцо вокруг Ленинграда. В течение 500 дней крепость вела непрерывное сражение. Оборону приходилось строить под непрерывным огнем врага, когда часто вспыхивали пожары и одно за другим рушились здания, а ожесточенные бои продолжались иногда по несколько часов подряд. Однажды фашисты сбросили на крепость 500килограммовую бомбу, которая сильно разрушила крепость. Но ее осколки посыпались на берег, занятый самими фашистами, и, подсчитав свои жертвы, гитлеровцы больше уже не рисковали сбрасывать на остров крупные бомбы.

Они разделили крепость на своего рода квадраты и стали методично крушить их своими фугасными снарядами, поэтому пыль почти никогда не оседала. Враг установил на церкви в городе Шлиссельбурге мощные репродукторы, которые вещали: «Герои крепости, ваше сопротивление бесполезно! Сдавайтесь! Германское командование вас помилует!». Но советские бойцы не отходили от орудий, и на полуразрушенной колокольне крепости продолжало развеваться красное знамя. Каждый раз, даже если фашистам удавалось его сбить, оно водружалось на прежнем месте.

Среди боевых реликвий крепости сохранился уникальный окопный журнал, который выпускали ее защитники. Помещенные в нем заметки, статьи, рисунки были написаны участниками обороны – артиллеристами, минометчиками, связистами. Серые твердые листы сшивались в одну тетрадь, рисовался заголовок, и очередной номер отправлялся к читателям. Его передавали из рук в руки, из одной землянки в другую, от траншеи к траншее, вплоть до командных и наблюдательных пунктов…