загрузка...

Возникновению многих городов сопутствовали красивые и причудливые легенды: молоком мифологической волчицы вскормлены основатели Рима, Киев ведет свое начало от славянина Кия, в землю Карфагена лег пепел царицы Элиссы… Но нет ничего деловитей, чем рождение Санкт-Петербурга, потому что невская столица «стала есть» от чертежа и от строгого расчета, которые в 1703 году легли на зыбкую болотистую почву.

Для России тот год был знаменательным. Тогда русские войска вернули государству невские берега, отторгнутые Швецией по Столбовскому договору, и открыли выход к Балтийскому морю. Еще во время подготовки к осаде и штурму Ниеншанца Петр I с рабочими и солдатами Семеновского и Преображенского полков на 60 лодках спустился вниз по Неве для обследования ее фарватера и берегов. Уже тогда русский царь оценил расположение небольшого островка Эни-саари (Заячий остров) длиной 600 и шириной 400 метров, расположенного в самом широком месте Невы – у разветвления ее на рукава. И он распорядился именно здесь начать возведение крепости, которая бы обезопасила невские берега и закрепила их за Россией навечно.

Проект новой крепости был составлен самим Петром I, еще в юности изучавшим фортификационное дело. Контуры крепости определялись по естественному очертанию берегов… В одном из старых описаний Петропавловского собора сохранился следующий рассказ об основании крепости:

Осматривая остров Енисари, Петр I взял у солдата башнет, вырезал два дерна и, положив их крестообразно, сказал: «Здесь быть городу». Затем взял заступ и первый начал копать ров; в это время в воздухе появился орел и стал парить над царем. Когда ров был выкопан около двух аршин, в него 16 мая 1703 года – в день Святой Троицы – поставили ящик, высеченный из камня. Духовенство окропило этот ящик святою водою, государь поставил в него золотой ковчег с частью мощей Святого апостола Андрея Первозванного, после того царь прикрыл ящик каменною доскою, на которой была вырезана следующая надпись: «От воплощения Иисуса Христа 1703 года мая 16, основан царственный град Санкт-Петербург государем царем и великим князем Петром Алексеевичем, самодержцем всероссийским».

Однако архивные данные говорят, что в день основания Петра Великого не было на Заячьем острове, и будущая Петропавловская крепость была заложена А.Д. Меншиковым. А Петр I был в тот день в Лодейном Поле, где осматривал строящиеся корабли. И закладывалась тогда крепость, призванная защищать вход в Неву, а вовсе не будущая столица Российской империи.

Строительство велось быстро, почти 40 городов выделяли ежегодно 40 000 работных людей. Здесь, на финском болоте, они выкорчевывали лес, покрывавший остров и берега Невы, и осушали болота; если не хватало шанцевых инструментов, землю подносили в мешках, рогожах и даже в полах одежды. Почти все лето 1703 года было холодным и ветреным, и оттого заболоченные невские берега казались еще более сырыми, чем обычно. Шведская эскадра постоянно держала невское устье под прицелом своих орудий, так как Карл XII ожесточенно и настойчиво пытался вернуть невские берега себе. Однако возведение крепости не прекращалось ни на один день: за ходом строительства сам Петр I осуществлял неустанный надзор, чуть ли не ежедневно появлялся на стройке. Порой, чтобы поддержать дух рабочих, он сам принимался за работу и «возил землю к крепостному строению в тележке, собственными же его руками сделанной».

Для лучшей организации и ускорения работ строящаяся крепость была разбита на шесть участков – по числу возводимых бастионов. Три бастиона встали на южном берегу, омываемом Невой, и три – на северном, который омывался небольшим невским протоком. Петр I лично наблюдал за возведением одного из южных бастионов, который и получил название Государева. За возведением остальных пяти бастионов наблюдали его приближенные, и потому бастионы назвали их именами: А.Д. Меншикова, К.А. Нарышкина, Ю.Ю. Трубецкого, Г.И. Головкина и Н.М. Зотова.

Вдоль всего острова прорыли узкий канал, чтобы в случае осады он мог снабжать гарнизон крепости водой. В куртине, соединявшей Государев бастион с бастионом Меншикова, были устроены главные крепостные ворота, подходы к которым прикрывали Равелин и поперечный ров. От этих ворот на большой соседний остров навели через невский проток наплавной мост, который назывался Красным, а в самом протоке устроили главную стоянку военных кораблей, и она находилась здесь более 10 лет.

Небольшие размеры Заячьего острова позволили быстро возвести укрепления на всей его территории, свободной оставалась лишь узкая полоска прибрежной суши. Уже через полтора месяца земляная крепость Санкт-Петербург была закончена и подготовлена для вооружения. 29 июля 1703 года Петр I и все строители торжественно праздновали окончание работ и закладку деревянного собора во имя Петра и Павла, а саму крепость назвали на голландский манер – Санкт-Питербурхом. Уже в сентябре 1703 года ставку русского главнокомандующего и главный русский военный лагерь перевели из Шлотбурга под защиту новой крепости на расположенный рядом большой остров. Поздней осенью в крепости установили 300 орудий из числа трофейных шведских и снятых с упраздненной Новгородской крепости. Внутри крепостных валов предполагалось разместить гарнизон коменданта крепости, гауптвахту, цейхгаузы, провиантские магазины, арсенал и пороховые склады. Для этого по обе стороны канала возвели четыре ряда деревянных домиков, крытых черепицей или просто дерном на бересте.

Благодаря тому, что Заячий остров находится у разветвления Невы на два рукава, крепостные орудия могли держать под прицелом вражеские корабли, если бы те попытались пройти вверх по течению Невы или Большой Невки. Но земляная крепость была несовершенна и не являлась постоянным и надежным фортификационным сооружением. К 1706 году на Балтике был уже русский флот, выстроенный на Адмиралтейской верфи; граница на западе отодвинулась за Нарву, взятую в 1704 году, и можно уже было, не опасаясь неожиданных нападений со стороны шведов, приняться за сооружение долговременных укреплений.

Петр I повелел перестроить крепость в камне, которую и заложили 30 мая 1706 года – в день его рождения. В торжественной обстановке царь заложил в фундамент мраморный куб с высеченным на нем своим именем и датой закладки. В память этого события была выбита медаль, а в «Журнале Петра Великого» записали: «Заложили в Петербурхе болварк князя Александра Меншикова камнем, и был того дня банкет в доме Его Величества».

Строительство и на этот раз было развернуто широкое. Камень, кирпич и глину подвозили из окрестных мест на специальных судах; по-прежнему здесь работало много солдат и рабочих, пригнали даже каторжников. Они разравнивали земляные валы, копали котлованы, забивали сваи, выкладывали крепостные стены уже из камня и кирпича. Петр I и на этот раз внимательно следил за ходом строительства, вникая во все детали. Уезжая 10 декабря в Нарву, он оставил подробную записку с распоряжениями, что делать в его отсутствие. В частности, в ней указывалось: «по сошествии льда тотчас кронверк делать с прилежным поспешанием, чтоб к будущему лету… совсем отделать. Сей кронверк надлежит делать простыми фланками и орлионами и прочим по образцу укрепить».

Руководил возведением каменной Петропавловской крепости итальянский архитектор Д. Трезини, который еще с 1703 года работал в Санкт-Петербурге. В 1708 году началось возведение каменного бастиона Трубецкого, но в конце августа все строительные работы в крепости пришлось прекратить, так как на Санкт-Петербург двинулся шведский кавалерийский корпус, которым командовал генерал-майор Г. Либекер. Шведам удалось переправиться через Неву приблизительно в 20 милях выше ее дельты, и они собирались атаковать город с юга. Несколько недель крепость находилась в состоянии полной боевой готовности. Сюда были свезены почти все наличные в округе запасы хлеба, к югу от Невы спешно строились дополнительные укрепления, но и на этот раз даже приблизиться к крепости шведам не дали.

Задерживалась и постройка бастиона Меншикова, так как в июле 1706 года в крепости случился большой пожар. Огонь не успел добраться до основных пороховых запасов, которые хранились в деревянных казематах, устроенных внутри земляных стен, иначе бы вся крепость взлетела на воздух.

После смерти Петра I строительство в крепости не останавливалось, и уже в июне 1725 года был заложен в камне бастион Нарышкина, который впоследствии назвали Екатерининским. Петр II тоже стремился закончить каменную крепость как можно быстрее, поэтому в середине июня 1728 года он издал указ об окончательной отделке Санкт-Петербургской крепости. Обер-директором над фортификацией был назначен военный инженер Б.Х. Миних, под руководством которого и достроили каменный бастион Зотова, заложенный еще в 1707 году. В мае 1729 года на Меншиковском бастионе повторно произошла церемония закладки, впоследствии этот бастион переименовали в Петровский – в честь Петра II.

В 1733 году под руководством Б.-Х. Миниха началось с западной стороны крепости сооружение каменного, с воротами в обоих фасах, Алексеевского равелина, который прикрывал Васильевскую куртину. С востока был возведен Иоанновский равелин: оба они отделялись от самой крепости рвами с водой, через которые были переброшены подъемные мосты, подводившие к крепостным воротам.

На протяжении всей своей дореволюционной истории Петропавловская крепость никогда не являлась лишь чисто военным объектом. Очень рано она стала одним из центров торжеств, где праздновались военные победы русских. Первый победный салют раздался с ее стен 14 мая 1704 года в честь Нарвской победы; потом в 1710 году – по случаю взятия Выборга – в деревянный Петропавловский собор внесли трофейные шведские знамена, и эта церемония положила начало собиранию в соборе памятников русской военной славы.

Долгое время в крепости находился небольшой бот, изготовленный в XVII веке в Англии и подаренный отцу Петра I – царю Алексею Михайловичу. В 1688 году, в амбарах своего деда в одном из подмосковных поместий, юный Петр отыскал эту незнакомую для него лодку, которая могла ходить под парусами по ветру и против ветра. Иноземная диковинка заинтересовала царевича, а в Немецкой слободе отыскался мастер, который починил ботик, спустил его на воду и научил Петра управлять им. Этот ботик и стал первым судном, на котором царевич Петр плавал по Яузе и Переяславскому озеру в окрестностях Москвы. Весной 1723 года бот перевезли в Санкт-Петербург, где его торжественно встретили «при звуках музыки, кимвалов, труб и всякого сорта других инструментов и при пушечной пальбе» и установили на пьедестал. Одна из надписей на нем гласила: «Детская утеха принесла мужеский триумф».

Однако крепость порой использовалась для совершенно неподходящих целей. Так как земляные валы возвышались довольно высоко, этим решил воспользоваться комендант крепости Бахметов. Адмиралтейская коллегия по его требованию постановила: «К строению в Санкт-Петербургской крепости на больварках ветряных мельниц на валах дубовый лес отпустить из того, который собран на Ладожском озере». Таким образом, на земляных валах Петропавловской крепости стали строить ветряные мельницы, крылья которых были более доступны ветрам. Но необычное зрелище крепостных стен с махающими крыльями ветряных мельниц вызывало всеобщие насмешки, и поэтому довольно скоро они исчезли. Однако чуть ли не одновременно с мельницами в крепости стали устраиваться и другие хозяйственные учреждения, например, построили земляные амбары, из которых соль развозили по другим районам города (они существовали вплоть до 1782 года).

Были в Петропавловской крепости и винные магазины, так как вино сначала привозилось в крепость, а уж оттуда развозилось по кабакам. Однако хранение вина было признано местом не вполне подходящим для крепости, и для него был устроен специальный винный городок на Васильевском острове.

Когда для усиления Петропавловской крепости начали возводить кронверк, его сначала сооружали в виде неправильного многоугольника с довольно широкими рвами. Но если крепость довольно скоро потеряла свое стратегическое значение, то кронверк его никогда и не имел. А так как он не отличался и декоративностью, то на него долгое время вообще не обращали внимания. В 1757 году был утвержден проект графа П.И. Шувалова о построении кронверка в виде контргардного укрепления, но за неимением средств работы так и не начались. В 1805 году кронверк уступили министерству финансов, которое через три года завело в нем училище торгового мореплавания. Очень оригинально министерство стало использовать валы и рвы кронверка: каждое лето они обрастали травой, которую сдавали для сенокосов. В дальнейшем с кронверком происходили и другие метаморфозы.

Петропавловская крепость из временной земляной постепенно перестраивалась в каменную. К 1740 году она была прекрасно укреплена в соответствии с передовой для того времени системой крепостного строительства. Через 30 с лишним лет здесь снова развернулись строительные работы: в 1779 году был издан указ облицевать крепостные стены, обращенные к Неве, камнем. Но со временем стены, открытые на Неву, стали быстро выветриваться и разрушаться, поэтому нужно было остановить этот процесс.

Работы по облицовке крепостных стен гранитом и плитным камнем осуществлял военный инженер И.А. Ганнибал – прадед А.С. Пушкина по матери. Он вел работы в отдельных частях крепости без изменения ее общего плана. Исследователи предполагают, что в создании нового облика Петропавловской крепости со стороны Невы, возможно, принимал участие и Ю.М. Фельтен. В 1779 году на среднем бастионе, обращенном на Неву, начались грандиозные работы, которые продолжались почти 10 лет. Со стороны Невы крепость приобрела законченный вид, и Екатерининская куртина украсилась в эти годы гранитной пристанью перед Невскими воротами.

В дальнейшем работы в крепости велись постоянно, но они сводились в основном к ремонтам и застройке ее внутренней территории разными зданиями. К началу XIX века военное значение Петропавловской крепости резко упало, так как Финляндия в 1808 году была объявлена русской провинцией, и российская граница передвинулась далеко на запад и северо-запад.

К этому времени в Петропавловскую крепость все чаще стали заточать политических преступников, и возникла мысль о превращении ее в постоянную тюрьму для крамольников и вольнодумцев. А одним из первых, особо важных узников Петропавловской крепости был царевич Алексей, арестованный в марте 1718 года и заключенный в каземат Трубецкого бастиона. В июне того же года ему был вынесен смертный приговор, но до приведения его в исполнение царевич не дожил. Было объявлено, что царевич скончался, однако существует предположение, что его задушили, причем сделал это будто бы сам Петр I подушкой. Проверить это старинное предание сейчас уже трудно, и наиболее правдоподобной считается версия, что царевич не выдержал допросов и пыток и скоропостижно скончался.

Сначала считалось, что царевич был заключен в Алексеевский равелин, который будто бы и назвали его именем. Но этого быть не могло, так как равелин начали строить только в 1733 году.

Петропавловская крепость погребла в своих мрачных казематах не одного царственного узника. Если с венценосными заключенными обходились так жестоко, то простым смертным приходилось еще хуже. В Петропавловской крепости сидел И. Посошков – один из выдающихся русских умов первой четверти XVIII века. Он был заключен сюда за свое сочинение «О скудости и богатстве», которое явилось целой программой переустройства русского общества. Но ведь «реформы исходят от трона», а подданные не смеют заниматься измышлением реформ, пусть бы они даже и были благожелательны для трона, как это было в случае с И. Посошковым – защитником абсолютной монархии.

А однажды чуть ли не через весь Петербург к Петропавловской крепости проследовала странная процессия, окруженная воинским караулом. Впереди тащилась деревенская кляча, запряженная в крестьянские сани, в которые была накидана солома. На ней полулежал в красной шубе на лисьем меху и в дорожной шапке поверх парика Остерман – бывший канцлер и сподвижник Петра I. За санями один за другим шли граф Головкин, барон Менгден, обер-гофмаршал Левенвольд и действительный статский советник Тимирязев. Перед Сенатом был устроен высокий эшафот, окруженный рядами войск, между которыми толпился народ. Так новая царица Елизавета Петровна сводила счеты с теми, кто окружал и защищал свергнутую ею правительницу Анну Леопольдовну и ее малолетнего сына – российского императора Иоанна Антоновича. Среди опальных был и фельдмаршал Б.-Х. Миних, который в свое время укреплял Петропавловскую крепость и возводил равелины.

Главнейшей государственной тюрьмой царской России долгое время был Алексеевский равелин, о жизни в котором не ведали даже те, кто служил в Петропавловской крепости. П.Е. Щеголев в своей книге «Алексеевский равелин» писал:

Кто сидел там, этого не дано было знать не только чинам комендантского управления, но и тем, кто служил в этой самой тюрьме. Для заключения в эту наисекретнейшую тюрьму и для освобождения отсюда нужно было повеление царя. Вход сюда дозволялся коменданту крепости, шефу жандармов и управляющему III отделением. В камеру заключенных мог входить только смотритель и только со смотрителем кто-либо другой. Попадая в эту тюрьму, заключенные теряли свои фамилии и могли быть называемы только номером.

Когда заключенный умирал, то тело его ночью тайно переносили из тюрьмы в другие помещения крепости, чтобы не подумали, будто в этой тюрьме есть заключенные. Утром являлась полиция и забирала тело, а фамилию и имя умершему давали по наитию, какие придутся.

В одном из казематов Петропавловской крепости от злейшей чахотки умерла княжна Тараканова, которая даже перед кончиной, на исповеди, не открыла тайны своего происхождения^[54]. В начале сентября 1790 года один из казематов Петропавловской крепости открылся для А. Радищева, преступление которого состояло в издании «Путешествия из Петербурга в Москву». Эта книга была наполнена

самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный; умаляющими должное ко власти уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальства и начальников, и, наконец, оскорбительными и неистовыми изражениями противу сана и власти царской.

За столь преступное сочинение суд приговорил А.Н. Радищева к смертной казни, но Екатерина II смягчила приговор, и писатель был сослан в далекую Сибирь.

В октябре 1820 года в Петропавловскую крепость доставили роту Семеновского полка – 167 человек, а на следующий день туда были препровождены и остальные семеновцы, возмутившиеся против полкового командира Шварца. Это было первое массовое заключение, предшествовавшее заключению в крепость декабристов.

Для наиболее «злонамеренных декабристов» Алексеевский равелин открыл свои казематы в 1825 году. Гуляя по садику, они видели небольшую могилку, в которой по преданию и была похоронена таинственная княжна Тараканова. Со времен декабристов Алексеевский равелин и приобрел свою мрачную и страшную славу. Врач Петропавловской крепости Вильямс как-то сказал одному из заключенных: «Я старик и голова моя поседела тут на службе, а не помню, чтобы отсюда куда-нибудь увозили иначе, как на кладбище или в сумасшедший дом».

Каменная тюрьма в Алексеевском равелине была возведена в 1797 году на месте старой деревянной пристройки. Декабрист Д.И. Завалишин так описывал ее:

Небольшой мостик соединял равелин с крепостью: со стороны равелина на нем дежурили два инвалида, а со стороны крепости – два гвардейских часовых из сменявшегося ежедневно гвардейского караула. Заключенные в равелине были известны уже не под своим именем, а под номером комнаты, в которой содержались. Когда требовали кого-нибудь в Следственный комитет, то посылался плацадъютант крепости с бумагой о присылке номера такого-то. Посланный останавливался на мостике, передавал бумагу начальнику инвалидной команды, выходившему всегда навстречу. Это бывало всегда поздним вечером или ночью. Арестанту надевали на голову черный мешок и так вели в Следственный комитет.

В 1849 году в Алексеевском равелине сидели 13 петрашевцев; арестованный 7 июля 1862 года Н.Г. Чернышевский пробыл здесь 678 дней. В это время режим содержания заключенных был сравнительно мягким: они могли получать книги, писать и даже печататься. Но «мягкость» эта была относительной: двери всех камер выходили во внутренний коридор, а в каждой двери находилось небольшое окошечко, прикрытое со стороны коридора зеленой шерстяной занавеской. По коридору ходили два часовых с обнаженными саблями.

После упразднения Алексеевского равелина местом заключения политических становится Трубецкой бастион, внутри которого в 1870–1871 годы возвели новое здание тюрьмы. Это была так называемая «секретная тюрьма», в которую через год заточили многих народников.

Следует помнить, что политические узники, месяцы и годы томившиеся в казематах Трубецкого бастиона, не были судимы. Они не принадлежали к приговоренным преступникам, которые несли наказание за свои проступки по закону. Политические на неопределенно долгое время лишались защиты и самозащиты, но подвергались наказанию, будто вина их уже была доказана. Если даже политический преступник и признавался судом виновным и приговаривался к каторге, то его не отсылали в Сибирь, как это делали с уголовниками. Его заключали в непроницаемый каземат, в так называемое «каторжное отделение Петропавловской крепости» или в одну из маленьких клетушек «Центральной тюрьмы», и держали там два-три и даже пять лет.

Сырость в казематах Петропавловской крепости доходила до того, что, как писал народоволец М. Фроленко, «весь пол к утру оказывался покрытым будто каким-то серебряным налетом. За ночь грибки успевали вырастать настолько, что получалась сплошная беловатая корка». К этой ужасающей сырости прибавлялся еще и холод, так как заключенным не давали теплой одежды, а заставляли ходить в особом шутовском костюме. Он состоял из серых штанов с вырезами для продевания кандалов (в эти вырезы всегда проникал холодный воздух) и короткой серой куртки с черными рукавами и тузом на спине.

К ХХ веку Трубецкой бастион из тюрьмы для отбывания наказания превратился в место предварительного заключения, поэтому длительные сроки заточения в него стали редким исключением. Однако и при сравнительно небольших сроках (не более полугода) заключенные претерпевали много физических и нравственных страданий. Безвестные колодники и родовитые дворяне, ниспровергатели существовавшего строя и их гонители… Кто только не становился за два века узником Петропавловской крепости! Посетивший в XIX веке Петербург французский писатель А. Дюма-отец писал:

История Петропавловской крепости, если бы ее удалось написать, была бы ужасна. Эта крепость все видела и все слышала, но до сих пор она держит все в тайне. Однако настанет день, когда распахнутся ее ворота. Тогда люди придут в ужас перед кромешным мраком ее сырых казематов. Настанет время, и крепость заговорит, подобно замку Иф.