Сага о древней Гане. Николай Непомнящий.100 великих загадок Африки.

Николай Непомнящий.   100 великих загадок Африки



Сага о древней Гане



загрузка...

Аукар, Вагаду, Сонинке, Кайа Маган… Если эти названия звучат для нас совершенно незнакомо, то в этом вина историков и школьных учителей. Аукар, или Вагаду, – так называли огромную древнюю империю, основанную чернокожим народом сонинке в Западной Африке. Главу этого государства называли «кайа маган» – король золота, или «гана» – военный вождь.


С течением времени, когда слава о богатстве Аукара широко разошлась по Африке, слово, которым обозначали его могучего короля – гана, – стало синонимом названия всей страны. Даже сегодня это слово сохранилось в названии западноафриканской Республики Ганы в Гвинейском заливе. Народ, обретший независимость в 1960 г., намеренно выбрал такое имя, чтобы причаститься к славе богатой и могучей империи прошлого, хотя на самом деле у современной Ганы нет никакой исторической связи с древней Ганой.


Золото древней Ганы


Та, первая, была создана другим народом далеко на юго-востоке и процветала с 200 по 1075 г., когда была разрушена в результате вторжения чужаков. Первоначальная Гана возникла в западной части Билад-ас-Судан – Земли Черных, как арабы называли тот «пояс», что соединял Атлантику с Красным морем, с севера ограниченный пустыней Сахарой, а с юга – тропическими лесами. Первая империя Западного Судана разместилась на широкой U-образной территории, образованной мощной рекой Сенегал на западе и истоками Нигера на востоке.

Что же было такого великого в Гане? Благодаря сохранившимся до наших дней арабским хроникам и устным преданиям ученым удалось кое-что узнать о прошлом этого региона. То была страна честолюбивых и способных чернокожих людей, которые правили огромной территорией внутренней, саванной Африки при помощи хорошо разработанной сети управления и разветвленной системы налогов. Это была процветающая страна, чья внешняя и даже заморская торговля далеко распространилась по всем регионам, причем не только в Африке, но и в Азии.

Правители Ганы сформировали чрезвычайно большую армию. Оснащенные оружием с железными наконечниками, ее воины раздвинули границы империи и поддерживали в стране такой порядок, что военной и социальной организации удивлялись и друзья, и враги.

Из-за того, что письменные сведения не затрагивают ранних веков истории Ганы, нам придется положиться на данные археологии, отчеты чужеземных наблюдателей и устную традицию (хроники, передаваемые из поколения в поколение профессиональными «рассказчиками» гриотами). Отчеты часто бывают фантастичны и сильно озадачивают, потому что вызывают к жизни множество дополнительных вопросов.

То, что Гана была страной золота, отрицать невозможно. Желтый металл изобиловал в Гане и особенно на юге страны. Благодаря тому, что правитель контролировал добычу и продажу золота, Гана и была богатой. Торговля с севером и югом превратила империю в обширный торговый центр и поставила на перекрестье множества караванных путей.

В своей знаменитой истории «Тарик аль-Фетташ» сонинке-мусульманин по имени аль-Кати под датой «1050» рассказывает об одном правителе, Канисса’ай, который правил Ганой в дни ее величия.

Аль-Кати пишет, что Канисса’ай был «одним из хозяев золота». У него была привычка – каждый вечер выходить из своего дворца, чтобы послушать, что о нем говорят его подданные. Однако он делал это только после необходимой подготовки. «Поджигались тысячи вязанок дров так, чтобы повсюду было светло и тепло». Огонь был весьма живописен, казалось, что «языки пламени освещают пространство между землей и небом». После этого Канисса’ай выходил в своем церемониальном платье и занимал место на балконе «из блистающего красным золота». Оттуда он отдавал приказ: «Принести еду для десяти тысяч человек».

По словам аль-Кати, король Канисса’ай вполне мог позволить себе такую щедрость. Даже его лошади жили по-царски. А лошадей у Канисса’ай была тысяча, как доносит аль-Кати, и каждая спала на собственной подстилке, и недоуздок у нее был из шелковой веревки, а в их стойле было так же чисто, как и у правителя во дворце. Каждый жеребец имел свой собственный медный ночной горшок, и три слуги должны были заботиться о нем круглые сутки!

Что можно сказать о таком сообщении? Насколько оно точно? Даже если допустить, что здесь есть некоторые преувеличения и искажения величин, по-прежнему нет особых причин сомневаться в достоверности сведений аль-Кати в целом. Что касается необычной заботы Канисса’ай о лошадях, то этому мы можем поверить полностью. Во времена Канисса’ай лошади символизировали богатство во всех частях света. Таким образом, для него было престижно владеть таким их числом, во-первых, как свидетельством богатства и процветания; во-вторых, чтобы лучше контролировать своих людей и защищать свою власть. В своем обширном государстве король нуждался в конных патрулях для поддержания порядка и проверки караванов. Затем, как это было повсюду до изобретения двигателя внутреннего сгорания, тот, у кого больше кавалерии, и был самым сильным.

«Король Ганы может привести на поле битвы двести тысяч воинов, и более сорока тысяч будут вооружены луками и стрелами…» (заметьте, что это был тот самый год, в который нормандский герцог Вильгельм привел с собой около десяти – пятнадцати тысяч воинов на битву при Гастингсе и завоевал крошечную Англию).

«Когда он дает аудиенции своему народу, чтобы выслушать жалобы и рассудить обо всех делах людей, то садится в павильоне, вокруг которого стоят десять лошадей в вышитой золотом сбруе. За королем стоят десять пажей, держащих щиты и мечи с золотыми окладами; справа – сыновья принцев его империи, блестяще одетые и с золотом, заплетенным в их косы. Правитель города сидит на земле перед королем, а вокруг него располагаются его визири. Дверь павильона охраняется собаками прекрасной выучки, которые никогда не покидают короля и носят ошейники из золота и серебра, украшенные теми же металлами. О начале королевской аудиенции объявляют, ударяя в некий барабан, сделанный из длинного куска полого дерева, который здесь называется «деба». Люди собираются, когда слышат его бой…»

Это сообщение дано ученым географом-мавром аль-Бекри в его монументальной «Книге дорог и королевств». То была компиляция самых свежих и достоверных сведений об Африке того времени. Сам аль-Бекри никогда не ступал на землю Ганы. Информация приходила к нему от вожатых караванов, мусульманских купцов и путешественников, которые объезжали земли, а он передавал их описания, скрупулезно сохраняя детали. Мы можем доверять его отчетам, потому что археологи уже подтвердили многие из его заявлений. Кроме того, вся статистика в его книге тоже была проверена и оказалась замечательно точной.

Географ описывает столицу Ганы как состоящую из двух городов, расположенных в одной долине. В первом жил правитель и его двор, а в другом, примерно в девяти километрах, мусульманские купцы и торговцы. Мусульманский город согласно аль-Бекри имел двенадцать мечетей с целым штатом чтецов Корана и ученых мужей. Город окружали «колодцы с пресной водой, из которых они пили и рядом с которыми выращивали овощи». Город короля, продолжает географ, состоял из «дворца и множества жилищ в форме купола и весь он был окружен оградой, как защитной стеной города».

В 1914 г., в месте, известном как Кумби-Сале, примерно в трехстах пятидесяти километрах к северу от столицы республики Мали, в современной Мавритании, были найдены руины некоего города. Французские археологи занимались там раскопками в 1950-х гг. и обнаружили многочисленные каменные здания, многие из которых были двухэтажными. Ученые были убеждены, что это – город мусульманских торговцев, и сегодня ищут второй, город-близнец королей Ганы. Его найти будет потруднее, так как ганцы использовали для своего строительства обожженную глину и деревянные балки – материалы, более подверженные разрушению, нежели камень у мусульман.

Зачем потребовалось разделять города? Короли Ганы не были мусульманами, хотя они и поддерживали дружественные отношения с арабскими купцами, и между мусульманами и ганцами царило взаимное уважение. Очевидно, короли Ганы приветствовали торговцев и купцов, так как те платили налоги и соблюдали законы, но они не желали иноземного влияния в своей столице. Она была, кроме всего, еще и крепостью с богатой казной, и они не хотели, чтобы чужаки заходили за стены и плели заговоры против монарха или поднимали мятежи. Кроме того, было безопаснее держать их на расстоянии, чтобы приглядывать за порядком.

Одним из главных достижений ганцев была организация их империи. От аль-Бекри и из других источников известно, что к середине XI в. король Ганы правил через иерархию чиновников. У него была группа главных исполнителей, его визирей; у него было правительство, которое занималось делами столицы; а часть его двора составляли дети и родственники вассальных королей и принцев. Нет никаких сомнений, что этих принцев держали в столице не только для того, чтобы те наслаждались придворной жизнью, они еще служили заложниками и гарантией того, что их отцы останутся верными «королю королей».

Так маленькие, но энергичные племена, которые начали с того, что в 200 г. воспользовались преимуществами металлообработки и оружия с железными наконечниками, построили сказочно богатую, громадную империю, которая просуществовала до самого конца первого тысячелетия. Ее стратегическое местоположение давало контроль над торговлей севера с югом. С юга шли рабы и слоновая кость, так же как и золото для западного мира. Торговцы и купцы обменивали все это на продукцию Северной Африки: соль (этот основной продукт потребления, недоступный жителям внутренней Африки), медь, сушеные фрукты и раковины каури (использовавшиеся как деньги или средство обмена).

Эта торговля обогащала не только купцов, но и короля, и его правительство. Аль-Бекри объяснял: «Король брал себе (налог) динар золота с каждого груза соли, который помещался на одном осле и ввозился в его страну, и два динара золота с каждого груза соли, который вывозился из его страны. Груз меди приносил ему пять миткалей, а груз товаров – десять миткалей».

В дополнение к этому доходу с налогов на экспорт и импорт король имел другой значительный источник доходов.

Аль-Бекри продолжает: «Лучшее золото в стране приходило из Гьяру, города, расположенного в восемнадцати днях пути от столицы в области, густо населенной чернокожими и покрытой деревнями. Все куски местного золота, найденные в рудниках империи, принадлежали верховному суверену, хотя он и позволял своим людям владеть золотым песком. Без такой предосторожности золота могло стать слишком много, и оно бы практически потеряло бы свою ценность…»

Другими словами, ганцы понимали эффективность монополии для поддержания цены на товар – в данном случае золото. Они контролировали самородки и препятствовали тому, чтобы золота становилось так много, чтобы цена на него снизилась.

Не все золото Ганы шло с ее собственных рудников. Был путь, например, из Вангары, района, расположенного прямо на юг от Ганы, где местные племена мандинго обменивали золото на соль и другие необходимые продукты. Это делалось при помощи системы «молчаливой торговли» или «тихого бартерного обмена». Ганские купцы приходили на определенное место на берегу реки, клали на землю свои товары и уходили, целиком исчезая из виду. Затем подходили золотодобытчики и осматривали товары. В стороне от них вангарийцы клали то количество золотого песка, которое они считали достаточной платой. Затем они уходили, а купцы возвращались. Если их устраивала количество оставленного золота, они запаковывали его и уходили. Однако если они считали его недостаточным, то снова чуть отходили в надежде, что вангарийцы добавят.

Хотя эта система и выглядит примитивной, она работала столетиями. И стоит заметить, что западноафриканские области служили главным источником золота для европейских рынков до тех пор, пока испанские конкистадоры не обнаружили новые запасы в Америке. Африканские рудокопы в той же самой области сейчас, используя методы своих предков, производят 140 000 унций золота в год! Средневековые золотые монеты Италии, Франции и Англии, вероятно, начинали свой путь именно в Гане как продукт «тихого бартера» – золото, обмененное на соль.

В начале XI в. в Западной Африке наступили большие перемены. Поток арабов прокатился по Северной Африке, все сокрушая и грабя на своем пути и вытесняя людей оттуда, где они жили веками до этого. Одной из групп, буквально сбежавшей со своих земель, были берберы. За их приходом последовали трения с ганцами на границах. Город сонинке Аудахост на неустойчивой границе между двумя народами был захвачен одним берберским племенем почти сразу. Они превратили Аудагост в торговый центр, конкурирующий со столицей Ганы.

Когда же ганцы захватили город обратно в 990 г., то все берберы объединились против сонинке.

Вожди берберов приняли ислам весьма пуританского вида. Простые берберы, однако, отвергли эту жесткую интерпретацию мусульманской религии. Но затем появился один страстный, фанатично суровый религиозный лидер по имени Абдулла ибн Ясин. Согласно традиции, ибн Ясин удалился от мира в отшельничество на островке посреди реки Нигер. Здесь он и раздувал огонь священной войны, джихада, среди своих последователей, которых называли «людьми отшельнических монастырей» (альмураби-тун по-арабски), позже ставших известными как альморавиды.

Эти фанатики-мусульмане, возглавляемые ибн Ясином, медленно обращали в свою религию берберов, пока наконец большая часть их деревень и городов не превратились в укрепление альморавидов.

У них было две цели. Первая: вынудить мусульман Северной Африки и Испании принять реформированный, «чистый» ислам. Второй целью было обратить всех неверующих их мимоходом и завоевать. Хотя главным направлением для альморавидов был север, одно крыло, под руководством Абу Бакра направилось на юг и восток.

Абу Бакр захватил город Аудагост в 1054 г. и через 22 года жестоких схваток с ганцами – и их столицу. Хотя он претендовал на всю империю, но вскоре обнаружил, что с трудом справляется и с уже захваченной частью. Против альморавидов вспыхивал мятеж за мятежом, им с трудом удавалось удерживать равновесие, пытаясь смирить этих «беспорядочных» людей Ганы. Собственно говоря, сам Абу Бакр был убит в 1087 г., как раз когда он пытался подавить одно из восстаний.

Однако за тридцать три года сражений с альморавидами сильный централизованный контроль правителя Ганы над своей империей был поколеблен. Все бывшие провинции, кроме двух, возжелали независимости и образовали свои королевства. Одно из них, Каньяга, выделялось из всех благодаря умелому руководству членами клана из народа фульбе. Еще до начала XIII в. Каньяга удалось присоединить другое королевство, Дьяра.

Затем, в 1203 г., король Сумангуру повел своих единоплеменников на успешный штурм столицы Ганы, Кумби-Сале. Он воцарился над всеми землями и территориями бывшей империи и обратил ганцев в рабство.

Но Сумангуру повезло не больше, чем альморавидам, в попытке склеить империю заново и контролировать ее.

Вскоре после захвата Кумби-Сале мусульманские торговцы упаковали все свои вещи и ушли. Они построили новый торговый центр в Валата, далеко на севере, вне досягаемости для солдат Сумангуру. Уход мусульманских купцов был серьезным ударом для торговли древней империи Гана.

Но завоевания Сумангуру подготовили возникновение в Западном Судане новой империи, еще более великой, чем Гана – империи Мали.


<<Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 5521


© 2010-2013 Древние кочевые и некочевые народы