загрузка...

«Эти прекрасные наряды и украшения никогда не осмелятся прикрыть ни ее красивую шею, ни ее красивую грудь, дабы не мешать людским взглядам любоваться столь совершенной красотой…» В этом портрете, набросанном господином де Брантомом, вы, возможно, узнали самую знаменитую из принцесс де Валуа: Маргариту Французскую, дочь короля Генриха II и Екатерины Медичи, которую памфлеты провозгласили женщиной с одиннадцати лет, любовницей своих братьев и, как говорят, всех мужчин двора…

Без сомнения, было бы нелепо отрицать, что вызывающая королева Марго была наделена от природы поразительным любовным аппетитом, но до своего замужества она, вероятно, вела образ жизни обычной девушки… обычной молодой девушки при дворе Валуа!

Пока же, в августе 1572 г., девятнадцатилетняя Маргарита готовилась стать супругой короля Наварры, иначе говоря, будущего Генриха IV. Этому Беарнцу, от которого в десяти шагах разило чесноком, Марго предпочитала герцога де Гиза, политика. В данном случае – г-жа Медичи сказала свое слово. Вдова Генриха II сосредоточила в своих руках всю власть, и перед ней мрачный, бледный, худой король Карл IX покорно опускал свои желтоватые глаза. Сейчас, отдавая свою дочь королю гугенотов, Екатерина пыталась усмирить королевство, которое держала в руках, – прекрасное королевство, раздробленное бесконечными войнами. Самые пытливые из историков обвинят потом королеву-мать в том, что она нашла лучшее средство, чтобы привлечь в Париж вождей протестантов и впоследствии их всех перебить. Оставим Екатерине возможность оправдания: вряд ли она заранее вынашивала идею Варфоломеевской ночи – по крайней мере до замужества своей дочери. В данный момент она никому не желала зла, кроме мрачного адмирала Колиньи, вчерашнего вождя «бунтовщиков», который, к ее досаде, начинал оказывать влияние на короля Карла.

^{Варфоломеевская ночь}

Итак, Марго выдавали замуж.

Согласно обычаю, невеста провела ночь в епископстве. Утром, в понедельник 18 августа, «одетая по-королевски, с короной и хвостиком пестрого горностая в волосах, вся сверкающая драгоценными камнями, в великолепном голубом манто», та, что через несколько мгновений станет королевой Наваррской, увидела Генриха перед порталом церкви Нотр-Дам. Жених, будучи протестантом, не мог войти в католический храм. Здесь, перед церковью, их и сочетали браком. Когда Марго был задан традиционный вопрос, она не отвечала – ее сердце было открыто только герцогу де Гизу – и жених подтолкнул ее, заставив кивнуть в знак своего согласия.

На следующее утро в большом зале дворца состоялся маскарад – поразительное предвосхищение Варфоломеевского избиения. Карл IX и его два брата, вооруженные с ног до головы, охраняли вход в рай, «точнее, сад Елисейских полей, украшенный зеленью и всевозможными цветами», в центре которого резвилась дюжина “нимф”. Неожиданно появились “бродячие рыцари” – гугеноты во главе с королем Наварры и его кузеном Конде. Пришельцы попытались “завоевать рай”, но трое стражников “выставили против атакующих пики” и ударами мечей “отправили их в ад, где ими занялись дьявол и черт…”». Присутствующие на маскараде удивленно переглядывались, приглашенные гугеноты забеспокоились… но празднества, продолжавшиеся еще в течение трех дней, завершились без каких-либо инцидентов.

В пятницу, 22 августа, жизнь вошла в свое обычное русло. Как обычно, адмирал Колиньи пришел в совет, который состоялся в Лувре. Он покинул короля чуть ранее одиннадцати, прошел между двумя высокими башнями (их контуры можно и сегодня увидеть во дворе Лувра), пересек подъемный мост, потом – деревянный мост, перекинутый надо рвом старых укреплений времен Филиппа Августа. Теперь Колиньи вышел на узкую улицу д’Отриш, зажатую между двумя площадками для игры в мяч. Внезапно из окна раздался выстрел. Наемный убийца, некто Морвель, стрелял в адмирала по приказу герцога де Гиза и по просьбе Екатерины и ее сына Генриха Анжуйского, будущего Генриха III.

Адмирал был доставлен к себе, в гостиницу Понтье на улице Бетизи, – это было в двух шагах. Появился незаменимый Амбруаз Паре. Раны Колиньи оказались несерьезными: у него была перебита рука и оторван указательный палец. Он обратился к друзьям, столпившимся у его кровати:

– Я прошу вас ничего не предпринимать и отказаться от мести с оружием в руках: любое вооруженное столкновение может нас погубить в момент, когда враги совершили столь серьезную ошибку, что она не может быть ни забыта, ни прощена. Подождем, как поступит король, торжественно обещавший мне быстрый и суровый суд!

Когда Карл IX узнал, что раны Колиньи не опасны, он воскликнул:

– Вы мне принесли радостные новости! Надеюсь, что адмирал скоро поправится и сможет впредь преданно мне служить.

Однако Париж бурлил, позакрывались лавки. В мелких буржуа взыграла кровь, дворяне-протестанты сбегались к гостинице Понтье и говорили только об одном – об отмщении.

– Что они хотят этим сказать? – удивился король. – Мне передавали, что народ бунтует и вооружается?

– Нет, – поспешно вмешалась в разговор Екатерина, – но, если вы помните, вы отдавали приказ по городу, чтобы с самого утра, во избежание возможных беспорядков, каждый горожанин находился в своем квартале.

– Верно… Однако я запретил людям вооружаться. В любом случае я хочу, чтобы охраняли дом адмирала.

После разговора Карл, как обычно, отправился к своей любовнице, очаровательной Марии Туше.

Для Екатерины ситуация складывалась не лучшим образом. Необходимо было убедить короля в том, что единственно возможный выход – расправа с гугенотами. Она направила к Карлу Гонди, которому тот полностью доверял.

Гонди обрисовал перед королем ужасающую картину. Гугеноты вот-вот перейдут к атаке. Речь идет о жизни королевской семьи и самом существовании государства!

Екатерина присоединилась к Гонди и подтвердила его слова:

Король был потрясен, и королева-мать закончила свою речь:

– От этой страшной опасности, которая нависла над вами и над всем вашим государством, от предстоящих бедствий и разрухи, от гибели тысяч человек вас может избавить один-единственный удар шпаги, нанесенный сегодня вечером…

Екатерина достигла своей цели. Когда она спросила Карла, испытывает ли он страх, король, уверовавший уже в безнадежность своего положения, вскочил, затопал ногами и в гневе закричал:

– Необходимо убить их всех, чтобы завтра не осталось ни одного из них, который мог бы упрекнуть меня за смерть остальных!

Машина была запущена в действие.

Король вызвал к себе старшину Шорона и в присутствии королевы и будущего Генриха III предупредил его, что «приверженцы новой религии готовят заговор, цель которого – выступление против Его величества короля и его государства, нарушение мирной жизни города Парижа». Следовательно, необходимо принять меры:

– Соберите ключи от городских ворот, проследите, чтобы все они были тщательно закрыты. Все лодки и суда перегоните к правому берегу реки и свяжите их между собой. Вы должны призвать к оружию всех католиков, способных держать в руках оружие, и расставить их на перекрестках города в ожидании моих приказов.

Тотчас поползли из города слухи. Эмиссары герцога де Гиза срочно поскакали в Париж, служащие городского отеля выполняли их указания. В городе формировались вооруженные отряды, перегораживали Сену. Гиз собрал у себя самых преданных капитанов. При свете факелов во дворе Лувра выстроились королевские войска.

Перед домом на улице Бетизи, в котором жил адмирал, вышагивал герцог де Гиз. Он ждал. Его люди только что захватили отель. Убийцы ворвались в комнату Колиньи.

– Что, мошенник, ты и есть адмирал? – спросил один из них.

– Юноша, ты мог бы отнестись с большим уважением к моей старости и моим ранам, и тем не менее твоя грубость уже не сократит мне жизнь…

С улицы донесся нетерпеливый возглас герцога:

– Ну что, закончили?

– Да, монсеньор.

– Хорошо, пусть его сбросят через окно: герцог Ангулемский не поверит, пока не увидит его у своих ног.

Сброшенное из окна крупное тело, одетое в домашний халат, с глухим стуком шлепнулось на мостовую. Герцог наклонился, достал платок, стер с лица кровь и улыбнулся.

– Это действительно адмирал Колиньи! – заметил Генрих де Гиз и пренебрежительно оттолкнул труп ногой.

С началом избиения город охватило безумие. Это было кошмарное зрелище: почти звериные вопли загнанных людей, заканчивающиеся кровавыми всхлипываниями, выстрелы мушкетов, грубый хохот и возбужденные крики убийц, сбрасывающих из окон домов трупы. Трупы, погрузив в тележки, подвозили к Сене и сбрасывали в воду. У холма Шайо, на повороте реки, скопилось одиннадцать сотен трупов; пришлось обратиться к помощи могильщиков, зарывших тела на соседнем острове. Через много лет этот остров соединят с берегом и на нем будет возведена Эйфелева башня. При рытье котлована под фундамент башни будет обнаружено множество костей: останков жертв Варфоломеевской ночи, гостей кровавой свадьбы королевы Марго и короля Генриха.

(По материалам А. Кастело)