Восточнославянский идол. Белозерье

Поселившиеся в Воронежском Подонье волынцевцы сохранили свою только зародившуюся племенную организацию. Центром их расселения стал собственный укрепленный град – Белогорское городище, вокруг которого обнаружены могильники. Сохранилось и своеобразное «кастовое» деление общества, отмеченное тремя разновидностями керамики. Смешанная по происхождению знать использовала престижную гончарную керамику волынцевского типа. Она пользовалась спросом и у кочевых соседей. В результате обмена волынцевские гончарные сосуды попадали в торговые центры каганата, такие как Саркел. С другой стороны, бытовали на Среднем Дону и подражания волынцевским сосудам с менее качественным лощением, и округлые горшки из грубого теста пеньковского типа.^[1890]
Славяне Подонья платили дань Хазарии и поставляли воинов на службу кагану. Их дружины обеспечивали тыл хазарского войска в начавшейся в 730 г. войне с Арабским Халифатом. В этой войне каган потерпел сокрушительное поражение. Арабский полководец Марван бен Мухаммад прорвался в глубь хазарских земель, преследуя отступающего кагана. Он разорил поселения славян по Дону и в окрестных землях. При этом было захвачено 20 тысяч славянских семей. Отсюда следует, что войска Марвана прошли огнем и мечом по гораздо более обширной славянской территории, чем только Подонье. Разбитый каган запросил мира. Разгром подвластных славян и разорение их земель сломили его, помимо всего прочего. После этого центр Хазарии перенесли из Дагестана в Нижнее Поволжье, а хазары во главе с каганом на какое-то время приняли ислам.^[1891]
20 тысяч захваченных славянских семей Марван угнал в Закавказье и расселил на землях Грузии. Вскоре славяне, которых держали на положении посаженных на землю рабов, подняли восстание. Они убили назначенного арабами «начальника» и попытались бежать на родину. Марван с войском нагнал их и многих перебил. Оставшихся он переселил на ромейскую границу, в Сирию и Армению. Часть он поселил в Иссе на юго-востоке Малой Азии, вперемешку с другими «неверными» – персами и арабами-христианами из Набатеи. В этих местах уже жили южные славяне, и пригнанные с севера сородичи смешались с ними. Расселенные для укрепления рубежей Халифата сирийские славяне пользовались большей свободой. Часть их приняла ислам и постоянно служила халифам с оружием в руках. Из их среды назначались даже правители приграничных крепостей.^[1892]
В 755–757 гг. сирийские славяне оказались втянуты в междоусобицу, разгоревшуюся в Халифате. В 755 г. мятежный полководец Абу Муслим, разгромив при Нисибине войска халифа Мансура, «убил многих». В основном ими оказались сражавшиеся за новую династию Аббасидов без охоты славяне и жители Антиохии. Затем уже сами славяне выступили против Аббасидов открыто. В 757 г. одерживающий верх в гражданской войне Мансур отправил против мятежных славян своего сына Мухаммада ал-Махди. Центром сопротивления оказался Исс, а славяне – главными зачинщиками. Захватив город, Мансур переселил его разноплеменных жителей на север Сирии, в ал-Масиссу. При этом, впрочем, добиваясь искренней покорности, он возместил им потери.^[1893]
О дальнейшей истории славян, оставшихся после арабского нашествия на Дону, из письменных источников ничего неизвестно. Однако археология свидетельствует, что славянское население Подонья продолжало увеличиваться за счет пришельцев из различных славянских земель. Особенно тесными были связи Подонья с северой Днепровского Левобережья. Внутренние неурядицы в каганате способствовали борьбе за независимость. Ее отражение – массовое строительство укрепленных градов. Эти грады – памятники уже новой, боршевской культуры. Сложение ее на Дону завершилось еще в течение VIII в. Боршевская культура – чисто славянская, тесно связанная с северской роменской. Неславянские элементы быстро растворились в славянской среде. Расцвет боршевской культуры и полное поглощение ею волынцевского наследия относится уже к IX в.^[1894] Подобно другим славянам, оказавшимся в иноплеменном окружении, донские называли себя просто «словене».^[1895]
В первых десятилетиях VIII в. один из славянских «родов» Северской земли выселился на северо-восток, в верховья Оки. Шли переселенцы из верхнего Подесенья, уже довольно плотно занятого их сородичами. Волынцевских гончаров и дружинников среди первых славян Поочья не было. Они представляли из себя первоначально именно небольшой «род», принесший с собой некоторые традиции – в том числе подражания волынцевской керамике. Поэтому по мере расселения славян вниз по Оке здесь сразу стала складываться особая, отличная от волынцевской культура – верхнеокская вятичская.^[1896] В дальнейшем славянское население в Поочье росло – не только за счет естественного прироста, но и за счет новых переселенцев с юга. Они приходили и со становящегося «боршевским» Среднего Дона, и из Подесенья, где складывалась роменская культура. В итоге первоначальный «род» быстро, за несколько поколений, разросся в племенной союз.
Главу «севшего» на Оке северского «рода» звали Вятко, откуда и происходит племенное название «вятичи». В этой части следует верить летописному преданию о происхождении вятичей, которое вошло в Повесть временных лет.^[1897] Но это же предание называет Вятка выходцем из «Ляхов» и братом Радима, предка соседних радимичей на Соже. Этому уже верить не следует. Радимичи осели на Соже примерно на сто лет позже, чем вятичи на Оке.^[1898] «Братский» союз соседних племен породил к XII в. легенду о братстве их родоначальников.
Туземным населением в верховьях Оки являлись восточные балты – галинды, создатели мощинской культуры. Название ее происходит от Мощинского городища в бассейне реки Угры, которое погибло еще в VII в. После прихода вятичей большая часть галиндов без каких-либо заметных потрясений растворилась в их среде. От мощинской культуры вятичи унаследовали курганный обряд погребений – важное свидетельство мирного смешения племен. Лишь небольшая группа «голяди» отошла на север, к реке Протве, сохранив там свое древнее имя и язык.^[1899] Подлинными потомками и наследниками древних «эстиев» здесь, как и на большей части их территории, стали славяне.
В итоге вятичи уже в VIII в. заняли верхнее течение Оки от истоков до района впадения Угры. Дальше на север и восток лежали нераспаханные лесные земли и территории, занятые племенами финского происхождения. Бассейн Москвы пока заселяли племена дьяковской культуры. В Рязанском Поочье жили родственные мордве «эрзянские» племена культуры рязанско-окских могильников.^[1900] Тем не менее славяне проникали уже и в эти земли. Ранние, VIII–IX вв., вятичские могильники есть на Пахре. Рязанщины уже в VIII в. достигли славянские переселенцы с Дона. Они принесли с собой не только боршевские лепные, но и волынцевские гончарные сосуды. Позднее эти первые славянские насельники слились с двигавшимися вниз по Оке вятичами.^[1901]
Вятичские села отличаются большими размерами – от 2,5 до 6 га. Застроены они кучно, причем жилища расположены почти вплотную друг к другу. Это вполне естественно, если село разрасталось из семейного починка. Дома – полуземлянки с глинобитными печами.^[1902] По размещению жилищ можно сделать вывод, что у вятичей еще не распалась большая семья, а занимавшая одно село община являлась патронимией. Недаром вятичи еще в начале XII в. сохраняли память о своем происхождении всего от одного «рода». Распространение индивидуальных захоронений, как и у других славян, – знак начавшегося разложения большой семьи. Но у вятичей отмечены курганы и с большим числом сожжений – от двух до четырех.^[1903]
Во главе вятичей – сначала «рода», затем союза «родов»-племен – стоял общий верховный князь, преемник родоначальника Вятка. Однако наряду с ним действовали и вожди отдельных небольших племен. С VIII в. посреди некоторых гнездовий вятичских сел строятся укрепленные грады. Их было не слишком много, и не всегда они являлись чьими-то резиденциями. Часто грады служили просто убежищами для жителей округи, без постоянного населения. На других обнаружены жилища – такие же, как в неукрепленных селах. Бывали случаи, когда вятичи занимали древние городища.^[1904] В отдельных курганах найдены украшения, в том числе привозные.^[1905] Они указывают на начало выделения местной богатой знати.
Большие размеры и длительное, до нескольких веков, существование поселений^[1906] указывают на развитые способы земледелия. Вятичи берегли редкую в этих лесных краях распашку и потому быстро отказывались от истощавших почву подсеки и перелога. Тем более что двуполье уже давно распространялось в тех южных землях, с которых они пришли. Более развитое земледелие вятичей явилось, без всякого сомнения, одной из причин мирного смешения с ними голяди, а затем и финских племен. В общении и слиянии со славянами туземцы осваивали полезные для выживания в суровых лесных краях навыки. При этом важную роль в хозяйстве продолжали играть и охота, и иные лесные промыслы. Здесь уже веками осваивавшие Волго-Окские земли балты и финны могли становиться помощниками и наставниками славян.
О развитии ремесла свидетельствует обнаружение на наиболее изученном вятичском селище Лебедка сыродутного горна.^[1907] Вятичские мастера работали и с железом, и с цветными металлами. В то же время гончарный круг оставался пока вятичам неизвестен. Лишь на Среднюю Оку ненадолго проникло с Дона волынцевское гончарство. На Верхней Оке VIII в. керамика только лепная. Это горшки, миски, сковородки, которые сильно напоминают роменские.^[1908]
По вятичской земле проходил торговый путь, связывавший восточных славян с Поволжьем, Кавказом, Южным Прикаспием. По Волге и Оке поступали многие престижные ценности, которые оседали в руках северской и дулебской знати. Часть из них оставалась вятичам. В их курганах обнаруживаются, например, стеклянные бусы, в том числе мозаичные северокавказского происхождения.^[1909] Славяне могли расплачиваться тем, чем была богата их земля – в первую очередь, пушниной. Волго-Окский путь старались контролировать хазары. Но никаких признаков их власти над вятичами в VIII в. нет. Культурное влияние Степи ограничивалось быстро стершимся волынцевским наследием. Кочевники беспокоили, разве что, вятичей своими набегами. Для защиты от врагов строились грады-убежища по Верхней Оке.
Как уже говорилось, от восточных галиндов вятичи унаследовали обычай возводить курганы. При этом сами по себе ранние курганы вятичей мало отличаются от курганов других восточнославянских племен. После сожжения тела пережженные кости ссыпали кучкой или в урну. Затем над прахом насыпали курган, реже закапывали останки в уже сделанную насыпь. Отмечен случай, когда перед возведением курганов кости разбрасывали в их основаниях. В ряде захоронений найдены предметы убранства – стеклянные и сердоликовые бусины, железные пряжки, украшения из меди и бронзы.^[1910] Курганы часто окольцовывали оградкой из деревянных столбиков. Уже «мощинцы» огораживали так свои курганы, а их соседи и сородичи на Верхнем Днепре – свои святилища. Таким образом, и эта деталь погребальной обрядности вятичей заимствована у туземных племен.^[1911] Восприятие столь важного ритуала однозначно свидетельствует о том, что религия и духовная культура вятичей имели некие отличия от общеславянской. Впрочем, осведомлены мы об этом крайне мало. Сама культура восточных балтов, под влиянием которых вятичи оказались, отличалась от родственной славянской не столь уж глубоко. Именно этим и объяснялось легкое смешение балтов и славян – не только в землях вятичей, но и по всему Русскому Северу.
<<Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 9688