Начало Гнезненской Польши
загрузка...
|
Территорию современной Польши в VIII в. занимали несколько славянских племенных союзов. Самым сильным из них оставался вислянский с центром в Кракове. Известны также червяне или лендзяне на юго-востоке, у Западного Буга, гопляне или поляне на севере, в левобережье средней Вислы, и несколько силезских племен. Все эти племена, мало подвергавшиеся внешним воздействиям, поддерживали все более тесные связи между собой. Это способствовало постепенному сложению единой «предпястовской» культуры. Ее источниками являлись пражско-корчакская и суковско-дзедзицкая славянские культуры. Но наряду со славянами, предками средневековых поляков являлись и проникавшие уже в VIII в. на восток, в Подляшье, балты – галинды и судавы (ятвяги).[2030] Население за минувшие два века значительно выросло. Особенно плотно заселены оказались южные и юго-западные польские земли – Силезия, Малая Польша, долина Обры. Но и на севере плотность населения возросла ко второй половине VIII в. по сравнению с VI в. более чем в два раза. Примерно вдвое возрастает и среднее количество домов на поселениях. Расширяются обрабатываемые земли.[2031]
Быт славянских обитателей Польши изменился пока мало. Выделяется три основных типа поселений. Преобладавшие ранее малодворные, разросшиеся с починка веси уступают место большим по размеру. На юге преобладали села, основанные 4–7, максимум 10 семьями, селившимися одной весью, в близко стоящих друг к другу домах. На севере и северо-востоке господствует иной тип – большое поселение, окруженное отдельными дворами-выселками.[2032]
На поселениях преобладают наземные срубы-избы, хотя отмечены и полуземлянки. Помимо срубной, изредка применялась и столбовая техника. Иногда в пазы стоявших по углам столбов загоняли заостренные концы бревен. Столбовые дома этого времени (18–56 м2) в среднем больше срубных (порядка 20 м2). В качестве строительного материала предпочитали дуб. В углу дома располагались печи – в основном, что и ранее характерно для Польши, глинобитные, в виде колокола. Однако известны и каменные очаги в центре зданий.[2033]
Судя по появлению отдельных захоронений в курганах, у «ляхов», по крайней мере у южных, начинался распад большой семьи. Об этом свидетельствует и планировка поселений, основывавшихся с самого начала как соседские общины. Каждая семья самостоятельно вела хозяйство и хранила припасы.[2034]
Как и повсюду у славян, строились новые и расширялись старые грады. В VIII в. в земле вислян возникают, наряду с Краковом, и другие небольшие грады – центры отдельных племенных княжений, составляющих вислянский племенной союз. Расширяются старые укрепления – вроде Страдува. Новые племенные центры возникают и в Силезии. Одним из них стало Ополе на Одре, основание которого относится как раз к VIII в. Изначально оно являлось естественным укреплением, на островке, образованном рекой, под защитой палисада. Грады строятся и на севере Польши. В это время наиболее крупные (до 1 га) и выгодно расположенные грады уже обрастают предградьями, превращаются в торговые и ремесленные центры. В них надолго запасались припасы для нужд князя и его дружины. Появляются в градах и святилища – свидетельства совмещения князьями духовной и светской власти. Но их еще очень мало. Большинство градов расположены посреди сельской округи и не превышает 1500 м2 площади. Князей окружали их дружинники – воины-всадники. Из оружия от этого времени сохранились наконечники стрел; есть и находки железной сбруи.[2035]
Пример крупного града этого времени – Зелив, расположенный в долине Обры. Площадь его – около гектара. Жилища расположены вдоль защищающего град вала. Посреди оставлена площадь для ритуалов или собраний, которая вымощена деревом. Чуть меньший размерами, но также довольно крупный град – Брущево, возникший в середине VIII в. близ большого древнего села. В нем также слегка углубленные в землю дома располагались у подножия вала. Вал в этом случае укреплен камнями.[2036]
Нередко происходит укрепление и расширение старых поселений. Так, Бискупин в Великой Польше к концу VIII в. обзавелся предградьем. Новый вал еще в конце VII в. строится в Бониково, на границах полян и лужичан. В Ленчицах палисад заменили земляным валом на деревянном остове. Именно в это время меняется облик Кракова. Княжеское селение на горе Вавель, ставшее уже центром сельской округи, теперь превращается в защищенный валом град.[2037]
Славяне Центральной и Южной Польши занимались в основном земледелием и скотоводством. Землю обрабатывали сохами с железным сошником – орудием времен перехода от подсеки к перелогу и пашне. Уже в VII–VIII вв. стал использоваться плуг. С конца VIII в. и в Великой Польше, и в Силезии окультурили рожь. В VIII в. появляются и серпы нового типа, сильно выгнутые и лучше приспособленные для уборки злаков. Для помола же зерна по-прежнему использовали каменные жернова. Подъем земледелия, расширение пахотных площадей вели к отказу от подсеки. Серьезные изменения происходят в скотоводстве. В VIII в. по всей Польше отмечено бурное развитие свиноводства. В Великой Польше свинья окончательно становится главным домашним животным (более 52 % стада). Вообще, мелкий скот начинает преобладать над крупным. Помимо рогатого скота и свиней разводили и лошадей – как для пахоты, так и для войны. Помимо сошников, серпов и оружия из железа делали также топоры, кресала, тесла, ключи. Ювелирное дело развивалось медленнее. Потому украшения и предметы роскоши встречаются на польских памятниках гораздо реже. Это фибулы, подвески, щипчики. Из глины, как и в других славянских землях, изготовляли посуду и пряслица.[2038]
В Польше VIII в. еще господствует лепная керамика. Лишь на юге был известен ножной гончарный круг. На нем подправляли лепную посуду и изредка изготовляли собственно гончарную, дунайского типа. Господствует же старый пражский тип лепной посуды, отличающийся лишь отогнутым венчиком. Изредка встречается простейший орнамент бороздками или гребенкой.[2039]
Для культуры Южной Польши характерно в эту пору уже преобладание принесенного в минувшем веке курганного обряда. Этим ее жители заметно отличаются от северных соседей. В польских курганах совершалось, как правило, по одному захоронению. Некоторые курганы возводились на прямоугольном деревянном каркасе-домовине. Прах ссыпался в центре будущей насыпи, после чего и возводился курган. Урны использовались редко. Известен, однако, и иной обряд – когда останки, в урнах или без, помещали на поверхности курганов, иногда на специальных деревянных площадках. А то и оставляли прах у столбовой ограды кургана.[2040] Такие захоронения – явный след венедского, суковско-дзедзицкого влияния.
На полянском же севере венедское культурное наследство пока господствует. Здесь прах сожженных мертвецов, как правило, просто разбрасывали по поверхности земли. Лишь изредка устраивали грунтовые кладбища. Захоронения на них совершались в неглубоких, выложенных камнями ямках. Урны и здесь встречаются очень редко. Прах просто высыпали на дно ямки.[2041]
На протяжении большей части VIII в. поляне, как и ранее, составляли довольно призрачную общность племен во главе с гоплянами. Их теснили соседи – висляне на юге и лужичане на западе. Для защиты от врагов строятся новые грады – например, на Ледницком острове.[2042] До последних десятилетий VIII в. признаков упрочения племенного единения незаметно. Но условия для этого вызревали.
Возникновение полянского племенного союза, собственно Великой Польши, отразилось в преданиях о князе Лешко, или Лехе. Первые их версии записал в XII в. Винцентий Кадлубек. Правда, он перенес действие в свой родной Краков, творя историю небывалого единого Польского королевства допястовской эпохи. Справедливость восстановил в XIII в. великопольский хронист Богухвал. У него и Лешко, и его наследник Попель княжат в великопольских градах – Крушвице и Гнезне. Это соответствует древнейшей польской хронике Анонима Галла (начало XII в.). Он помещает Попеля именно в Гнезне.[2043] Ни малейших оснований сомневаться в первоначальности именно такой версии хроники не дают. «Краковский» Лешко у Кадлубка – не подлинное предание, а отражение соперничества Кракова с великопольскими городами.
Самые первые следы предания о Лешке относятся еще к Х в. Константин Багрянородный называет поляков, «некрещеных поселенцев на реке Висле», – ???????.[2044] Хотя и не без сомнений, здесь – в сопоставлении с licicavici чуть более позднего немецкого историка Видукинда – прочитывается «лешковичи».[2045] Следовательно, в середине Х столетия поляки возводили историю своего «княжения» к Лешку. При этом правили Польшей уже не Лешковичи, а Пясты.
Как бы то ни было, первым предание о Лешке излагает именно Кадлубек. В распоряжении малопольского хрониста оказалось несколько расходящихся вариантов. Поэтому он не только привязал Лешка к Кракову, но еще и разделил его на трех одноименных королей, правивших друг за другом. Это заодно работало на основную цель – максимально удревнить Польшу, связать ее былых «королей» с античным миром. Решение последней задачи, в свою очередь, еще больше исказило древние предания. Богухвал в этом точно следует Кадлубку, местами его сокращая. Он лишь перенес, как уже говорилось, действие обратно в свои родные места, в Великую Польшу.[2046]
Первый вариант предания связывает Лешка с Александром Македонским. В его времена, как повествуют хронисты, у поляков князей не было. Богухвал добавляет, что управляли делами по древнему обычаю двенадцать мужей и выбираемый ими воевода. Александр потребовал от поляков дани. Те в ответ спросили у послов – не они ли сборщики дани? Послы ответили утвердительно. Поляки и обошлись с ними соответственно – переломали кости и содрали кожу. Отослав Александру кожу его послов и водоросли в качестве «дани», поляки сопроводили все это издевательским письмом, в котором восхваляли свою силу. Взбешенный царь двинулся в поход на Польшу. С ним шли «паннонцы» и мораване. По пути он опустошил и покорил Краковщину и Силезию. Но полякам удалось уловить войско македонцев в засаду. Нанеся поражение Александру, они заставили его отступить, забыв о требовании дани. Победа была одержана благодаря совету одного хитроумного златоткача. После изгнания врага героя избрали князем, причем он получил имя «Лешек», толкующееся как «хитрец».
По другой версии – она связывается уже с «Лешком II» – поляки, жившие без князя, погрузились в пучину распрей. В конце концов, народ решил, что вождем станет тот, кто первым доскачет на коне до некоей статуи. Один из претендентов, желая победить нечестным путем, усыпал все поле острыми шипами. Он подковал копыта своего коня железными подковами, а заодно и оставил для него тропинку. Между тем, двое простых юношей, не отличавшихся особой силой, решили померяться между собой на том же поле – добежать наперегонки до статуи. Оба жестоко изранили себе ноги. Но один, раненный легче, кое-как залечившись к утру, решил еще раз побежать к статуе – во время скачек. Скачки начались. Хитрец, разбросавший колья, обошел всех соперников, кони которых налетели на шипы. Но все же он не один пришел к цели. Юноша, жаждавший добыть себе честь и славу, невзирая на насмешки народа, пустился бегом вместе со всадниками. Он нашел чистую дорогу по краю поля – и пришел к мете вторым. Всадника-победителя было провозгласили королем. Но его соперники поняли обман, увидев подковы его коня. Немедленно коварного честолюбца низложили, приговорили к смерти и разорвали лошадьми. Победителем невольно оказался пеший юноша. Его, перехитрившего хитреца, прозвали Лешком и возвели на княжеский стол. Лешко правил своими подданными щедро и разумно. Он велел сохранять обок своего трона прежнюю свою простую одежду – в напоминание себе и будущим королям.
Далее начинается история его сына – «Лешка III». О «Лешке II» не говорится, по сути, ничего, кроме описания вступления на престол. В то же время в связи с «Лешком III» повествуется о ратных деяниях, как и в связи с «Лешком I». Это наводит на мысль, что Кадлубек искусственно разделил надвое вторую версию предания о Лешке.
Последний Лешко якобы противостоял самому Юлию Цезарю (первый, как мы помним, – Александру Македонскому). В трех битвах с римлянами Лешко одержал победу. Понеся тяжелые потери, Цезарь вынужден был примириться с поляками и выдать за Лешка свою сестру. В приданое Лешко якобы получил Баварию. С Юлией, женой Лешка, связывается основание Любуша и Люблина (у Богухвала – Волина). Поскольку римский сенат осудил Цезаря за договор с поляками, то Бавария осталась за Римом. Тогда Лешко прогнал от себя Юлию, оставив ее сына Помпилия (Попеля), а княгиней провозгласил свою наложницу. По версии Богухвала, он имел нескольких жен и наложниц, от которых породил поименно перечисленных два десятка сыновей. Все это искусственно вписанные в великопольское предание основатели древних крепостей Полабья и Поморья. Богухвал вообще уделяет немало внимания обоснованию прав польских королей на эти земли.
Литературный вымысел в сведениях хроник о Лешке совершенно очевиден. Это и Александр с Цезарем, побеждаемые доблестными и хитрыми поляками. Это и значительная часть мудрых высказываний, списанных Кадлубком из античных источников. Это и описания битв, созданные по тем же образцам. Кадлубек, в общем, и не стесняется своего метода, простодушно и в то же время многословно приводя античные параллели к создаваемой им польской истории. Несомненный вымысел, основанный на простом созвучии, – основание женой Лешка, якобы Юлией, двух польских городов. Разнобой через всю Великую Польшу «Люблин – Волин» весьма показателен. Такой же фантастикой кажется и история с временным покорением Баварии.
Что же остается на долю древнего предания? Немало. Во-первых, это древние мотивы, связанные в первую очередь с «Лешком II». Здесь мы видим выборы князя на вече. Судьба выбора доверяется состязанию – скачкам к статуе, то есть идолу языческого божества. Конь у древних славян являлся священным животным, и в разных преданиях он не раз выступает как вестник богов, указывающий на будущего вождя. Вспомним в этой связи чешского Пржемысла. Впрочем, здесь скачки выявляют подлинно достойнейшего – пешего победителя. Человек же, попытавшийся обмануть высшие силы, обличается подковами на копытах собственного коня. В языческую эпоху символизм этого эпизода был вполне ясен для слушателей. Конь все равно выступает как вестник небесной воли. Пржемысл вспоминается и в связи с простой одеждой Лешка, которую он велит сохранить у трона. Обычай оказывается довольно распространен в западнославянских землях. Смысл его тоже ясен – напоминать в годы упрочения княжеской власти о ее выборном происхождении.
Фрагменты славянских керамических сосудов. Бавария. VII–IX вв.
К древнему преданию явно восходят и общие мотивы обеих версий. И «Лешко I», и «Лешко II» – люди простого происхождения, опять-таки как и Пржемысл. Это отражение той же выборности князей, еще сохранявшейся в VIII в. и в Чехии, и в Польше. «Лешко I» обретает власть, а «Лешко III» доказывает право на нее одинаково – военными победами. Враг, как бы то ни было, в обоих случаях наступает с юга. Называемые Кадлубком географические названия, особенно упоминания мораван, заставляют видеть в этом какую-то реальность. Но для того, чтобы лучше разобраться в ней, следует определиться с хронологией событий.«Попель I» и «Попель II» Кадлубка и Богухвала – такие же искусственные дубли, как и «Лешки». Первому из этих «королей» приписаны положительные качества фольклорного прообраза, второму – отрицательные. После Попеля, как известно уже Анониму Галлу, на престол вступил Пяст, основатель династии Пястов. Исходя из этого, начало правления «исторического» Лешка следует относить к последним десятилетиям VIII в.
Это подтверждается еще одним преданием, которое ввел в средневековую литературу Богухвал. Во вводной части его труда появляется родоначальник поляков («лехитов») – Лех. Имя Лех (Lech) – сокращенная форма от Lestek, Лешко.[2047] Оба эти имени на самом деле никак, кроме созвучия, не связаны со словами «ляхи», «лендзяне». «Лехиты» же в этом случае – буквальное отражение названия поляков «лешковичи». Итак, предание о Лехе – еще один вариант предания о Лешке.
Для Богухвала, впрочем, Лех – уже именно родоначальник поляков. Он, соответственно, соотносится с далекими временами происхождения славян, выводится с Дуная, из Паннонии. Его отец, «пан», – хронист понимает это как личное имя и производит отсюда «Паннония», – произвел на свет будто бы трех сыновей. В братья Леху подводятся герои преданий других народов – Чех и Рус. Тем самым Богухвал, как и русский летописец, рисует по-своему картину славянского братства, чуждую Кадлубку.
Самая ценная часть предания о Лехе – заключительная. «Лех со своим потомством, – повествует хронист, – идя по широчайшим рощам, там где было Польское королевство, пришел к некоему месту с весьма плодородной почвой, изобилующему рыбой и дикими зверями, разбил там свою палатку, намереваясь построить себе и своим первое жилище, и сказал: “Будем вить гнездо”. Вот поэтому это место вплоть до настоящего времени называется Гнезно».[2048]
Это один из редких в польских хрониках образчик неискаженного народного предания. Конечно, едва ли «все так и было» – но в народной памяти XIII в. именно так. Кстати, название великопольской столицы она толковала вполне справедливо. Основание «гнезда» – Гнезна на горе Леха определенно связывалось с этим персонажем искони. Исходя из этого, и можно определить «историческую» основу предания о Лешке.
К концу VIII в. неукрепленное поселение на горе Леха превращается в настоящий град. Основание его примерно, с большой долей условности, датируется 775 г. Гнезно окружал земляной вал на деревянной основе. Град, как и Кенджино в Поморье, делился внутренней линией вала на две части. В одной помещалось капище, в другой – резиденция князя с дружиной. На площади града располагались наземные избы-срубы с каменным очагом в центре. К югу, под валами, лежало неукрепленное село, жители которого могли найти убежище в крепости.[2049]
Таким образом, возникновение Гнезна как града вполне укладывается в родословную «Лешковичей». Исторический прототип «короля Лешка» и «Леха» мог построить крепость на горе в междуречье Варты и Вислы. Впрочем, само устройство крепости говорит против того, чтобы считать Лешка единовластным «королем». Жесткое разделение «светской» и «священной» зон свидетельствует о разделении и властей. В полянском племенном союзе, который начал складываться вокруг Гнезна, военный вождь (князь? воевода?) на первых порах делил власть с верховным жрецом (князем? владыкой?).
Какая же внешняя угроза вызвала сплочение полян вокруг нового града и его основателя – выборного вождя по имени Лешко? Как мы помним, враг наступал с юга. Поляне подвергались нападениям со стороны самых разных племен, более сплоченных и живших к югу и к юго-западу. Не исключено, что все античные красоты потребовались Кадлубку прежде всего для одной цели – затушевать реальную старинную вражду между полянами и вислянами, между Гнезном и Краковом. Именно вислянские Краки с их почти «деспотической» властью в первую очередь должны были потребовать от разрозненных полян дани. VIII в. – пора укрепления и расширения краковского княжения. Предположим, что висляне склоняют к союзу и других соседей и соперников полян – вождей Силезии. Легко допустить участие в союзе и мораван. Под «паннонцами» имелись бы в виду авары, еще властвовавшие в Словакии. Всех их привлекала, как нередко в межплеменных войнах, обещанная вислянами добыча, а то и доля в ожидаемой дани. Но вероятен и иной вариант – к построению Гнезна и объединению полян вокруг Лешка привела не одна тяжелая война, а серия набегов с разных сторон.
В одной ли войне, в серии ли отдельных войн с соседями поляне действительно одержали победу. К концу VIII в. вокруг Гнезна сложился племенной союз во главе с гоплянами, родным племенем Лешка. При желании можно допустить, что два варианта рассказа об избрании его князем отражали два разных события. Первый, «мирный», вариант с состязанием – избрание князем или воеводой гоплян. Второй вариант, с избранием после победы – избрание общим вождем полян. Но допускать такое вовсе необязательно. Варианты естественны для народной устной истории. Искать «подлинный» среди них – труд себя не оправдывающий.
Позднее, уже в Х в., при новой династии Пястов, весь союз стал носить имя «лешковичей», по былому княжескому роду. Несомненное признание его заслуг, притом что власть подлинных Лешковичей над полянами едва ли продержалась дольше пары поколений. Но к тому времени, когда Константин и Видукинд впервые назовут нам имя Лешка, возникнет уже нечто большее, чем полянский племенной союз. «Поля» между Вислой и Вартой станут ядром нового государства, в рамках которого превратятся в «Великую Польшу» – главная, но составная часть нового целого, Польского королевства.
<<Назад Вперёд>>
Просмотров: 8940
© 2010-2013 Древние кочевые и некочевые народы |