Двадцать вторая глава

загрузка...

Королевская власть. — Постепенный упадок королевской власти в феодальном государстве. — Рейхстаг. — Регулирование престолонаследия. — Возникновение коллегии курфюрстов. — Зависимость короля от курфюрстов. — Рудольф Габсбургский в 1273 году избирается королем за те привилегии, которые он жалует курфюрстам. — Финансы королевства. — Земельные владения короля и их уменьшение. — Потеря тортовых пошлин. — Имперская подать. — Хроническое безденежье королей. — Расточение имперского имущества. — Съезд курфюрстов в Рензе в 1338 году, — Золотая булла (1356 г.). — Стремление королей к усилению их династии. — Это стремление разбивается о сопротивление князей.

В конце первой части настоящего сочинения²⁵³ мы дали краткий обзор того общественного порядка, какой господствовал у германского народа в средине XIII столетия. На протяжении почти полутора тысячелетий из простого, почти бесклассового общества первобытной эпохи, состоявшего, насколько мы можем судить, исключительно из свободных и равных людей (наряду с не принадлежавшими к племени военными пленниками) развилось широко дифференцированное классовое общество, тесно связанное с условиями хозяйственного развития. Во главе этого общества стоял король, который, однако, во время Гогенштауфенов уже не так возвышался над высшей знатью, как в цветущую эпоху Меровингов (Хлодвиг, около 500 года) и Каролингов (Карл Великий, около 800 года). Во времена Барбароссы и Фридриха II (от 1150 до 1250 года) король был только «первый среди равных» королевское достоинство по принципу было всегда результатом избрания, так что всякий сильный человек империи имел такие же шансы стать королем как и члены царствующего дома. Фактически королевский дом терял королевское достоинство не только в случае вымирания королевской семьи, но и что происходило даже чаще - вследствие выборов, передаваших королевский титул членам других семейств. Так было, например, в 919, 1138 и 1208 годах, особенно часто это случалось после падения Штауфенов, когда князья стали намеренно выбирать королей не из царствующих фамилий. После смерти Конрада IV, последнего Гогенштауфена, на немецком троне (1254) прошло почти 100 лет (до 1346 года), прежде чем какая-либо одна княжеская фамилия стала занимать германский королевский трон в течение нескольких поколений. Это вызывалось определенными причинами и привело к определенным последствиям. В I части²⁵⁴ мы проследили тот совершенно неизбежный в феодальном государстве процесс, который приводил к все большему и большему уменьшению королевской власти. Уже Карл Великий при решении важных вопросов не только советовался с своей свитой, но и призывал на совет время от времени, хота и не регулярно, влиятельных князей империи²⁵⁵. Этот обычай остался и при его преемниках и в XI столетии из подобных нерегулярных собраний развился рейхстаг, членами которого являлись высшие чиновники империи, крупные землевладельцы и князья. К концу XII столетия состав рейхстага окончательно определился и уже при Фридрихе II признавался принцип, что обще имперскими решениями считаются те, которые были приняты на совещании короля с созванными на рейхстаг имперскими князьями. Это влекло за собой известную зависимость короля от князей. Рейхстаг избирал короля. Фактически²⁵⁶ до этого времени выбор ограничивался кругом лиц, принадлежавших к семье последнего короля, и часто он имел место еще при жизни царствующего короля. В большинстве случаев сам король назначал себе наследника (по большей части старшего сына) и затем подкреплял это назначение согласием членов рейхстага. Таким образом установилось своеобразное смешение принципа наследственности и принципа выборности.

Когда правящий род вымирал или когда умерший король не назначил своего преемника, порядок замещения королевского трона был, конечно, иной. В XII столетии было несколько таких случаев. В 1125 году был учрежден комитет, на обязанности которого лежала подготовка выборов; по существу именно этот комитет и избирал нового короля, восшествие которого на престол затем торжественно провозглашалось канцлером империи, архиепископом Майнцским. Этот порядок существовал еще в 1152 году. В 1198 году возникло новое затруднение: между партиями нельзя было достигнуть соглашения и оказались выбранными сразу 2 короля. Кто из них был законный король? Кто вообще имел право принимать участие в выборах короля? Являлось ли большинство голосов в избирательном собрании решающим фактором избрания? Только теперь эти вопросы приобрели практическое значение; в 1230 году в «Саксонском Зерцале» Эйкб фон-Ребков ответил на него в том смысле, что на избрание короля имеет право лишь комитет более узкого состава, состоящий из трех архиепископов — Майнцского, Кельнского и Трирского, Рейнского пфальцграфа, саксонского герцога, бранденбургского маркграфа и богемского короля. По каким основаниям Эйке фон-Ребков назвал именно этих сем князей, неизвестно. Но, по-видимому, он только выразил фактически существовавший обычай, т. к. со времени избрания Рудольфа Габсбургского (1273) эти семь князей фигурировали в качестве единственных избирателей на выборах короля, а в 1356 г. право этих семи князей быть единственными курфюрстами (т. е. князьями-избирателями) было подтверждено «Золотой Буллой» императора Карла II.

Влияние курфюрстов благодаря этому значительно увеличилось. Чтобы стать королем, претендент должен был закрепить за собой голоса курфюрстов, требовавших от пего за это всевозможных обязательств. При избрании Рудольфа Габсбургского (1273 год) курфюрсты выразили свои притязания совершенно открыто. Этот Рудольф был незначительный эльзасский граф, избранный в короли лишь благодаря влиянию своего родственника Фридриха Гогенцоллерна и согласившегося на все требования курфюрстов-избирателей²⁵⁷. Не подлежит никакому сомнению, что сильные курфюрсты нарочно посадили на трон незначительного графа, чтобы поставить его в зависимость от себя. Густав Фрейтаг описывает это событие так:

«Графу Рудольфу было тогда 55 лет. В течение всей своей жизни он был одним из самых беспокойных мелких владетелей, не останавливавшихся ни перед какими насилиями, чтобы увеличить свои владения; неугомонность и бесцеремонность его были таковы, что даже и в те жестокие времена он внушал ужас своим соседям и родственникам. Он нападал то на одного, то на другого и выгонял владельцев из их поместий. При этом он пускал в ход не только силу, но и хладнокровную, обдуманную и планомерную хитрость, — довольно редкое качество у германских князей... Два раза, в 1249 и 1254 годах, его отлучали от церкви. В последний раз поводом к отлучению послужило ночное нападение на монастырь св. Магдалины в Базеле, сопровождавшееся поджогом и грабежом».

Таким образом, германские князья посадили на королевский трон рыцаря-разбойника и не только какого-нибудь мало известного и незначительного, а такого, который выдавался своей силой и представлял из себя тем большую опасность. Какой мотив побудил их сделать это?

Густав Фрейтаг продолжает: «Среди верхнерейнских графов, Рудольф был один из самых сильных, но по сравнению с курфюрстами он был все же только мелким владетелем... Однако, даже от такого мелкого владетеля немецкие князья потребовали при выборах гарантий и вознаграждения. Герцог Альфред Саксонский и Баварский пфальцграф Людвиг, тот самый, который некогда в припадке бешеной ревности убил свою невинную жену, — обеспечили себе услуги будущего короля тем, что они женились на его дочерях. Остальных избирателей Рудольф привлек, на свою сторону денежными подарками и договорами, "в которых он подтверждал все прежние, принадлежавшие им или узурпированные ими права и жаловал новые. Но этим дело не ограничивалось. Курфюрсты окончательно забрали короля в руки тем, что все важные договоры и новые пожалования они поставили в зависимость не от согласия рейхстага, как это было до сих пор, а от письменного согласия их самих".

Как мы видим, при королевских выборах к делу приступали совершенно «деловым» образом. Особенно важным для развития в Германии королевской власти было то обстоятельство, что власть короля даже и юридически все более и более, ограничивалась. Ни один король, даже самый могущественный (например, Карл Великий), не решался действовать без предварительного совещания с своими советниками, в особенности с крупными князьями империи. Уже со времени короля Лотара (1125 — 1137 год), и еще в большей степени в эпоху Гогенштауфенов, совещание с князьями превратилось в право отдельных князей изъявлять свое согласие или несогласие с действием короля, причем круг князей, мнение которых надо было запрашивать, постепенно сузился до семи курфюрстов²⁵⁸. Теперь это фактически сложившееся положение вещей было подтверждено в имперской конституции.

Это расширение прав курфюрстов было бы вероятно невозможным или было бы чрезвычайно затруднено, если бы курфюрсты²⁵⁹ выбрали в короли такого же сильного феодального князя, как и они сами. Мелкий же эльзасский граф должен был согласиться на все их условия и не мог даже думать о том, чтобы нарушить их после выборов. Предоставленный собственным силам, он не был бы в состоянии удержать королевского трона и заложить сколько-нибудь прочные основы королевской власти.

Основой власти прежде всего были хозяйственные условия, финансы королевства. В Каролингскую эпоху²⁶⁰ король был бесспорно самым богатым землевладельцем во всей империи, что и составляло одну из главных причин его политического могущества. Ведь в то время господствовало натуральное хозяйство, к которому и была приспособлена организация всех крупных земельных владений. Отчетности и коммерческого расчета в современном смысле слова еще не существовало, ибо и то и другое развилось лишь на протяжении следующих столетий при переходе к денежному хозяйству. Определенные доходы раз навсегда назначались на определенные цели и поступали прямо в руки получателя, не проходя предварительно через центральную администрацию и по всей вероятности даже без ведома этой последней²⁶¹. Ясно, что при таких условиях центральная администрация не могла подсчитать сколько-нибудь точно причитающиеся ей доходы и благодаря этому со временем многие доходы просто на просто забылись и перестали поступать. Но и доходы, поступавшие непосредственно администрации, становились все меньше и меньше. Как мы указывали в I части настоящего сочинения²⁶², такова была общая судьба крупного землевладения: доходы от земли все в большей и большей степени превращались в фиксированную ренту, устанавливаемую раз навсегда в деньгах или продуктах, так что повышавшаяся доходность сельского хозяйства не приносила землевладельцу никаких добавочных барышей. В королевских владениях это проявлялось еще ярче, ибо каждый из доменов, рассеянных по всей империи, должен был управляться самостоятельно и король естественно не мог за ними следить. Администрация каждого поместья должна была поставлять королю определенное количество продуктов²⁶³ (так-называемый servitium), так что из повышающейся доходности своих поместий король получал еще меньшую прибыль, чем остальные землевладельцы. Большинство из управляющих доменами, как мы уже видели в I части, приобрело большую или меньшую самостоятельность и смотрело на «сервициум», как на наследственную аренду, а на себя и свою семью, как на наследственных арендаторов. Таким образом многие домены в конце-концов перестали быть собственностью короля. Если бы королевская власть не приобретала новых владений путем конфискации поместий или наследования после владельцев, умерших без наследников или, наконец, путем завоевания восточных земель, то уже в XII столетии корона совершенно бы обеднела.


Родовая собственность королей не избегла общей участи крупного землевладения, которое в эту эпоху перехода от натурального к денежному хозяйству приходило во все больший и больший упадок родовые поместья давали поэтому все меньший и меньший доход и не могли доставлять средств, необходимых для королевской власти. Помимо этого существовали, конечно, общегосударственные доходы, поступавшие королю. Первое место среди них занимали торговые пошлины²⁶⁴. Принципиально король был обязан заботиться о путях сообщения, — проводить каналы, прокладывать дороги и т. д. и охранять мирных путешественников от всякого рода насилий, засад и бесчинств рыцарей-разбойников. Считалось, что за это он должен был получать взимаемые с путешественников пошлины и первоначально в его пользу шли платимые на рынках пошлины за палатки, пошлины за взвешивание на общественных весах и т. д. Мы уже видели, что впоследствии заботу о путях сообщения король вынужден был поручить не своей администрации а особым уполномоченным²⁶⁵. Он передавал эти обязанности владельцу рынка, владельцу города или городскому управлению и следовательно должен был предоставить им и связанные с этим пошлины. Иногда процесс этот протекал обратным путем: нуждаясь в деньгах, король продавал причитающиеся ему торговые пошлины за определенную единовременную сумму какому-либо землевладельцу, владетельному князю или городу. «После того, как короли раздарили землю в вознаграждение за оказанные услуги, Гогенштауфены долясны были предоставлять князьям сперва в форме отдельных привилегий, а затем и путем общеимперских законодательных актов, те регалии, которые в XII и XIII столетии приносили ежегодно растущий доход в связи с ростом денежного хозяйства: подати, пошлины за охрану, базарную и монетную пошлины»²⁶⁶. В конце-концов за королем осталась лишь общая имперская подать, поступавшая фактически только из королевских поместий, да еще суммы от обложения имперских городов. Знать, рыцари и князья были свободны от имперской подати²⁶⁷. Получавшиеся от этой подати суммы были небольшие прекращение остальных доходов влекло за собой хозяйственный упадок королевской власти, проявлявшейся нередко в поистине жалких формах. Император Генрих III (1039 — 1056), один из самых сильных германских королей, однажды вынужден был заложить свою корону, чтобы как-нибудь выпутаться из денежных затруднений. Такой случай был, правда, исключительным, но тем не менее самые сильные немецкие короли страдали хроническим безденежьем. В 1250 году оставшиеся за короной имперские земельные имущества были гораздо меньше по площади, чем, например, Бранденбургская Марка²⁶⁸. Кроме того, эти владения были рассеяны мелкими участками в различных местностях империи, — на Рейне, на Майне, на Дунае, на Лейхе, в Эльзасе, в Саксонии. Когда, после падения Штауфенов, на - германском троте оказались чужеземные короли, которых избирали благодаря их богатству и практикуемым ими подкупами²⁶⁹, то они раздали и эти жалкие остатки имперского имущества, так что от него в конце-концов ничего не осталось.

Таково было положение вещей, когда могущественные имперские князья посадили на королевский трон мелкого рыцаря-разбойника Рудольфа. Они могли быть уверенными, что он решительно ничего не предпримет без их помощи и содействия. Так и случилось на самом деле. Рудольф прежде всего попытался снова создать материальную базу для королевской власти, для чего ему было необходимо согласие и поддержка крупных князей. Его первое мероприятие заключалось в том, что он объявил не имеющими силы и потребовал обратно все те пожалованные земли, которые были розданы с 1245 года (т. е. с низложения Фридриха II папой). Он не мог провести этой меры самостоятельно, т. к. среди лиц, получивших пожалования, было несколько могущественных князей, как, например, богемский король Оттокар. Поэтому уже при своем избрании король получил от курфюрстов соответствующие полномочия и позднее, в 1274 и 1281 годах, добился их вторичного подтверждения рейхстагом. Это послужило поводом к войне с Оттокаром, во время которой ему удалось отнять у богемского короля австрийские земли, остававшиеся с тех пор во владении Габсбургского дома вплоть до нашего времени.

Все эти события ясно указывают на непрестанный упадок королевской власти и на растущую силу владетельных князей, особенно наиболее сильных из них — курфюрстов. На съезде курфюрстов в Рензе в июле 1338 года было торжественно постановлено, что. король, избранный большинством курфюрстских голосов, вступает в управление государством без всяких дальнейших формальностей. Это постановление было направлено непосредственно против папы, претендовавшего на право подтверждать выборы, а при известных обстоятельствах даже и смещать германского короля. Курфюрсты восстали против подобных притязаний и даже объявили, что избранный курфюрстами король тем самым становится императором и получает право на императорский титул, между тем, как раньше германский король становился императором только после коронования его папой. Рензское постановление в то же время подчеркивает зависимость короля от курфюрстов; дальнейшим развитием заключающегося в нем принципа явилась Золотая Булла 1356 года. В этом последнем законе, провозглашенном на имперских съездах в Нюренберге и Метце, император Кард IV формально устанавливал, что избрание короля должно происходить по большинству голосов. В этом законе указываются в качестве избирателей только семь курфюрстов, именно владетельные князья Майнца, Трира, Кельна, Богемии, Пфальца, Слксен-Виттенберга и Бранденбурга. Наконец, курфюрстские области были провозглашены неделимыми, причем курфюрстокое достоинство должно было переходить по наследству старшему сыну царствующего курфюрста.

Все это давало большое преимущество курфюрстам по отношению ко всем остальным владетельным князьям. Для усиления их могущества были, однако, применены и другие меры. Им были присвоены суверенные права, как, например, почти независимое от империи отправление правосудия: им были также предоставлены важные источники доходов, вроде горной подати и охраны евреев в их землях.

Если король хотел сохранить хоть какую-нибудь самостоятельность по отношению к все более усиливавшимся курфюрстам, то для этого существовало только одно средство: он должен был постараться стать равным с ними. Он должен был сам быть крупным владетельным князем или по крайней мере обеспечить себе соответствующее владение, дающее ему ту хозяйственную и политическую базу, которой не могла обеспечить ему империя. Поэтому-то все немецкие короли этой эпохи и заботились прежде всего о том, чтобы укрепить и увеличить могущество своей династии. Историки их часто за это упрекают, утверждая, что они ради своих личных и частных интересов пренебрегали своими обязанностями и не обращали внимания па дела империи. Но короли не могли иначе поступать; они должны были сначала получить реальную возможность для отправления королевских функций, а эта возможность и обеспечивалась как раз могуществом их династии. Впрочем, даже и те короли, которые удостаиваются от историков похвал, как, например, Рудольф Габсбургский, поступали точно так же. Нам вообще представляется бессмысленным при писании истории хвалить или порицать людей, которые умерли много столетий назад и во всяком случае не могут уже воспользоваться подаваемыми им добрыми советами; кроме того, такие суждения оказываются совершенно неправильными и по существу, если не выяснить и не взвесить во всех деталях тех обстоятельств, при которых действовали данные лица. С их точки зрения политика королей, стремившихся к династическому могуществу, была совершенно «правильной». Впрочем, в настоящее время совершенно не важно, будем ли мы называть их поведение «правильным» или «неправильным». Для нас важнее всего понять его объективные причины из совокупности существовавших тогда отношений.

Более уместно было бы, пожалуй, направить упреки по адресу князей, которые все время препятствовали этим стремлениям королевской власти. Князья не желали иметь над собой сильного короля, который мог бы оказаться опасным для их интересов. Если уж принять ту совершенно неверную точку зрения, которая судит об исторических событиях на основании личных мотивов и прикрепляет к ним ярлык «хороших» и «дурных», то можно было бы сказать, что отдельные владетельные князья и, в частности, курфюрсты ставили частные интересы своих семей и своих земель выше общих интересов всей империи. Но и такая оценка была бы совершенно неправильной. Суть в том, что и политика князей в общем и целом предсказывалась обстоятельствами эпохи. Утверждение, что ими руководило только бессовестное своекорыстие, ровно ничего не говорит; с таким же основанием можно утверждать, что они не желали терпеть могущественного короля именно потому, что они заботились об интересах своих земель и своих подданных. Все подобные утверждения более или менее произвольны и потому решительно никуда не приводят. Мы ведь не можем читать в душе людей, умерших почти 1000 лет тому назад. Мы имеем здесь перед собой лишь классовую борьбу между князьями и королем, которую мы должны понять, но отнюдь не судить с моральной точки зрения. Князья располагали очень простым средством, чтобы мешать стремлениями королей. На примере Рудольфа Габсбургского мы видели, что они намеренно сажали на трон бессильных мелких владетелей. В лучшем случае должно было пройти много времени прежде, чем такой мелкий владетель награбит себе достаточно земель, чтобы сравняться хотя бы с одним крупным князем. Добиться же превосходства над всеми ними он очевидно и совсем не мог. От этого метода князья не отступали. Если какому-нибудь королю после долгих усилий, потребовавших целых десятилетий, и удавалось, наконец, обеспечить своей династии более или менее значительное могущество, то в преемники его избирался король из другого, более слабого рода, которому и приходилось начинать опять сначала²⁷⁰.

---

²⁵³Часть I настоящего сочинения, глава 15-я, изд. «Книга», Ленинград, 1921.
²⁵⁴Часть I, глава 8-я.
²⁵⁵Лампрехт, т. III, стр. 116.
²⁵⁶Лампрехт, т. IV, стр. 23 и след.
²⁵⁷Фрейтаг. т. II, стр. 77, 80.
²⁵⁸В 1273 году вместо Богемского короля избирателем был Баварский пфальцграф.
²⁵⁹Мы употребляем здесь отот термин, хотя он стал упоминаться только со времени Золотой Буллы в- Ц56 году.
²⁶⁰Часть I настоящего сочинения, изд. «Книга», Ленинград, 1924.
²⁶¹Лампрехт, т. III, часть 3, стр. 116.
²⁶²Часть I настоящего сочинения, изд. «Книга», Ленинград, 1924.
²⁶³Лампрехт, т. III, часть 3, стр. 117.
²⁶⁴Там же, стр. 118.
²⁶⁵Там же, стр. 43, 45.
²⁶⁶Лампрехт, т. III, часть 3, стр. 118, 120.
²⁶⁷Инама-Штернегг, т. III, стр. 107, 430 — 436. — Белов. «Проблемы», стр. 641 — 645.
²⁶⁸Лампрехт, т. IV, стр. 14.
²⁶⁹Лампрехт, т. III, стр. 303: 13-го января 1257 года Ричард, второй сын английского короля и зять умершего императора Фридриха II был избран в немецкие короли. «Английский король уплатил папе около 2-х миллионов марок на иаши деньги. Не забыли и немецких князей, которые, впрочем, были значительно дешевле. Как передают, герцог Баварский получил 270.000 марок, Кельнский архиепископ 180.000 марок, Майнцский архиепископ 120.000 марок, герцог Бруншвейгский 75.000 марок».
²⁷⁰Лампрехт, т. III, стр. 116.
<<Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 5202