Потомки Великого Бабура

загрузка...

Гульбадан, дочь Бабура, писала, что последние слова отца, обращенные к Хумаюну, были такие: «Не причиняй зла твоим братьям, даже если они того заслуживают». Впоследствии историографы Хумаюна приводили эти слова по поводу каждого из многих случаев, когда он проявлял необъяснимую иными причинами мягкость по отношению к трем своим непутевым единокровным братьям – Камрану, Аскари и Хиндалу. То был фатальный совет для человека от природы склонного к сентиментальности.

Итак, в декабре 1530 г. Хумаюн занял престол и стал вторым падишахом из рода Великих Моголов. С самого начала он столкнулся со значительными трудностями.

Немедленно после восшествия на трон Хумаюн позаботился о том, чтобы преобразовать двор в соответствии со своим вкусом и его новые правила превратили дело управления в сложнейшую астрологическую игру. Общественные учреждения были разделены на ведомства соответственно стихиям. Ведомство Земли занималось сельским хозяйством и строительством, ведомство Воды – каналами и винными погребами, ведомство Огня – делами военными.

Власть моголов держалась только благодаря военной силе. Афганские вожди на востоке – все еще многочисленные и могущественные – готовы были взяться за оружие. Раджпуты на юге могли подняться в любую минуту. Остальные сыновья Бабура были скорее соперниками Хумаюна, нежели союзниками, и покинули его в самую решительную минуту. Как показали дальнейшие события, новый государь мог время от времени проявлять большую энергию, но вообще не был способен к длительной напряженной деятельности. Его лень и любовь к развлечениям очень часто мешали ему закреплять победы. Вследствие чего удача то и дело отворачивалась от него, и все его царствование было полно драматических перипетий.

Прежде всего, Хумаюн двинулся на афганцев, объединившихся под началом Махмуда Лоди, и разбил их в битве при Даухруа. В ноябре 1534 г. он внезапно напал на правителя Гуджарата Бахадур-шаха, который возвращался с большой добычей после разграбления Читора. Гуджаратцы были блокированы в укрепленном лагере в Мандасоре и вскоре сдались. Бахадур-шах бежал ночью всего с несколькими своими приверженцами. Развивая успех, Хумаюн легко занял Мальву и вторгся в пределы Гуджарата. Под власть его перешли Ахмадабад и некоторые другие города. Бахадур-шах укрылся в Диу. Но едва Хумаюн покинул страну, против моголов начались повсеместные выступления, и Бахадур-шах легко вернул власть над своей державой. Из рук Хумаюна ушла даже Мальва. В конце 1530-х гг. грозным противником моголов стал афганский полководец Шер-хан из династии Сур, правивший Бихаром. В 1537 г. он напал на султана Бенгалии Махмуд-шаха III и завладел его столицей. Хумаюн поспешил с большой армией в Бенгалию, но Шер-хан уклонился от боя и ушел в Бихар. Весной 1539 г. противники встретились у Чаусы, близ Буксара. Один из хронистов пишет, что «в том положении, в каком он теперь оказался, Хумаюн должен был получить помощь от своих братьев и из провинций, расположенных поблизости от его столицы. Но ни один луч надежды не проник в его душу. Вместо готовности помочь он встретил медлительность, интриги, измены». 27 июня 1539 г. Шер-хан неожиданно для противника обрушился на могольский лагерь. Армия Хумаюна была наголову разгромлена. Его жена и многие приближенные оказались в плену, но самому Хумаюну удалось бежать.

Впрочем, поражение не было пока окончательным. К началу 1540 г. Хумаюн собрал новую 40-тысячную армию и развернул наступление против Шер-шаха (тот короновался вскоре после своей победы). Решительная битва произошла в мае при Канаудже на берегу Ганга и была очень неудачной для Хумаюна. Хавас-хан, военачальник Шер-шаха, атаковал правый фланг моголов, опрокинул его и погнал многочисленных обозников на ее центр, что вызвало там смятение. Армия превратилась в беспорядочную толпу и бежала. Враги овладели всей Северной Индией. Хумаюн отступил в Пенджаб, но даже не пытался укрепиться здесь. Часть армии он отправил на завоевание Кашмира, а сам ушел в Синд. Летом 1541 г. он женился, а затем в поисках союзников отправился в Марвар. Однако никто не решился поддержать его в борьбе против Шер-шаха.

Хумаюн вынужден был уйти из Раджпутаны (по пути в Амаркоте у него в 1542 г. родился сын Акбар). Побежденному падишаху пришлось искать убежища за пределами Индии. Сначала он отправился в Кандагар, но потом должен был бежать в Иран. «Изгоняемый отовсюду, где он только что властвовал, – пишет летописец, – и холодея от ужаса при мысли о возможности попасть в руки своего брата, он решил покинуть государство своего отца и довериться сомнительной милости чужеземца». Иранский шах Тахмасп I хорошо принял Хумаюна и согласился (в обмен на уступку Кандагара) оказать ему помощь. В 1545 г. Хумаюн при поддержке персидских войск овладел Кабулом, сверг своего вероломного брата Камрана и велел его ослепить. Следующие десять лет он провел в вотчине своего отца – в Кабуле. Тем временем Шер-шах умер. Распри, начавшиеся между его наследниками, позволили Хумаюну вновь вступить в борьбу за Индию. В феврале 1555 г. он захватил Лахор, а в июне у Мачивары наголову разбил армию наместника Пенджаба Сикандар-шаха Сура. В том же году были заняты Дели и Агра. На тот момент у Хумаюна были проекты перестройки управления империей намного более разумные, чем его прежние астрологические фантазии. Но Хумаюн не успел воспользоваться плодами своей победы, так как вскоре погиб – он разбился, упав с лестницы.

Жизнь Хумаюна, которая выглядит цепью неудач, имеет примечательные параллели с течением жизни его отца, бесспорно являющей собой путь к успеху. Каждый из них унаследовал царство, каждый утратил его – в основном в результате появления на сцене более могущественного завоевателя; каждый в последние годы жизни овладел Индией, однако сама параллель как бы определяет некую перспективу его неудач. И он оставил Индии благое наследство – Акбара.

Акбар родился в октябре 1542 г. в тяжелое для его отца время, когда Хумаюн потерпел тяжелое поражение в войне с Шер-шахом и скитался из одного города в другой в тщетной надежде отыскать союзников для продолжения войны. Впрочем, в дальнейшем его положение поправилось.

Одно из последних письменных распоряжений Хумаюна оказалось необыкновенно разумным. Всего за два месяца до смерти он назначил Байрам-хана, чей талант полководца вернул Великим Моголам их империю, опекуном Акбара.

В ноябре 1555 г. Акбар был объявлен номинальным правителем Пенджаба. Реальная власть над этой провинцией находилась в руках его опекуна Байрам-хана. В феврале 1556 г., когда пришла весть о смерти Хумаюна, Акбар был провозглашен императором. Войско принесло ему присягу.

Новый государь был сильный, здоровый мальчик, воспитанный среди походов, любящий охоту, езду на возбужденных слонах и все распространенные тогда виды физических упражнений. Смелый, не теряющийся в трудных ситуациях, он хорошо воспринимал военное дело и имел феноменальную память. Однако грамота ему не давалась, и Акбар за всю свою жизнь так и не смог научиться читать и писать. Забегая вперед, следует отметить, что этот недостаток нисколько не отразился на его образованности. Акбар был большим любителем книг и заставлял много читать себе вслух по самым разнообразным предметам. Имперская библиотека к концу его жизни насчитывала 24 тыс. томов рукописей, многие из которых были специально для него скопированы и снабжены иллюстрациями. Сын Акбара Джахангир писал позже: «Мой отец всегда имел дело с учеными Индии, и хотя он был неграмотным, так много становилось ему ясным, благодаря постоянным беседам с умными и учеными людьми, что никто не знал про его неграмотность».

Первой задачей юного падишаха было упрочение власти моголов и борьба с могущественным афганским кланом Сур. Главными его врагами были Хему (полководец недавно изгнанного из Дели султана Мухаммада Адил-шаха Сура) и бывший правитель Пенджаба Сикандар-шах Сур. Это были серьезные противники. Сообщают, что армия Адил-шаха имела в своих рядах прекрасную афганскую конницу и 5 тыс. боевых слонов. Получив известие о смерти Хумаюна, Хему двинулся на Дели и без боя занял город. Акбар и его опекун находились в это время в лагере в Каланауре. 5 ноября 1556 г. произошла вторая по счету битва при Панипате (первая, как известно, была выиграна в 1526 г. Бабуром). Начиная сражение, Хему полагался главным образом на своих боевых слонов. Ему действительно удалось смять фланги более многочисленной армии Акбара. Но в тот момент, когда победа уже казалась обеспеченной, один из могольских лучников ранил Хему в глаз. От боли и неожиданности тот свалился со слона. Потеряв из виду своего полководца, воины Хему (как это часто бывало в аналогичных случаях в истории Индии) обратились в бегство, и Байрам-хан выиграл эту решительную битву. В следующие годы он разбил Сикандар-шаха Сура, отнял Аджмир и крепость Гвалиор у раджпутов и упрочил власть моголов в Пенджабе. Таким образом, заслуги Байрам-хана перед правящей династией были очень велики. В то время как юный император, по выражению философа и историографа Абу-ль-Фазла, «был скрыт занавесом», Байрам-хан весьма успешно вел государственные дела, осуществляя строгий контроль в центре, и время от времени проводил военные кампании с целью расширения границ империи. Тем не менее обстоятельства начали складываться против него. Первопричина в том, что он исповедовал шиизм, а большинство знати было суннитским. Однако религиозные разногласия были попросту благовидным предлогом для того, чтобы бороться с огромным личным влиянием Байрам-хана. Он вел настолько роскошный образ жизни, что даже Акбар понимал, что его приближенные куда беднее, чем люди Байрам-хана.

В 1560 г. члены семьи Акбара, заручившись поддержкой самого императора, совершили дворцовый переворот.

Байрам-хан был отстранен от власти и отправлен в почетную ссылку в Мекку (по дороге его убили). Управление страной сосредоточилось в руках узбекских ханов Адхама и Пир Мухаммада. При них в 1560–1561 гг. в основном завершилось покорение Мальвы, но поведение Адхам-хана и его сподвижника Пир Мухаммада после победы было возмутительным даже по отношению к Акбару. Вместо того чтобы отправить пленных и добычу в Агру, они отправили туда всего несколько слонов, а остальное оставили себе. Всех пленников, за исключением молодых девушек и гарема, безжалостно убили.

Когда известия из Мальвы дошли до Акбара, он показал себя как хозяин, способный действовать быстро и решительно. Беспредельная жестокость двух узбекских ханов вызвала небывалый гнев у Акбара, в результате чего Адхам-хан был убит, а Пир Мухаммад «утонул в реке». С этого времени Акбар взял власть в свои руки, и его твердой воле никто уже не смел перечить.

Он продолжил завоевания, начатые его дедом и отцом, и прежде всего покорил Раджпутану. Часть раджпутских княжеств была завоевана силой оружия, с другими были заключены брачные союзы. В 1564 г. моголы разгромили рани Дургвати, которая правила в Гондване в качестве регентши при своем несовершеннолетнем сыне. Гондвана вошла в состав Империи Великих Моголов. В октябре 1567 г. Акбар выступил против правителя Читора Удайа Сингха. Крепость была взята после упорной четырехмесячной осады. Б 1569 г. пал Рантхамбхор. Большая часть князей раджпуты признала власть Акбара и стала его верными военачальниками. В 1569 г., после падения Каланджара, Акбар приступил к завоеванию Гуджарата. В ноябре 1572 г. он подступил к Ахмадабаду. Гуджаратский султан Музаффар III сдался на милость победителя. Затем, после осады, капитулировали Сурат, Камбей, Броч и Патан. В 1574 г., в сезон дождей, Акбар вторгся в Бенгалию, двинулся вниз по Гангу и взял Патну. Здешний султан Дауд отступил в Ориссу. В марте 1575 г. он был разбит в сражении при Тукарои, а в июле 1576 г. – окончательно разгромлен и убит в битве при Раджмахале. В 1586 г. к империи был присоединен Кашмир, в 1590 г. – Синд, в 1592 г. – Орисса, в 1595 г. – Белуджистан и Кандагар. Укрепив северные границы империи, Акбар продолжил завоевания на юге. В результате войны 1595–1600 гг. моголы взяли Ахмеднагор и установили свою власть над частью государства Низам-шахов. В том же году в Хандеше была осаждена неприступная крепость Асиргарх, которая сдалась после долгой блокады в 1601 г. Еще прежде пала столица Хандеша Бурханпур.

Акбар продолжал укоренившуюся при Байрам-хане политику постоянных и непрерывных походов ради расширения границ империи. Одним из так называемых «удачных изречений», как их определил Абу-ль-Фазл, было такое: «Государь должен быть всегда готов к завоеваниям, иначе соседи поднимутся на него с оружием». Он мог бы добавить, что иначе иссякнет поток поступлений в казну, потому что в государстве, по преимуществу милитаризованном, экспансия есть экономическая необходимость. Каждый из трех предпочитаемых Акбаром способов расширять пределы империи – посредством завоевания, договора или брака – приносил великолепное пополнение в имперскую сокровищницу. Так же, как Чингисхан или Темур, Акбар постоянно находился в движении, ни в малой мере не поддаваясь соблазну расслабиться после первого же успеха и предаться отдыху и удовольствиям, как это неизменно делал Хумаюн.

Когда Акбар выступал в поход «под предлогом участия в охоте», это выглядело настолько внушительно, что большинство оппонентов предпочитало придержать языки. Излюбленным способом охоты у моголов была «круговая облава», для участия в которой привлекались значительные воинские соединения. Способ этот, как мы отмечали ранее, ценили и Чингисхан и Темур, главным образом за то, что он обладал качествами военных учений, хотя такая многолюдная охота порой оказывалась занятием весьма опасным.

Акбар не только обладал талантами военачальника, но имел также исключительные административные способности. Он понимал, что простое механическое расширение пределов его государства не придает ему прочности. Для того чтобы держава Моголов обрела внутреннюю устойчивость, необходимо было уничтожить различия между победителями и побежденными и, прежде всего, смягчить противоречия между последователями различных религий.

Оглядываясь на историю правления девяти предшествовавших ему мусульманских династий в Индии, каждая из которых продержалась не более сорока лет, Акбар проявил недюжинную проницательность, осознав, что устойчивость власти в этой стране зависит от мирных и терпимых отношений между двумя основными религиозными конфессиями. Впрочем, он и по натуре был склонен к подобным реформам: «сын отца суннита, матери – шиитки, рожденный в стране суфизма и в доме индуса».

Еще во время завоевания Раджпутаны падишах познакомился со многими индусскими князьями и взял себе в жены несколько принцесс-индусок. Все они получили полную свободу в отправлении обрядов их веры, Брахманам впервые было позволено жить во дворце мусульманского правителя Индии. Вслед за тем последовали другие важные нововведения. В 1563 г. падишах отменил налог на индусов-паломников, а через год ликвидировал в своем государстве джизью – подушную подать, взимавшуюся с иноверцев во всех мусульманских странах. Отмена двух важнейших налогов означала для казны потерю многих миллионов рупий, однако Акбар был уверен, что лояльность индусского населения, несомненно, этого стоит. И действительно, многие раджпутские князья – до этого непримиримые враги моголов – изъявили свою покорность падишаху, были с почестями приняты при его дворе и получили высокие должности.

Склонность Акбара к религиозным размышлениям подогревалась, разумеется, широким потоком суждений в Индии того времени. В рамках ислама давно уже существовала традиция вольнодумного мистицизма, именуемого суфизмом и выступающего против жестких ограничений ортодоксии; в прошедшем столетии оно соприкасалось в Индии со сходными течениями в индуизме, в особенности с движением бхакти и зачинающейся религией сикхов, оба эти течения отрицали кастовую систему и веру в личного Бога.

В следующие годы Акбар пошел в своей религиозной политике еще дальше. В 1575 г. по его указанию при дворе в Фатхпур-сикри был построен молитвенный дом, где в присутствии государя началось широкое обсуждение религиозных вопросов. Сначала сюда приглашались только ортодоксальные сунниты, но с 1578 г. здесь стали выступать шииты различных толков, индусы, парсы, джайны, несториане и евреи.

Мусульмане были правы, утверждая, что император отошел от ортодоксального ислама. Он и в этом отношении поступал как политик. Сам принцип средневекового мусульманского государства предоставлял большую власть муллам, поскольку существовало твердое убеждение, что верное решение любого вопроса должно опираться на Коран или на один или два устоявшихся комментария к нему. Вопреки этому в 1579 г. появился знаменитый указ о непогрешимости, в котором утверждалось, что в случае несогласия между учеными о толковании того или иного места в Коране впредь надо считать решающим суждение Акбара о том, какое толкование следует считать верным, и если император предпринимает некий шаг на пользу государству, шаг этот должен быть одобрен, даже если он находится в противоречии с Кораном. Указ соответствовал догме ислама в том смысле, что он признавал священную книгу «высшей инстанцией», но он производил – по крайней мере, по замыслу своему – воистину потрясающий переворот в отношениях между собранием улемов – толкователей мусульманской теологии и светской властью.

В 1580 г. по требованию Акбара виднейшие улемы империи признали его муджтахидом, т. е. высшим мусульманским духовным авторитетом, и доверили ему решение всех спорных религиозных вопросов. Этим правом он воспользовался для утверждения полной веротерпимости. Чтобы привлечь к себе симпатии индусов, Акбар стал появляться на публичных аудиенциях с кастовым знаком брахмана на лбу и со шнурками, повязанными вокруг кистей рук. Он запретил забой коров и употребление в пищу говядины. Вместе с тем он приказал возжечь при дворе неугасимый светильник и, подобно парсам, стал публично простираться перед солнцем.

В 1579 г. император положил конец обыкновению ежегодно отправлять крупные суммы денег в Мекку и Медину; в 1580 г. отменил свое ежегодное паломничество в Аджмер; в 1584 г. отменил мусульманскую систему летоисчисления по Хиджре и заменил ее новой хронологией, ведущей отсчет дней с восшествия самого Акбара на престол. Все эти новшества очень не нравились воинствующим ортодоксам. Немалое возмущение вызвало его решение чеканить монету с двусмысленной надписью «Аллах акбар», которую можно истолковать либо как «Аллах велик», либо как «Акбар есть Аллах».

Недовольные политикой Акбара шейхи и мусульманская знать подняли в 1580 г. восстание в Бенгалии и Пенджабе под лозунгом защиты ислама. Мятежники объявили Акбара низложенным и провозгласили падишахом его сводного брата Мухаммада Хакима, наместника Кабула. Тот вторгся в Пенджаб и занял Лахор. Акбар немедленно выступил против мятежников, усмирил Бенгалию, вытеснил брата из Пенджаба и занял Кабул. Эти события оказались последней серьезной угрозой безопасности империи. Недовольные должны были смирить свое возмущение. Религиозные реформы продолжились. В этой связи любопытен факт относительно христианской религии.

В 1579 г. Акбар направил к португальским властям в Гоа послов, сообщив через них о своем интересе к христианской религии и обратившись с просьбой прислать к его двору несколько ученых отцов, а также «главные книги: Библию и Евангелие». Иезуитам это показалось благоприятным случаем для еще одной победы христианства, посланной самим Небом возможностью обратить в эту веру целую империю язычников. Что касается португальцев, то они обосновались на западном побережье Индии еще до появления в 1522 г. Бабура, но их отношения с индийскими властями ограничились главным образом их соседями в Гуджарате. Акбар же, помимо искреннего интереса к сравнению разных религий, питал надежду, что дипломатический контакт с португальцами «поможет цивилизовать эту дикую расу». Все, казалось, вело к установлению дружеских отношений, так оно и вышло.

Миссия в составе трех отцов-иезуитов прибыла в Фатехпур Сикри в феврале 1580 г. Неудивительно, что миссионеры возликовали, когда убедились в том, что Акбар склонен к сотрудничеству в области религиозных материй и готов целовать священные книги и иконы, но они ошибались, принимая увлечение императора всеми религиями за его намерение присоединиться к их собственной. Христианство привлекало его в той же мере, как и любая другая религия, хотя Акбар был потрясен тем, что Христос позволил унизить себя такой позорной казнью, как распятие, а не воспользовался своей Божественной силой и не сошел с креста. Высказывались предположения, будто Акбар сознательно надеялся найти в христианстве религию, которая могла бы расширить расовые и религиозные противоречия в его империи, если обратить в эту религию как мусульман, так и индусов, что и намеревались сделать иезуиты. Но Акбар был слишком проницательным политиком, чтобы вообразить, что он может ввести в Индии новую религию официальным указом. Скорее всего, его интерес к христианству происходил из личного пристрастия к философствованию. Поэтому естественно, что, когда он наконец выбрал религию собственно для себя, она получила широкое распространение и создала некий нимб святости вокруг его личности. Сообщение в 1582 г. об этой новой религии показало иезуитам, что они потерпели неудачу.

Акбар стал проповедовать новую «Божественную веру» – дин-и илахи, – в которой слились черты основных религий Индии. От сикхов Акбар взял учение о беспрекословной покорности учеников своему гуру, от движения бхакти – призыв к примирению индусов и мусульман, от ортодоксального индуизма – ношение брахманских знаков и запрещение есть говядину, от парсов – поклонение солнцу и огню, от джайнов – учреждение лечебниц для животных, от шиитов – учение о праведном правителе. Высшим духовным наставником, гуру новой религии, был провозглашен сам Акбар, и полная покорность правителю стала важнейшим символом веры дин-и илахи. У новой веры нашлось много поклонников, хотя прочной основы она не имела и после смерти Акбара быстро сошла на нет. Тем не менее религиозные убеждения Акбара оказались удачным соединением личных склонностей с государственной политикой. Духовная одиссея Акбара быта важна не только с точки зрения его отношения к Богу, но и с точки зрения ее воздействия на отношения с легковозбудимыми и переменчивыми религиозными общностями Индии.

Что касается экономических и социальных преобразований Акбара, то анализ широкого круга его реформ указывает на общее направление его усилий к установлению рационального управления. И это было осуществлено благодаря относительно спокойному периоду его правления в течение пятидесяти лет, позволившему закрепить изменения в рамках единой системы, которая надолго пережила самого Акбара. В результате своих реформ он кардинально изменил Индию, превратив ее из государства военной диктатуры в государство, энергично управляемое разветвленной гражданской службой. Разумеется, в таком государстве имелись условия для развития искусств и ремесел. Весьма счастливым для истории искусства оказалось то обстоятельство, что ни персы, ни моголы не обращали внимания на запрет Корана изображать живые существа, будь то люди или животные. Мухаммед провозгласил, что любому человеку, осмелившемуся подражать могуществу Аллаха в созидании, изображая живых тварей, в день Страшного суда будет предложено наделить эти изображения жизнью, а если он в этом не преуспеет, ему придется пожертвовать изображенному свою жизнь.

Как и в области архитектуры, могольский стиль в живописи достигнет своей вершины уже после правления Акбара. Живописные произведения его времени полны изысканных деталей, но им, как правило, не хватает общеобъединяющей художественной идеи, которой отмечены работы, исполненные по заказу его сына Джахангара.

Акбар проявлял страстный интерес к книгам, и это при его неграмотности. Он создал примерно к 1630 г. библиотеку в 24 тыс. томов. Он учредил департамент переводчиков, переводивших с тюркского на персидский язык темуридские хроники, индийских классиков с санскрита и даже христианское Евангелие с латыни.

Интересная личность при дворе Акбара был его личный хронограф Абу-ль-Фазл. Два труда Абу-ль-Фазла – «Акбарнаме», включающий 2506 страниц в издании на английском языке, и «Айни Акбари» («Уложения Акбара»), включающий 1482 страницы, безусловно, следует считать самым полным и подробным описанием дел и событий одного правящего двора, написанным одним человеком.

В то самое время как Абу-ль-Фазл получил приказание «изобразить пером правдивости славные события и наши завоеванные победы», Гульбадан, сестра Хумаюна, начала писать мемуары, сходные указания были даны в провинции каждому, кто владел какими-либо важными сведениями, – составить воспоминания и продиктовать их переписчикам. Абуль-Фазл, опираясь на факты и цифры, предоставляемые ему различными государственными учреждениями, совершил истинный подвиг координации, использовав все это в своих хрониках. Обе книги Абу-ль-Фазла изобилуют подробностями широких реформ Акбара в области административной, экономической и социальной систем.

К концу жизни Акбара Могольская империя превратилась в огромное государство, простиравшееся от берегов Амударьи на севере до Декана на юге. Последние годы жизни Акбара были омрачены тяжелыми ссорами с сыновьями, большинство из которых выросли пьяницами и никчемными людьми. Особенно много неприятностей доставил падишаху самый способный из них Салим (известный позже как Джахангир). Воспользовавшись тем, что Акбар находился на юге, он в 1601 г. стал фактически независимым правителем Аллахабада. В 1602 г. по его указке вождь мятежного племени бундела убил друга Акбара, Абу-ль-Фазла. Это убийство потрясло престарелого падишаха, но он сдался на уговоры родственников и через несколько месяцев помирился с Джахангиром.

15 октября 1605 г. Акбар скончался. Участники споров о престолонаследии склонились на сторону Джахангира.

Абу-ль-Фазл приводит в своих хрониках замечательное письмо Акбара, посланное сыну, где император излагает свой взгляд на ответственность правителя: «Не позволяй различиям в вере вторгаться в политику, не будь пристрастным, налагая наказания. Советуйся наедине с людьми, которые знают свое дело. Если тебе приносят извинения, принимай их». Следуя этим принципам, употребляя силу для поддержания мира, предпочитая превращать бывших противников в сильных союзников, а не в слабых врагов, выбирая доверенных чиновников из числа тех, кто умел создавать и проводить в жизнь свои планы, Акбар, располагая плацдармом на северо-западе, сумел в течение полувека взять под контроль Индию, причем контроль нового и устойчивого порядка; Акбар привнес в Индию «процветание века и безопасность времени». И как же он опасался, что слабохарактерный Джахангир уничтожит созданные им блага, однако наследник отнюдь не погубил империю.

Итак, еще при жизни Акбара не раз обсуждался вопрос о том, чтобы, минуя Джахангира, престол перешел к сыну последнего, Хосрову. Однако большинство представителей знати высказалось за то, чтобы порядок престолонаследия не нарушался, и перед смертью Акбар объявил Джахангира своим наследником. Во время коронации 24 октября 1605 г. тот принял имя Нур ад-дин Мухаммад Джахангир, падишах Гази. Вскоре после этого Хосров бежал в Пенджаб, собрал 12-тысячное войско и выступил против отца. Джахангир разбил его и свирепо расправился с мятежниками: они были посажены на кол в два ряда, и Хосрова, по приказу отца, провели между этими еще живыми шпалерами, а потом выкололи ему глаза (в 1622 г. Хосров был задушен). То был ужасающий сценарий, свидетельствующий, что Джахангир маниакально и изобретательно жесток. Тем удивительней, что отличительной чертой Джахангира был его эмпирический рационализм в сочетании почти с экстатическим откликом на обычные явления природы. Несомненно, император отнесся бы с пониманием к деяниям ученых, которые за тысячи миль от его страны и тридцать лет спустя после его смерти (1660 г.) собрались в Лондоне, чтобы основать Королевское общество.

Тем, что Джахангир мог уделять достаточно много времени наукам, он был обязан стабильному положению в стране, доставшемуся ему в наследство от отца. Первые семнадцать лет его правления были периодом беспримерного спокойствия, если не считать мятеж его сына Хосрова.

Наиболее значительным событием первой половины правления Джахангира было возвышение двух человек – Мехрунисы Нур Джахан (Свет Мира) и третьего сына Джахангира Хуррама, в будущем Шах Джахана (Владыки Мира).

Мехруниса была тридцатилетней придворной дамой, одной из вдов Акбара. Мехруниса четыре года отвергала домогательства императора, но в конце концов Джахангир женился на ней. Нур Джахан была неординарной женщиной: писала стихи, создавала рисунки для тканей, орнаменты для ковров и разрабатывала фасоны одежды, была страстной охотницей и, ко всему прочему, необыкновенной красавицей. Забегая вперед, следует сказать, что ее племянница Мумтаз Махал вышла замуж за Шах Джахана, который в ее честь построил знаменитый Тадж Махал.

Во время большей части правления Джахангира квартет советников, чьи голоса легко могли убедить императора, состоял из Нур Джахан, ее отца, брата и царевича Хуррама, который в 1613 г. был поставлен отцом во главе армии. После тяжелой двухлетней войны он победил правителя Мевара Амар Сингха. В 1616 г. ему поручили другую тяжелую войну против государства низам-шахов в Декане. В войне с Деканом Хуррам добился значительных успехов, за что в 1617 г. получил имя Шах Джахана. В 1620 г. он захватил столицу низам-шахов Харки. В том же году пала Кангра – почти неприступная крепость, господствовавшая над горной местностью между реками Рави и Сатледж. После этого власть моголов признали окрестные афганские племена.

Таковы были основные внешнеполитические события в годы правления Джахангира. Постепенно он отошел от государственных дел, всецело отдавшись пьянству и курению опиума. «Я дошел до такой крайности, – признается он в своих записках, – что уже не мог держать чарку в собственных руках. Я пил, а другие держали чарку вместо меня». Управление государством взяла на себя любимая жена Джахангира, Нур Джахан. Влияние ее на мужа было огромно: по словам Джахангира, он «передал ей государство за чашу вина и похлебку». С 1624 г. имя Нур Джахан чеканилось на монетах рядом с именем императора. Опасаясь властного и способного Шах Джахана, который считался наследником Джахангира, Нур Джахан попыталась передать престол другому сыну падишаха – безвольному и ни к чему не пригодному Шахрияру. Но Шах Джахан был не из тех людей, что сдаются без борьбы. Зная о происках мачехи, он втайне готовился к мятежу. Обстоятельства благоприятствовали его замыслам.

В 1622 г. персы захватили Кандагар. Шах Джахану было поручено вернуть его обратно. Встав во главе армии, он немедленно поднял восстание и двинулся на тогдашнюю столицу империи – Манду. Однако вскоре союзники его покинули. Шах Джахан с небольшой армией (5 тыс. слонов, 5 тыс. всадников, 10 тыс. пехотинцев) отступил в Голконду. В марте 1623 г. он потерпел поражение в битве при Биллочпуре и бежал в Бенгалию. Потом дела его поправились – он захватил Раджмахал, овладел Бихаром. В апреле 1624 г. в Акбапуре ему удалось разгромить наместника Бенгалии Ибрахим-хана и овладеть этой богатой провинцией. В руки победителей попали правительственная артиллерия, слоны и речной флот. Он поднял бунт против отца. Впрочем, успех Шах Джахана не был прочным. Вскоре он потерпел новое поражение под Аллахабадом, опять отступил в Голконду, а потом в Декан. Здесь он присоединился к Малику Амбару – могущественному министру в царстве низам-шахов – и вместе с ним повел войну против моголов. Наконец он осознал бесперспективность дальнейшей борьбы, запросил мира, был прощен отцом и направлен правителем Балагхата.

28 октября 1627 г. Джахангир скончался. Несмотря на все его слабости, из Великих Моголов именно Джахангир был наиболее привлекательной личностью. Ни один из членов этой династии не кажется столь живым современному ученому. На это есть две причины, и обе они напрямую связаны с талантами и деятельностью самого Джахангира. Благодаря чему облик императора предстает перед нами в широком диапазоне тонко выполненных реалистичных и характерных изображений.

Джахангир в своих записках слагал строго эстетический отклик на жизнь со страстным желанием проанализировать и воспроизвести свое видение жизни. Дневник Джахангира полон мыслей об укреплении общественной справедливости и административного управления; в большинстве случаев он стремился следовать либеральным идеям отца, однако гораздо менее, чем Акбар, преуспел во внедрении этих идей в действительность. Акбар сделал глубокую зарубку на могучем древе чиновничьей коррупции, неизменно росли запасы наличных денег, что увеличивало силу и престиж империи; при Джахангире взяточничество снова возросло, а денежный запас уменьшился.

Джахангир сознательно и с уважением принял постулат религии Акбара, но религиозные воззрения Джахангира были по преимуществу импульсивными, в то время как у его отца они имели политическую подоплеку.

После смерти Джахангира с октября 1627 по февраль 1628 г. престол занимал его внук (сын Хосрова) Давар-Бахш. Но когда к столице приблизился Шах Джахан, Давар-Бахш бежал в Иран. Чтобы исключить в дальнейшем всякие возмущения, Шах Джахан велел «на всякий случай» перебить всех своих родных и двоюродных братьев. Встав во главе государства, он продолжил завоевания в Декане.

1631 г. был скорбный для Шах Джахана: во время родов скончалась его любимая жена Мумтаз Махал, давая жизнь своему четырнадцатому ребенку. Из предыдущих тринадцати выжили четыре сына и три дочери (третий сын Аурангзеб родился 23 октября 1618 г.). Они настолько безраздельно были преданы друг другу, что на этом стоит остановиться. Мумтаз Махал была влиятельной спутницей жизни Шах Джахана, как и ее тетя Нур Джахан для Джахангира, но если тетя господствовала над мужем, то племянница была прежде всего его опорой и советчицей. Известно, что Шах Джахан обсуждал с ней все государственные дела. После ее смерти целых два года Шах Джахан провел в глубокой скорби, отвергая все удовольствия жизни. Будучи человеком действия, он, тем не менее, предоставлял командование в походах своим сыновьям, сам оставаясь в Агре, Дели или Лахоре и отдаваясь новой своей любви – архитектуре. Первое большое сооружение, которому император посвятил себя, был памятник его жене, а само название этого памятника было разговорным сокращением ее имени – Тадж Махал. Единственными архитекторами Тадж Махала были Шах Джахан и традиция Моголов. Работы начались в 1632 г. и закончились в 1648 г. Английский путешественник, присутствующий на этих работах, писал: «Золото и серебро почитаются в строительстве этого сооружения самыми обычными металлами, а мрамор – обыкновенным камнем».

Стагнация роскоши никогда не была столь очевидной, как во время правления Шах Джахана. В то время как Империя Великих Моголов, казалось, достигла наивысшего великолепия, расцвет ее уже миновал.

Со времен Акбара империя не намного увеличила свою территорию. В 1633 г. под власть моголов перешли остатки султаната низам-шахов. В 1636 г. во главе 50-тысячной армии Шах Джахан двинулся против кутб-шахов Голконды и адил-шахов Биджапура. Оба правителя признали верховную власть Великого Могола и согласились на уплату дани. Шах Джахан оставил наместником в Декане своего сына Аурангзеба и вернулся в столицу.

Вновь обострились отношения между религиозными сектами, вероятно неизбежные в стране, где религиозное меньшинство столь долго управляло религиозным большинством. Одновременно с приказом об уничтожении индуистских храмов начались и массовые преследования христиан. Португальцы сделались вечными врагами Шах Джахана, отказав ему в помощи в то время, как он находился в Бенгалии и поднял бунт против отца, а позже по оплошности забыв послать ему подарок по случаю восхождения на престол. Поэтому Шах Джахан повелел правителю Бенгалии как следует проучить беспокойных иностранцев. Но как и с антииндуистской политикой того же времени, положение вскоре стало более спокойным. К концу 30-х гг. христианская община в Агре вернулась к нормальному существованию.

По мере роста пышности империи и примечательного перехода от жизни преимущественно в военном лагере к почти постоянному существованию в резиденции одного из трех главных городов (Агра, Дели, Лахор), менялся распорядок дня Шах Джахана: по сравнению с Акбаром и Джахангиром у него было гораздо больше четко определенных публичных обязанностей.

У историков того времени находим описание Шах Джахана как «крупнейшего и богатейшего владельца драгоценных камней во всем обитаемом мире». В этом отношении Шах Джахан даже превзошел своего отца. Источники сообщают, что эксперту понадобилось бы не менее четырнадцати лет, чтобы сосчитать и оценить драгоценности, принадлежащие лично Шах Джахану.

В сентябре 1657 г. Шах Джахан внезапно заболел. Это послужило сигналом к началу междоусобной войны между его сыновьями. Падишах имел четырех сыновей. Из них старший Дара был наместником в Аллахабаде, Пенджабе и Мультане. В его распоряжении находилось 40 тыс. всадников, и он занимал положение, почти равное положению правителя, поскольку отец избрал его своим наследником. Шуджа, второй сын Шах Джахана, в течение семнадцати лет являлся наместником Бенгалии. Ленивый по природе, он мог иногда проявить большую энергию, но не был способен на длительные усилия. Пылкий, ищущий удовольствий и неумный Мурад, самый младший из братьев, был наместником Гуджарата.

Что касается Аурангзеба, то он стал играть заметную роль в политической жизни Могольской империи очень рано, задолго до своего восшествия на престол. В 1636 г. отец назначил его на ответственный пост наместника Декана, где столицей принца стал Аурангабад. В 1644 г. он ненадолго впал в немилость и был смещен. В 1645 г., когда положение Аурангзеба восстановилось, его послали наместником в Гуджарат, а оттуда – в Балх и Бадахшан. Здесь он вел безуспешную войну с неуловимыми узбеками, которые переходили Амударью и нападали на могольские аванпосты. В конце концов в 1647 г. Балх был сдан узбекам. В феврале 1649 г. персы внезапно отобрали у моголов Кандагар. В мае того же года Аурангзеб во главе 50-тысячной армии осадил этот город, однако из-за отсутствия тяжелой артиллерии взять Кандагар не удалось. В 1652 г. отец вновь вернул его в Декан.

Когда Аурангзеб во второй раз прибыл в Декан в качестве наместника, он обнаружил, что управление страной осуществляется плохо, налоговые поступления сократились и площадь обрабатываемых земель уменьшилась. Между тем в Декане, как в приграничной провинции, постоянно находились значительные войска. Извлекаемые из провинции доходы не покрывали расходов. К счастью для себя, принц нашел в лице перса Муршид Кули-хана исключительно способного чиновника, который сумел провести важную налоговую реформу. Не будучи очень обременительными, новые налоги стимулировали развитие земледелия и освоение заброшенных земель. Многие жители вернулись в покинутые деревни, и там возобновилась нормальная жизнь. Укрепив армию, Аурангзеб в 1656 г. вторгся в Голконду и взял Хайдерабад. Правитель страны Абдаллах Кутб-шах укрылся в Голконде и упорно оборонялся. Из-за происков своих недоброжелателей Аурангзебу не удалось довести войну до победного конца. В марте по требованию Шах Джахана был заключен мир. Кутб-шах выплатил моголам контрибуцию в размере 10 млн рупий. В 1657 г. Аурангзеб начал войну с Биджапуром, занял Бидар и Кальяни. С побежденных также была взыскана контрибуция в размере 10 млн. рупий.

Тем временем в декабре 1657 г. Мурад в Ахмадабаде объявил себя падишахом. Его примеру последовал Шуджа в Бенгалии. Аурангзеб заключил союз с Мурадом, и братья двинулись против старшего Дары. Первая битва между претендентами на престол произошла в феврале 1658 г. при Бахадурпуре. Шах Шуджа был разбит Дарой. В мае при Самугархе, возле Агры, 50-тысячная армия Дары сошлась в решительном сражении с армией двух остальных братьев. Аурангзеб и Мурад одержали полную победу. 10 тыс. сторонников Дары пали в этой битве, а сам он бежал в Пенджаб. В июне 1658 г. Аурангзеб вступил в Агру, низложил и заточил своего отца. Тогда же был брошен в темницу Мурад (в 1661 г. его обезглавили). Укрепив свой тыл, Аурангзеб опять обратился против Дары. Тот бежал, не принимая сражения. В январе 1659 г. при Хаджве Аурангзеб нанес полное поражение Шах Шудже. В марте того же года он во второй раз разбил Дару. Вскоре тот был захвачен в плен и казнен. Шах Шуджа отступил в Бенгалию, но не смог здесь удержаться и бежал в Аракан, где его в 1661 г. убили магхи. Шах Джахан оставался в строгом заточении в крепости Агры до самой своей смерти.

Шах Джахан прожил восемь злосчастных лет со дня своего низложения. В беломраморных покоях, возведенных в свое время по его велению, он упорно боролся против все более строгих установлений сына. Бывали времена, когда его лишали письменных принадлежностей и даже права пользоваться собственным гардеробом. Между Шах Джаханом и Аурангзебом шла переписка: негодующая со стороны отца, строгая и лицемерная со стороны сына. Аурангзеб требовал, чтобы отец отдал ему все драгоценности, вплоть до жемчужных четок для молитвы. Обычно Аурангзеб одерживал верх. В конце концов, когда горечь при мысли об уничтожении трех своих наследников сменилась признанием того, что не осталось альтернативы Аурангзебу, Шах Джахан даже немного уменьшил свою враждебность по отношению к бессердечному сыну, тем не менее они больше никогда не встречались.

Шах Джахан скончался 22 января 1666 г. На следующее утро его тело перевезли в Тадж Махал, где он и был похоронен рядом со своей женой. Жан Батист Тавернье, который находился в то время в Индии, писал, что Шах Джахан имел намерение построить повторение Тадж Махала из черного мрамора на противоположном берегу Джамны как мавзолей для себя, соединенный мостом с усыпальницей жены, однако расчетливый Аурангзеб отказался от возведения столь грандиозного ансамбля и без особых хлопот поместил прах отца в уже существующем Тадже.

Время правления Шах Джахана было отмечено грандиозным строительством во многих городах империи. Самыми замечательными сооружениями этой эпохи стали мавзолей Тадж Махал в Агре, Красный форт, мечети Джами Масджид и Моти Масджид в Дели. Помимо них в Дели при Шах Джахане был построен рядом со старым фактически новый город, названный Шахджаханпур.

Расправившись со всеми врагами, Аурангзеб прочно утвердился на престоле и оставался на нем около пятидесяти лет. Одаренный полководец, хороший организатор, вникавший во все мелочи правления, он был безжалостным и жестоким человеком, чуждым какого бы то ни было великодушия. Еще в молодости Аурангзеб обнаружил склонность к аскетизму, которую не утратил потом до самой смерти, – он не употреблял вина, не ел говядины, а пил только воду и питался таким же просяным хлебом, какой ели бедные люди, спал на голой земле, одевался очень просто, соблюдал все посты и не пользовался дорогой посудой. При всем этом он был очень суров в вопросах морали, имел сильную волю, никогда не поддавался влиянию фаворитов. Бережливый и даже скупой в своих расходах, он щедро раздавал милостыню, а все свои войны превращал в войны за веру.

В первые годы правления Аурангзеба его внимание было сосредоточено на северной границе. В 1672 г. здесь подняли восстание афганские племена афридиев и хаттаков. Началась тяжелая война в горах, в которой моголы то и дело терпели поражения. В июне 1674 г. на помощь своим военачальникам прибыл сам падишах. После полутора лет неустанной борьбы ему удалось добиться значительных успехов, и он мог вернуться в Дели. Наместником на севере он оставил ловкого и энергичного Амир-хана, который усмирил афганских вождей и, искусно натравливая одно племя на другое, раздавая подарки и взятки, сумел разрушить их союз и держал перевалы открытыми для движения.

С самого начала царствования Аурангзеб был полон решимости восстановить мусульманский характер государства. Его взгляды, впрочем, ни для кого не были секретом. Еще будучи наследником государства, он проявлял враждебные отношения к индусам и осквернил несколько их храмов. Укрепив свое положение, падишах стал постепенно уничтожать все привилегии немусульманского населения, дарованные Акбаром. На одиннадцатом году правления Аурангзеба при дворе была запрещена музыка. Одновременно прекратилось совершение индусских обрядов, исполнявшихся во время дворцовых церемоний. Вслед за тем был издан указ о «разрушении храмов и школ неверных», положивший начало уничтожению индуистских храмов. В числе прочих были разрушены знаменитые индийские святыни – храмы Висванатха в Бенаресе, Кешава Раи в Матхуре и многоколонный храм Сомната. В 1679 г. был восстановлен подушный налог на индусов, а также некоторые другие налоги, которые взимались только с немусульман.

Ответом на эту политику стали мощные восстания индусов. Особенно тяжелой для моголов оказалась война в горной Раджпутане. Она была очень упорной, кровопролитной и требовала огромных средств. Кроме того, падишах лишился возможности пополнять ряды своей армии раджпутами, которые были раньше самыми лучшими и преданными воинами династии. Боеспособность могольской армии стала падать с каждым годом. Между тем враги становились все энергичнее и сильнее. На южной окраине Могольской империи образовалось и стало быстро набирать силу индусское государство маратхов. Занятый войнами в северных границах своей державы, Аурангзеб долго не обращал должного внимания на ее южные пределы, несмотря на то что маратхи захватили несколько важных могольских областей. Однако в 1682 г. произошло коренное изменение его внешней политики. Все началось с того, что сын падишаха Акбар восстал против власти отца и бежал под защиту царя маратхов Самбхуджи. Это переполнило чашу терпения Аурангзеба. Он решил лично отправиться в Декан, сокрушить Самбхуджи и заставить Акбара покориться.

В продолжение первых четырех лет (1682–1686 гг.) война против маратхов носила достаточно бесплодный характер. Тогда падишах решил уничтожить союзные им шиитские государства Декана. В апреле 1685 г. он вторгся в пределы Биджапура и в октябре 1686 г. после упорной осады овладел этим богатым городом. Голконда – столица кутб-шахов – была осаждена в январе 1687 г. и взята в сентябре того же года. Покончив с Биджапуром и Голкондой, Аурангзеб обрушился на государство маратхов. В короткий срок были взяты многие из маратхских крепостей, включая Райгарх. Акбар успел бежать в Иран. Сам Самбхуджи со всей своей семьей был захвачен в плен и после мучительных пыток казнен в 1689 г. Таким образом, Империя Великих Моголов достигла при Аурангзебе своих максимальных размеров, включив в свои пределы почти весь Индостан. Однако на этом ее наступательный импульс иссяк. Удержать за собой все завоеванные земли оказалось для моголов непосильной задачей. Именно тогда, когда они, казалось, достигли вершины могущества, их государство стало стремительно разлагаться. Длительное отсутствие падишаха привело к развалу централизованной системы управления. В государственном аппарате возобладала коррупция. Наместники отдельных областей набрали большую силу и стали проявлять признаки неповиновения. Возросли центробежные тенденции.

Аурангзеб видел постепенный упадок империи, но, несмотря на всю свою энергию, не мог остановить этот процесс.

Верных людей при Аурангзебе не осталось по его собственной вине, в результате стойкого недоверия к окружающим и отказа передавать кому-либо полномочия власти. Во время правления Акбара, Джахангира и Шах Джахана преемственность военачальников, надежных министров, доверенных женщин или царевичей смогла оставить след в истории благодаря их успешным действиям на благо империи. В течение полувека правления Аурангзеба главным действующим лицом был только он. Даже собственные сыновья и дочери Аурангзеба оставались на положении непослушных и шалых детей вплоть до того, как переступали рубеж сорокалетия или пятидесятилетия. Характер его обращения с царевичами – это мерило полной неспособности Аурангзеба быть отцом. И Шах Джахан, и Аурангзеб строили свои отношения с сыновьями, имея в виду одну цель – избежать повторения собственного бунта против своих отцов. Решение Шах Джахана предусматривало максимум свободы для любимого им сына Дары, а решение Аурангзеба – минимум свободы для каждого.

Его последние годы прошли в упорных войнах с врагами, которые поднимались со всех сторон. Самыми непримиримыми его противниками оставались маратхи. Они сплотились вокруг Раджарама – младшего брата Самбхуджи – и начали против моголов поистине всенародную войну. Множество партизанских отрядов отважно нападали на имперские войска, не давая им ни минуты покоя. В 1690 г. большая могольская армия под командованием Рустам-хана была наголову разбита маратхами. Несколько раз падишах устраивал крупномасштабные карательные экспедиции в горные области. Положив огромное количество солдат, он сумел захватить многие важные крепости маратхов, однако спустя несколько лет все они были вновь отбиты индусами. Измученный безрезультатной войной, падишах серьезно заболел. В 1705 г. его изрядно потрепанная армия отошла к Ахмеднагару. Здесь он и умер в феврале 1707 г.

При Аурангзебе Могольская империя достигла своих максимальных размеров, но тогда же начался ее быстрый упадок.

Документально империя Великих Моголов в год смерти Аурангзеба прошла чуть более половины своего исторического пути. В течение ста восьмидесяти одного года империей правили шесть связанных узами прямого родства (от отца трон переходил к сыну в течение шести веков) Великих Моголов, чьи деяния выдерживают сравнение с деяниями семьи Медичи и горстки других семей в мировой истории. В оставшиеся полтора века номинального существования империи на троне побывало одиннадцать Великих Моголов, но Аурангзеб оказался последним, кто был достоин этого гордого титула.

После смерти Аурангзеба развернулась война за престол между его сыновьями. Старший из них, Шах Алам, находился в Кабуле, второй, Азам, и третий, Кам-Баш, правили в Декане. Шах Алам, узнав о кончине отца, быстро двинулся в Индию, занял Агру, завладел всеми сокровищами Великих Моголов и взошел на престол под именем Бахадур-шаха I. Вскоре к столице подступил Азам-шах, имевший под своим началом 100-тысячную армию. Решающая битва произошла 18 июня 1707 г. вблизи Джаджау, к югу от Агры. Азам был полностью разгромлен, он сам и двое его сыновей погибли. 13 января 1709 г. Бахадур-шах разбил при Хайдарабаде другого своего брата Кам-Баша, который умер от ран. Покончив с конкурентами, Бахадур-шах начал упорную войну с сикхами, быстро набиравшими силу в Пенджабе. В 1710 г. он лично возглавил против них поход. Большое сражение с мятежниками произошло в декабре под Садхаурой. Войска сикхов, насчитывавшие до 30–40 тыс. конницы и множество пехоты, дрались с большим мужеством, но после ожесточенной и кровопролитной борьбы потерпели поражение. В 1711 г. моголы заняли Сирхинд, оттеснив остатки сикхской армии в предгорья Гималаев.

Бахадур-шах умер в феврале 1712 г. Сразу же началась борьба между четырьмя его сыновьями, Джихандаром, Азим аш-Шаном, Рафи аш-Шаном и Джаханом. Наиболее способным из них был второй сын Азим аш-Шан. Три брата объединились против него. В том же 1712 г. армия Азим аш-Шана была разбита, а сам он погиб. После этого власть сосредоточилась в руках Джихандара, пьяницы и беспутника, от имени которого управлял главный визирь Зулъфикар-хан. Одиннадцать месяцев спустя сын Азим аш-Шана Фаррух-Сийар нанес поражение своему дяде близ Агры. Джихандар был взят в плен и умерщвлен в тюрьме.

Фаррух-Сийар был слабым, лживым и трусливым правителем. Своей победой он целиком был обязан двум братьям-сайидам Абдаллах-хану и Хусайну Али. Абдаллах получил пост визиря и фактически сосредоточил власть в своих руках. Фаррух-Сийар тяготился его господством и тайно готовился к свержению братьев, но те его опередили. В 1719 г. в союзе с маратхами Хусайн Али взял Агру, низложил Фаррух-Сийара и спустя два месяца велел его умертвить. На престол был возведен другой внук Бахадур-шаха I Рафи ад-дараджат. Больной туберкулезом, он начал очень быстро чахнуть и вскоре должен был уступить престол своему брату Шах Джахану II, также болезненному юноше, который в сентябре 1719 г. умер. Престол перешел к его двоюродному брату Мухаммаду. Братья-сайиды к этому времени нажили себе многочисленных врагов. В Декане поднял против них восстание Низам ал-Мульк. Хусайн Али вместе с падишахом начал против него поход, но был убит, причем Мухаммад-шах потворствовал убийцам. Когда Абдаллах-хан узнал о смерти брата, он возвел на престол марионеточного султана Нику-Сийара (внука Аурангзеба), но армия Мухаммад-шаха повернула на север, и у Билочпура Абдаллах был наголову разбит. Спустя два года его отравили в тюрьме.

Вновь страна объединилась под властью одного правителя. Однако Мухаммад-шах был неспособен восстановить престиж власти падишаха и возродить славу его оружия. Он был человеком безвольным, предавался наслаждениям и предоставил событиям идти своим чередом. В период его длительного правления фактически завершился распад Могольской империи. Еще в 1714 г. маратхи заняли Хандеш, Гондвану и Берар. В 1724 г. под их власть перешел Гуджарат. В то же время в Пенджабе обрели независимость княжества сикхов. Фактически независимыми стали наместники падишаха – навабы. Самым могущественным из них был Низам ал-Мульк, которому дважды удавалось стать наместником могольского Декана (в 1713–1714 гг. и 1720–1722 гг.) и побыть недолгое время (в 1722–1724 гг.) визирем империи. В конце концов он основал независимое государство с центром в Хайдарабаде. Фактически независимыми княжествами стали Бенгалия, Ауд, Карнатик и многие другие. Под непосредственной властью Мухаммада остался лишь Доаб с городами Дели, Кора и Аллахабад.

Смертельный удар Могольской империи нанесло вторжение иранского правителя Надир-шаха. Еще в ноябре 1738 г. он занял Пешавар, однако известие об этом не произвело никакого впечатления в Дели. Историк Гулям Хусайн несколько позднее писал: «Поскольку дороги не охранялись, всякий мог пройти по ним в любом направлении, оставаясь незамеченным; никакие разведывательные данные о происходивших событиях не поступали ко двору; и ни падишах, ни визирь никогда даже не спрашивали, почему они не получают этих сведений». Лишь в середине января 1739 г., когда персы выступили походом на Дели, Мухаммад-шах в сопровождении всего двора и министров, с громадным войском, при котором находилось 300 орудий и 2 тыс. боевых слонов, выступил ему навстречу. В конце февраля при Карнале (недалеко от Дели) произошло решающее сражение. Моголы имели огромное численное превосходство над врагом, но их армия уже никуда не годилась. Надир-шах с помощью хитрости напугал слонов падишаха: они обратились против индийского войска и прошибли в нем брешь, в которую ворвались персы. По преданию, побежденные потеряли 17 тыс. человек. 3 марта Мухаммад сдался Надир-шаху и по его требованию распустил свои войска. 20 марта победители без боя вступили в Дели и захватили колоссальную добычу, оцениваемую в 700 млн рупий. По мирному договору Мухаммад уступил Надир-шаху все свои владения к северу от Инда, вследствие чего моголы навсегда потеряли Афганистан. В середине мая, отягченные индийскими сокровищами, персы двинулись в обратный путь. После их ухода Могольская империя осталась «истекающей кровью и обессиленной». Ее слабость стала очевидна для всех, и от ее былого престижа не осталось и следа.

Мухаммад скончался в 1748 г. Перед смертью он совершенно утратил рассудок вследствие злоупотребления опиумом. Ему наследовал сын Ахмад-шах, такой же никчемный человек, как и его отец. В 1752 г. афганский шах Ахмад отобрал у моголов Кашмир. По мирному договору падишах передал афганцам всю восточную часть страны вплоть до Сирхинда. В 1754 г. он был свергнут и ослеплен своим визирем Гази ад-дином, который возвел на престол сына Джихандара Аламгира. Никакой реальной власти тот не имел и был послушным орудием в руках всесильного временщика. Достоинство падишаха в это время пало, как никогда, низко. Даже в Доабе Великий Могол не считался теперь полновластным правителем. В 1754 г. в Аллахабаде провозгласил себя независимым Мухаммад Кули-хан (правил до 1758 г.), а в 1756 г. в районе Агра-Дели возникло государство джатов, управляемое Сураджем Малой. В 1756–1757 гг. последовало новое вторжение в Индию афганского Ахмад-шаха. Он без боя вошел в Дели и взял огромную добычу, оцениваемую в 120 млн рупий. По новому договору Аламгир уступил ему Пенджаб, Кашмир и Синд. В 1757 г. Дели был захвачен маратхами. В 1759 г. афганцы отбили у них могольскую столицу и подвергли ее разгрому. Однако тотчас после их удаления Гази ад-дин с помощью маратхов снова взял город и велел заколоть падишаха (в ноябре 1759 г.). Сын Аламгира, Шах Алам, сумел спастись и бежал под защиту наваба Ауда. Новым падишахом победители объявили внука Кам-Баша, Шах Джахана III.

Это было время наивысшего могущества маратхской державы. Вслед за тем наступило ее быстрое ослабление. В 1760 г. Ахмад-шах взял Дели и возвел на престол сына Аламгира, Шах Алама. Он считается последним энергичным правителем из рода Великих Моголов. Но, несмотря на всю свою предприимчивость, Шах Алам был не в силах изменить жалкого положения правящей династии. Власть падишаха не распространялась за стены Дели, да и здесь он не мог чувствовать себя в безопасности. В январе 1761 г. афганцы нанесли маратхам сокрушительное поражение в грандиозной битве при Панипате, после чего Ахмад-шах отдал Дели одному из своих союзников – вождю рогиллей Неджебу.

Тем не менее Шах Алам пытался проводить активную внешнюю политику. В 1761 г. он назначил наваба Ауда своим визирем и выступил против старинного противника – наваба Патны. Последний был разбит. Но вскоре ему на выручку подоспела небольшая армия англичан (350 европейцев, 1 тыс. сипаев и союзная бенгальская армия наваба Мир Джафара численностью 15 тыс. человек). 22 февраля 1761 г. они нанесли Шах Аламу поражение под Патной и заставили отступить в Бегар. В апреле, собрав новую армию, падишах подступил к Патне и опять был разбит. Шах Алам собрал еще одну армию, лучшую часть которой составлял отряд французских наемников под командованием Лау, но опять потерпел поражение в сражении с англичанами при Гиа. Однако война на этом не кончилась. В 1764 г. Шах Алам сколотил новую антианглийскую коалицию, соединившись с навабом Ауда и свергнутым навабом Бенгалии Мир Касимом. Союзники двинулись к Бенаресу, но в сентябре 1764 г. потерпели поражение в битве при Буксаре. После этого падишах перестал бороться с англичанами, а напротив, постарался опереться на их поддержку в борьбе с другими врагами.

Эта политика вскоре дала благоприятный результат. В 1765 г. английский губернатор Клайв предоставил Шах Аламу Кору и Аллахабад для поддержания его достоинства и покрытия личных расходов. А 25 декабря 1771 г. с помощью наваба Ауда Шах Аламу удалось отобрать у рогиллей Дели. Новый великий визирь падишаха перс Мирза-Наджар добросовестно трудился над возрождением Могольского государства. В 1776 г. он разбил в кровопролитном сражении при Барсане джатов. В том же году у Панипата были побеждены рогилли. В 1779 г. близ Мирата Мирза-Наджар нанес поражение маратхам. Престиж Великого Могола стал вновь укрепляться, однако в 1782 г. Мирза-Наджаф умер, и вместе с ним навсегда ушли в прошлое мечты о воссоздании империи.

При дворе началась борьба за власть. Вскоре престарелый падишах стал испытывать страх перед своими генералами. В 1784 г. по совету английского губернатора он обратился за поддержкой к могущественному правителю Гвалиора Мадгаве-Рао из маратхской династии Синдия.

В марте 1785 г. Мадгава-Рао прибыл в Дели и принял начальство над армией Шах Алама. Могольская знать с трудом переносила главенство индусов. В том же 1785 г. влиятельный мусульманский вельможа Хулам Кадир изгнал из Дели маратхский гарнизон и заставил Шах Алама назначить себя на место Синдии. В ноябре 1787 г. Мадгава-Рао потерпел поражение от армии Хулам Кадира при Шаксане. Лишившись его поддержки, Шах Алам оказался совершенно беззащитен перед своеволием вассалов, озабоченных только собственной выгодой. В июне 1788 г. Хулам Кадир овладел Дели и разграбил его. Затем он низложил Шах Алама и возвел на его место сына Ахмад-шаха Бидар-бахта. В поисках денег он велел обыскать всех жен и наложниц Шах Алама, отнял у них драгоценности, пытал слуг и даже высек самого падишаха. 10 августа Хулам Кадир велел ослепить Шах Алама. Приближение Синдии заставило Хулам Кадира покинуть Дели. Уходя, он велел поджечь дворец. В марте 1789 г. Хулам Кадир был разгромлен армией Мадгава-Рао и после жестоких пыток повешен. Шах Алам был восстановлен на престоле. В 1794 г. после смерти Мадгава-Рао ему наследовал двоюродный племянник Даулат-Рао.

Столица Великих Моголов оставалась под властью маратхов вплоть до начала XIX в., когда последние были окончательно разбиты англичанами. В сентябре 1803 г. Дели занял английский главнокомандующий лорд Лейк. Старый и немощный Шах Алам перешел под покровительство англичан. 23 мая 1805 г. падишаху было назначено постоянное содержание – 120 тыс. фунтов стерлингов. С этого времени он перестал быть сюзереном и не управлял даже теми территориями, с которых получал доходы. В распоряжении Шах Алама остался только Красный форт в Дели. За его стенами управление городом и окрестностями находилось в руках английского резидента. В следующем году Шах Алам умер. Его сын Акбар II и внук Бахадур-шах II были только прихлебателями британской Ост-Индийской компании. Никакой власти они не имели и проводили время в обществе наложниц, придворных поэтов и музыкантов.

В последний раз Великим Моголам суждено было появиться на политической арене во время великого сипайского восстания. 11 мая 1857 г. восставшие заняли Дели и заставили Бахадур-шаха подписать воззвание, в котором падишах сообщал о восстановлении имперской власти и призывал всех индусов объединиться для борьбы за родину и веру. Таким образом, волею восставших беспомощный, слабый духом и телом старец был поставлен во главе антианглийского восстания. Его сыновьям предоставили видные посты в сипайской армии. Впрочем, никакого реального влияния на дела падишах не имел. Позднее, уже после подавления восстания в Дели, когда началось судебное разбирательство, Бахадур-шах дал показания, из которых следовало, что он полностью находился в руках сипаев. «Все документы, – сказал он, – которые сипаи считали необходимыми, составлялись по их приказанию. После этого их приносили ко мне и заставляли прикладывать к ним печать… Часто они прикладывали печать на пустые и незаполненные конверты… Всякий раз, когда принцы Мирза Могол, Мирза Хайр Султан или Абубакр приносили ко мне петиции, их неизменно сопровождали сипайские командиры, которые приносили приказы, какие им было желательно, уже написанные на отдельных листах бумаги, и заставляли их переписывать моей собственной рукой… Я был во власти солдат, и они с помощью силы делали, что им нравилось».

В сентябре 1858 г., после падения Дели, англичане объявили о ликвидации института Могольской империи. Бахадур-шах был арестован и по решению суда приговорен к ссылке. Он умер в 1862 г. в Рангуне. Двое его сыновей и внук были предательски убиты английским офицером Ходсоном.

Лишив Великих Моголов права на трон, его в 1877 г. заняла королева Англии Виктория, получив для себя и своих наследников титул «императрицы Индии».

Этим актом Англия положила конец не только Великим Моголам, но и Темуридской династии, которую Великий Амир Темур основал за пять столетий до этих событий, когда, поднявшись на возвышение из белого войлока, провозгласил себя повелителем Маверранахра.

Великий Гёте, размышляя о роли личности в истории, писал: «Легенда о Наполеоне представляется мне чем-то похожей на откровение Иоанна Богослова: каждый чувствует, что за этим скрывается еще что-то, только никто не знает что». Пожалуй, эти строки можно было бы поставить эпиграфом к историческим изысканиям, посвященным личности великого императора степей – Амира Темура (1336–1405 гг.).

Портрет Темура, каким он предстает перед нами в хрониках европейских и восточных историков, раскрывает личность сложную, пожалуй, самую сложную из всех завоевателей и создателей империй. В некоторые моменты решающих битв он проявлял такую же жестокость, как Аттила, и такое же изощренное изуверство, как Чингисхан. В то же время он, как и Александр, живо интересовался историей цивилизаций, искусством и обычаями покоренных народов. По хитросплетениям политики его можно сравнить с Филиппом II Испанским или Карлом V.

Как Петр Великий и Людовик XIV, он обладал политической прозорливостью, сделав из своей столицы величественный и изысканный город. Сводить его поступки, мысли, чувства к простым и определенным реакциям – значит, лишить эту богатую личность полутонов и нюансов, которые притягивают нас и в то же время сбивают с толку. Военный тактический гений Темура, если проследить его во всей масштабности и разносторонности, мог бы составить целый том исследований. Его внешняя политика была настолько мудрой и гибкой, сочетающей удары по столу и вкрадчивую мягкость, что в ней трудно выделить основную линию и главные посылы. Этот человек необузданных страстей умел сохранять невероятное терпение, а когда надо было обмануть противника, он искусно притворялся пассивным и ошеломленным. Его аналитический склад ума позволял выйти наиболее удачно из самых критических ситуаций и даже извлечь из неблагоприятных обстоятельств определенную выгоду.

Когда он бросился на завоевание азиатского мира, у него была лишь горстка фанатически преданных сторонников, готовых на смерть ради него. Позже за ним шли толпы обожествлявших его воинов, представлявших все народы Азии. Войска, которые он формировал, обучал и держал в кулаке, вдохновлялись единым патриотическим порывом: он мобилизовал их силой личного авторитета и присущего ему магнетизма, которому поддавались все, кто находился рядом.

С 1370 по 1405 г. этот Великий Завоеватель покорил Туркестан, Кавказ, Иран, Сирию, Египет, разграбил Дамаск, Багдад, Дели, разгромил Османскую империю, победил лучших воинов эпохи – тюрко-монголов, мамлюков, янычар.

Но если бы Темур был только лишь великим полководцем, жадным до сражений и завоеваний, он не стал бы настолько интересен для истории. Безусловно, он был гениальный стратег, энергичный военачальник и в этом качестве проявлял безжалостность и жестокость, но этим не исчерпывается характеристика этой неординарной личности.

Темур, чьи предки-кочевники, опьяненные окружающим пространством и свободой, считали городские стены убежищем для трусов, был неутомимый строитель; будучи убежденным мусульманином, воевал с мусульманскими странами и на какое-то время даже вступил в союз с христианами; впитав в себя иранскую культуру, разрушал великие центры персидской цивилизации. Он уважал ученых, людей искусства – и в то же время разжигал низменные инстинкты у своих солдат: усмирив мятежный город, он делал отбор среди местных жителей – с одной стороны выстраивал воинов, которые осуждались на смерть, с другой – священников, ученых, образованных и мастеровых людей, которым даровал жизнь. Бесспорно, неадекватное поведение для завоевателя. Но и немногие великие завоеватели в такой мере, как Темур, изменили ход мировой истории: впервые на территории Центральной Азии была создана государственность нового типа и образована великая мусульманская империя со столицей в Самарканде; победа над Тохтамышем навсегда избавила Русь от тюрко-монгольского ига, что дало ей возможность создать основу российской государственности; победа над Баязедом освободила европейские народы от османского ига и отсрочила падение Византийской империи на пятьдесят лет; его походы на Ближний Восток, в Иран и Северо-Западную Индию коренным образом изменили политическую ситуацию в этих регионах.

Не стремясь к мировому господству, он сумел обеспечить центральноазиатскому государству стабильность, превратить его в сверхдержаву. У этой сверхдержавы не было четких и укрепленных границ, подобных тем, которыми пытались отгородиться Китай и поздний Рим. Но их отсутствие свидетельствовало не о слабости, а о достаточной силе. В этом плане империю Темура правомерно сравнить с ранней Римской империей, которая поддерживала союзников и нейтрализовала соперников решительными действиями по всем направлениям.

Суровый аскет, противник веселья, набожный человек, отважный воин, осторожный и мудрый политик, покровитель художников и литераторов, любитель персидской поэзии, особенно Ширази, – таким был Темур, ставший в 1370 г. правителем Центральной Азии, когда «он взошел на трон, надев на себя золотую корону, подпоясавшись императорским поясом в присутствии принцев и эмиров, которые пали пред ним на колени».

Темур решал вопрос политической власти виртуозно. Он не стал создавать совершенно новый закон, а создал новую ситуацию, синтезировав тюрко-монгольское правление с исконно тюркским.

Темур никогда не заявлял об отмене чингисханской Ясы или о замене ее шариатом. Как ни странно, Ибн Арабшах называет его плохим мусульманином, мотивируя это тем, что Темур предпочел закону ислама закон Чингисхана. Разумеется, это, скорее всего, формальное обвинение, так как в глазах населения Центральной Азии Темур являл собой преемника Чингисхана и в различных ситуациях обращался к Корану, а имамы и дервиши всегда были на его стороне.

Войны Темура объявлялись «джихадом», т. е. священными, даже когда – что имело место почти всегда – он воевал с мусульманами. Темур просто обвинял их в вероотступничестве, будь то чагатайцы Или и Уйгурии, которые позже приняли ислам, или султаны Дели.

Являясь знамением своего времени, в исторических хрониках его личности придавался образ сверхчеловека, каким он и прошел через несколько цивилизаций, ведь Темур всего за треть столетия, то есть за промежуток времени, в пять раз меньший продолжительности Столетней войны, успел построить сверхдержаву и тем воистину потрясти мир.

Любопытно, что после смерти Чингисхана его империя выжила даже при посредственных правителях. А от империи Темура, в которой преуспевали талантливые люди и гении, например Шахрух, Улугбек, Бабур, осталась лишь небольшая территория Мавераннахра и часть Хорасана. Чем же это объяснить?

Долговечность империи чингисидов можно обусловить фундаментом, на котором она была построена. Чингисхан возвысил древнюю тюрко-монгольскую империю, «вечную» империю степей с центром в Орхоне, которую хунны в свое время передали жужаням и эфталитам, жужани – ту-кю, ту-кю – уйгурам и которая к моменту рождения Чингисхана перешла под власть кераитов. У нее была прочная основа – основа степей, этнический и социальный каркас – тюрко-монгольское кочевничество; она зиждилась только на законах природы, согласно которым скотовод ищет корм для себя и своего скота и покоряет оседлых земледельцев.

Чингисхан унаследовал культуру, коренившуюся на идее насилия. Он мог уничтожать своих противников, дробить племена и предавать смерти их членов. Придя к власти в «рыхлой» конфедерации, Темур не мог нарушить устои улуса Чагатая, общества, довольно устойчивого, с традицией, которая отвергала насилие. Поэтому Темур не мог позволить себе уничтожать большинство структур и людей, стоящих за ними.

Империя, созданная Темуром, не только являлась географическим центром, но и представляла собой источник динамизма. Государственная правовая система была тюрко-монгольской, политика и религия – тюрко-монголо-арабскими, культура – тюрко-персидской. То, что в XIV в. Мавераннахр стал «центром тайфуна», – это не случайность.

Важнее всего и сложнее всего для Темура было изменить принцип политики, т. е. поставить в зависимость все политическое движение. Архиважным при этом было подавление всех течений племенной политики. За двенадцать лет упорных усилий Темур передал властные структуры улуса в руки преданных ему людей, но и это не могло гарантировать покорность племен. Было недостаточно усмирить племена и сместить их вождей – надо было в корне изменить внутреннюю политику племен. Не было уверенности в том, что вновь назначенные правители племен смогут сохранить свою власть или пользоваться авторитетом соплеменников. Также было недостаточно ослабить племена как центры власти – их надо было устранить как очаги политической активности, которая позволяла им постоянно менять свои пристрастия, и Темур вывел племена за пределы структуры центральной власти, подавил их как источник личной власти. При этом он использовал и прямолинейные методы. Он отобрал у племен контроль над землей и людскими ресурсами, оставив вождям только наследственные отряды. В первые годы правления он лишил племена почетного места в империи. Отказывая в титуле «эмир» даже самым верным соратникам, которые правили племенами, он лишил племена высокого и почетного статуса.

Отношение Темура к формированию новой элиты свидетельствует, что ему нужна была в этом вопросе монополия. Темур определил состав этой группы в самом начале своего правления, выдвигая туда своих сподвижников, сыновей и внуков. В условиях частых военных походов каждый мог, казалось бы, попасть в правящий класс, но элита Темура сразу стала замкнутой группой, увеличивавшейся, скорее, за счет естественного воспроизводства, а не включения новых членов извне. Лишь немногие племенные эмиры и очень мало чужаков – в первую очередь хорасанцы – могли попасть в эту группу. Основная часть должностей, которые занимали люди из элиты, была наследственной, но выбор из нескольких родственников-кандидатов делал Темур. Посты, которые могли дать какую-то политическую независимость или влияние в регионах, были заказаны для самых могущественных представителей элиты и находились под личным контролем Темура. Темур не допускал также крепких личностных связей между членами элиты, следя за тем, чтобы все хранили верность ему лично. Примером служит почти одинаковый статус, который он предоставлял высшим членам своей свиты и своей семье. Хотя принцы имели свои войска, однако эмиры, входившие в их состав, были преданы в первую очередь Темуру. При таком положении, когда главенствующей была воля правителя, принцы крови не могли претендовать на большую власть, чем приближенные, составлявшие маленький круг у трона властителя. Чтобы править единолично, Темур не перестроил в корне политическую систему, а видоизменил ее. В администрации Темура было немного новых органов. Он не разрушил ни одну из структур улуса: племена и группы улуса, должности, традиционные для тюрко-монгольского государства, и сами люди, занимавшие их до его прихода к власти, – практически все остались на местах. Тем не менее это был настоящий творческий акт, за которым скрывался акт разрушения. Темур изменил – и причем радикально – смысл и функцию этих структур. Оставив в живых людей, он трансформировал их взаимоотношения и правила, регулировавшие их поведение. Темур завоевал полмира и, правя единолично, оставил систему, которая не смогла его пережить.

После смерти Амира Темура мир словно утратил свою энергетику.

Политический развал сопровождался культурным упадком. Ушли в прошлое Крестовые походы и величественные храмы. Запад исчерпал свои силы в выборе достойного папы между Авиньоном и Римом.

Но ислам, несмотря на мощный военный аппарат, который он, до некоторой степени, повернул против самого себя за неимением внешнего врага, так же, как и христианский Запад, вышел ослабленным из длинной череды катастроф. Мясорубка, которую Темур устроил в Иране, потрясла весь исламский мир. Отныне центром сарацинской культуры стала Кордова, а не Багдад. Но не надолго. Испано-берберский ислам, несмотря на все свое великолепие, был слепком с восточного ислама и приходил в упадок вместе с ним.

Такая деградация поражала современников. Ибн Халдун сказал, что «мир должен пережить свое Сотворение». Смысл в том, что Старый Мир, который появился на руинах Рима, мир великих халифов и пап, Ричарда Львиное Сердце и Саладина, Мухаммеда и Карла Великого, себя полностью исчерпал. Ислам теперь являл собою смесь османского милитаризма и берберской анархии: мусульмане потрясали Полумесяцем, заклинали Аллаха, строго соблюдали предписания Корана, но творческая энергия иссякла. Аббасиды унесли с собой в могилу великую эллино-ирано-арабскую цивилизацию. Османы и сам Темур почитали имамов, поэтов, художников, но не принадлежали к народам, породившим этих творцов. Победивший ислам Баязеда и Темура представлял собой загнивающий организм, религия которого все больше напоминала простую вывеску.

Сам Туркестан оказался обреченным после великого предприятия, в которое его втянул Темур. «Тюркский Темур уничтожил тюркский гений», – так писал Леон Каен. И это справедливые слова. Тюркский гений был не чем иным, как привычкой побеждать, присущей рыцарям азиатских степей и гор. Темур победил их, используя смешанные народы Мавераннахра. Его победа над Тохтамышем означала «энергетический» поворот с Востока на Запад: это закон истории, ярчайшим выражением которого был Чингисхан. Темур продемонстрировал, что оседлое население не всегда будет слабее кочевников. Он доказал, что воины, взращенные на Коране, могут побеждать воинов Ясы.

Тюркский мир так и не оправился от этого удара: большие надежды не оправдались. Господство тюрко-монголов над миром оказалось одной из тех иллюзий, которыми полна История.

После Темура все распри в Туркестане усилились. Тюрко-монгольская империя потеряла почти все политические связи с Западной Азией. Китай укрылся за своими стенами. Славяне, освободившись от господства Золотой Орды, создали Российскую империю, направленную против османов. Битва при Анкаре окончательно оторвала Османскую империю от своих тюркских корней. Ее азиатский характер начал исчезать, а ее экспансия повернулась на Запад.

Мавераннахр первым пострадал от великой катастрофы, которую сам и развязал. Он породил плод, который оказался слишком тяжелым для него, и корни оборвались и перестали питать его. Самарканд недолго оставался столицей мира.

Тюрко-монгольская система рухнула. Темур стал последним из великих императоров степи. Бабур не смог восстановить азиатскую империю. Поэтому он пошел на Индию.

Таким образом, все ушло в прошлое: порыв готического Запада, мусульманский мистицизм, военный порядок тюрко-монголов. Ничего от них не осталось, и после ухода мощной личности Темура казалось, что нет никого в пустой вселенной, где только Китай сохранял признаки жизни.

Что касается Европы, как и во все мрачные периоды своей истории, она оставалась простым продолжением Азии. Казалось, произошел возврат к той смутной эпохе, которая предшествовала рождению Мухаммеда. Все напоминало распад Римской империи. Все церкви шатаются и рушатся. Архитектура приходит в упадок вместе с ослаблением творческого порыва, стили вырождаются вместе с народами и людьми.

Эпоха Великой империи Амира Темура – осевое время, которое позволяет нам отчетливо видеть историческое значение тюркских народов для человечества в целом. Тюрков конца XIV – первой половины XV в. с полной уверенностью можно отнести к осевым народам, которые, продолжая свою историю, совершили скачок, как бы вторично родились в нем, тем самым заложив основу духовной сущности, подлинной истории центрально-азиатских народов.

Меняются географические центры, территории, народы, однако именно в Азии всегда остается нечто незыблемое: модифицируясь только в своем явлении, погружаясь в глубины катастрофических потрясений, оно все время вновь возникает на неизменной основе, вечно тождественное самому себе.

Но в тот период заполнила исторический вакуум, образовавшийся после распада империи степей в Центральной Азии и Византийской империи в Европе, дабы развиться внутри этого пространства, – Великая Османская империя.

<<Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 12581