загрузка...

Ранним утром 1841 г. все жители предместья Сен-Антуан высыпали на улицы: молодой герцог д'Омаль, сын короля Луи-Филиппа, покрывший себя славой на полях сражений в Алжире, возвращался в Париж во главе своего 17-го полка легкой кавалерии.

Принц с видом архангела великолепно смотрелся на своем серебристо-сером коне. Юные парижанки улыбались, строили ему глазки, кидали цветы молодому полковнику. Внезапно раздался выстрел. Стреляли в герцога со стороны улицы Шаронн, но промахнулись, лишь ранив одну из лошадей. Д’Омаль остался невозмутим и дал знак продолжать движение. Но приказ не мог быть исполнен. Юные девы гурьбой бросились на красавца полковника, пытаясь стащить его с седла и нести своего героя на руках. Принц от души хохотал, отбиваясь от них.

– Эти дурехи чуть не задушили меня, выражая свою радость оттого, что меня не застрелили. Отражая атаки арабов, я был в большей безопасности, чем в этой толпе женщин, – говорил он позже друзьям.

В Тюильри, как и в Нейи, как только молодой полковник д’Омаль входил в залы, его братья и сестры и даже строгая королева Мария-Амелия начинали напевать выходную арию Рембо из «Роберта-дьявола»: «Алиса, Алиса, моя любовь…» Этим прозрачно намекалось на любовную связь д’Омаля с блистательной актрисой из «Варьете» Алисой Ози.

В честь полковника и его лавров победителя она приехала во дворец играть в модном водевиле «Шевалье на посту».

Алиса Ози родилась на улице Сен-Дени в 1820 г. Ее отец – ювелир – нарек дочь именем Мария-Жюстина. Она работала в магазине, потом горничной в Бельвиле. Девушка была столь красива, что когда она выходила на улицу, прохожие мужчины останавливались и откровенно глазели на нее.

– Мне приходилось забегать в ближайший магазин и просить защиты, – жаловалась она.

Однажды рядом не оказалось магазинов, и она попала в руки к комедианту Брендо. Он помог ей дебютировать в «Варьете» и дал сценическое имя Алисет.

Увидев ее в роли Луизы в «Шевалье на посту», д’Омаль нашел восхитительным это тонкое лицо с задорным маленьким носиком. Его друзья находили ее недалекой, но это не имеет значения, когда обладаешь точеным, гибким телом, созданным для любви.

Д’Омаль был ослеплен, а Алисет не чинила препон. И вот Брендо забыт. Полковник часто заходил за ней на улицу Лафит, она переодевалась мужчиной, и они прогуливались под ручку по бульвару. Прохожие принимали «пригожего юношу» за юного Монпансье, брата герцога д'Омаля, и умилялись единству королевской семьи. Даже королева признавала эту связь:

– Это не очень хорошее увлечение, но это лучше, чем волочиться за замужней женщиной.

Иногда д’Омаль приглашал свою любовницу посетить маневры 17-го полка в Курбевуа. Полк проходил перед коляской красавицы в кружевном платье, она улыбалась, и казалось, что эта улыбка адресована каждому солдату. Весь полк был влюблен в «полковницу».

Посещение маневров было единственным развлечением, которое мог ей предложить герцог д’Омаль. У него не было денег. Король был безобразно жаден, и все его сыновья бедствовали. Д'Омаль рассказывал Алисет, как в трудную минуту его брат Жуенвиль отнес золотые часы с бриллиантами, подаренные ему матерью, на Мон-де-Питье и заложил их. Он, конечно, надеялся, что сумеет выкупить драгоценные часы прежде, чем родители обнаружат их отсутствие. Но срок прошел, а у Жуенвиля так и не было денег. Неминуемое произошло.

– Где твои часы? – спросила однажды его королева. – Я уже давно не видела их у тебя.

Застигнутый врасплох, принц ответил первое, что пришло в голову:

– Должно быть, я забыл их у тетушки.

«Тетушкой» была мадам Аделаида, сестра короля! Королева Амелия сейчас же приказала послать за часами к своей золовке. Конечно, часы не нашлись, и несчастному принцу пришлось во всем признаться.

Алисет любила деньги, но любила и красавца принца, – до одного вечера, когда обнаружила, что любит деньги чуть больше. В этот вечер, выходя из театра, она увидела пару прекрасных коней. Она остановилась, пораженная, любуясь, как они бьют копытами. «Пара превосходных лошадей за двенадцать тысяч франков», – подумала Алисет. Лакей, кланяясь, распахнул перед ней дверцу кареты – она предназначалась для нее. Это было признание в любви сына банкира Перрего… И Алисет, забыв про Брандо и 17-й полк, покатила в карете навстречу новым любовным приключениям.

Вскоре Алисет узнала о женитьбе герцога д’Омаля и вернула ему все пышущие страстью письма, адресованные ей. Д’Омаль посчитал нужным в ответ отправить ей несколько банковских билетов. Алисет возвратила их с припиской: «Я предпочитаю воспоминания».

Итак, Алиса Ози, экс-любовница сына короля, стала богатой содержанкой. Она одна из королев Бульваров. Вся элегантная, куртуазная жизнь столицы сосредоточилась между шоссе д’Антен и перекрестком Ришелье-Друо. Показываться дальше по бульвару было очень дурным тоном.

В крайней случае ей позволяли отправиться в театр «Варьете», где она играла… Сотни раз днем и сотни раз ночью бульвар был исхожен модными дамами и светскими львами. «“Лев”, – сообщает один хроникер, – это не означает мужчина, это так – красивая картинка». И все они глазели на Алису Ози, мчащуюся по бульварам в карете, запряженной огнедышащей парой. Как многие элегантные дамы, она часто завтракала у Тортони, обедала со своим банкиром в Кафе де Пари, а вечером, выйдя из Оперы, не забывала заехать опять к Тортони отведать мороженого, которое по традиции ей подавали прямо в карету.

Много говорили об Алисет в 1843 г., когда она получила роль Розетты в пьесе Теофиля Готье «Путешествие в Испанию». Алисет была взволнована и счастлива играть в пьесе человека, который уже много лет посвящает ей все свои творения и осыпает ее цветами. Трепеща от волнения, она решается посетить поэта, чтобы отблагодарить его. Историк Жюль Берто так описал эту сцену: «Теофиль Готье прекрасно ее встретил, осыпал комплиментами, обещал сохранить за ней роль в пьесе и попросил остаться на обед. Чтобы скоротать время до обеда, он предложил ей предстать перед ним обнаженной, поклялся, что не подойдет к ней, а только будет любоваться ею и писать стихи своей обнаженной музе. Ози сначала рассердилась, потом рассмеялась. Случайно там была уже готовая ванна, Алисет в нее вошла и заснула, пока Теофиль работал. «Затем мы пообедали, и я спокойно вернулась к себе, мне не пришлось отвергать его ласки. У него воспаление мозга – он не вполне нормален…» – добавляет она несколько разочарованно.

Виктор Гюго тоже пытался писать поэмы о прекрасной Венере, но в них так откровенно намекал, что жаждет не только лицезреть ее, но и…

Актриса холодно ответила: «Большое спасибо за стихи, они милы, но слишком фривольны. Может, я и имею сходство с Венерой, но не собираюсь подражать ее поступкам».

Алисет пренебрегла поэтом, поскольку была влюблена в тот момент в Шарля Гюго, сына Виктора, который был красив, как день, в свои двадцать лет. У него была андалузские глаза, заставлявшие бледнеть всех женщин. Потом он посвящал ей стихи, которые ее смешили и забавляли. Она бросила ради него своего банкира. Шарль, у которого не было денег, чтобы возить ее в Кафе де Пари или к Тортони, возил ее на балы Мабиль в аллее Вдов на теперешней авеню Монтень. Это были балы под открытым небом, ярко освященные, шумные и красочные, танцующие заполняли аллеи и полянки, галереи, которые окружали большую площадку, на которой располагался лучший танцевальный оркестр Парижа. Алиса Ози встречала здесь многих старых друзей, которым меньше повезло в жизни: гризеток с исколотыми за шитьем пальцами, которые спустились сюда с Монмартра со своими поэтами и художниками. Алис любила танцевать польку с Шарлем, и все женщины завидовали ей. В 1845 г. полька не была еще строгим бальным танцем. Алисет хохотала, как девчонка, наблюдая замысловатые па некоторых кавалеров.

В одиннадцать часов бал Мабиль закрывался. Шарль и Алис, обнявшись, отправлялись дальше, ибо представление еще не кончилось. Они направлялись на Елисейские поля, где собиралось множество нищих слепых музыкантов, которые тоже пиликали польку. Шарль и Алис танцевали, переходя от одной группы слепых к другой, и так до площади Согласия.

Жизнь была прекрасна. Одно лишь облачко омрачало их счастье. Алисет уничтожала золотые луидоры, как вафельки, а у Шарля, как и у д’Омаля, не было денег: Виктор Гюго был скуп, подобно Луи-Филиппу. Молодой любовник Алисы мечтал каждое утро надевать свежевыстиранную белоснежную рубашку. Виктор Гюго отказал ему в этой прихоти, но потом согласился в обмен на отказ от ежедневной котлеты на завтрак. Шарль согласился на этот постыдный торг с отцом. Алиса была шокирована. И как-то заявила Виктору в ответ на его настойчивые ухаживания: «Сначала верните Шарлю его котлету!» «У бедного мальчика была совершенно непристойная шляпа, – рассказывала Алиса, – я хотела купить ему новую, но так, чтобы не обидеть. Вечером я ждала гостей. Мы сговорились с Готье, что он как бы случайно, будучи сильно близоруким, сядет на несчастную шляпу Шарля. Это будет достойным предлогом купить ему новую у шляпника в доме напротив. Вечером у меня было очень много гостей. Вошел Теофиль Готье, увидел на канапе шляпу и уселся на нее. Сколько было шума! Это была совершенно новая шляпа одного англичанина, он очень сильно рассердился».

К сожалению, Алисет не могла долго выносить безденежных любовников. Однажды она заявила Шарлю, что он «действует ей на нервы». Он пытался оправдаться, и ей пришлось настоять на разрыве.

Революция 1848 г. помогла расставанию. Шарль с отцом уехал в Бельгию, а Алиса отправилась играть в Лондон. Возвратившись в Париж, она познакомилась с художником Теодором Шассерио и стала его подругой. Ей исполнилось двадцать девять лет, ему тридцать. Ему нравились женщины, а он нравился женщинам и страстно любил жизнь. В большинстве его картин изображены человеческие фигуры, наполненные спокойной силой и чувственностью, напоминающие античные фигуры гармонией и совершенством форм, они не несут и намека на неподвижность и академическую холодность. Алиса Ози полностью соответствовала любимому типу красоты Шассерио. Теофиль Готье писал стихи, созерцая эту обнаженную красоту, Шассерио написал с нее бесчисленное множество ню. Самая знаменитая из них, «Заснувшая нимфа», находится теперь в музее Кальвер в Авиньоне.

Эта картина очень понравилась принцу-президенту, будущему Наполеону III, он захотел ее купить.

– Зачем вам эта картина, когда вы можете получить оригинал? – нашептали ему.

Так и получилось. После этого короткого антракта Алисет вновь вернулась к своему художнику. Их связь возобновилась с новой силой. Они ссорились, расставались, вновь сходились, клялись больше никогда не встречаться. Но Шассерио всегда делал сам первый шаг к примирению. Он не мог жить без безупречной красоты Алисы. Но в конце концов они расстались окончательно.

Прошли годы. В тридцать пять лет Алисет покинула театр, чтобы стать любовницей банкира Гронинга, с очень большим содержанием. Она была официальной любовницей, он рассматривал ее как часть своего положения в обществе.

– Он дал мне состояние, – говорила Алиса, – и десять лет я спала одна, что позволило мне хорошо сохраниться.

Эдмон Абу, Гутюр, Гюстав Доре уверяли ее, что она хорошо сохранилась в свои сорок пять лет, и утешали, как могли, в ее одинокой постели.

Но пришло время выйти в «отставку». После 1875 г. Алиса Ози, дама с седыми волосами, часто получала записочки с таким содержанием: «Экс-Рембо придет пожать руку экс-Алисет в понедельник между четырьмя и шестью». И между пятью и семью принц и актриса целомудренно вспоминали прошлое. В то же время герцог д’Омаль в пятьдесят три года все еще пользовался успехом у светских женщин и женщин полусвета. Но с Алисет они только вспоминали совместные прогулки по бульвару, военные смотры в Курбенуа и напевали марш столь дорогого ему 17-го полка легкой кавалерии.