загрузка...

3 марта 1878 г. в местечке Сан-Стефано, близ Стамбула, был подписан мирный договор, завершивший победоносную для России войну с Турцией. По Сан-Стефанскому договору Порта вынуждена была признать независимость и автономию ряда балканских стран. Албании не оказалось в их числе. Нельзя сказать, что в России не интересовались положением албанцев. Как раз в 60—70-е годы XIX в. некоторые служившие на Балканах российские дипломаты, а также ученые и публицисты в своих записках и статьях старались привлечь внимание правительства и общественности к нелегкой судьбе этого древнего народа, все более настойчиво искавшего собственный путь к свободе и независимости. Так, Вас.И. Немирович-Данченко, тогда молодой еще журналист, писал в феврале 1878 г.: «Мы так или иначе разрешили вопрос болгарский, но на смену ему выдвигается целый ряд новых, между которыми не последнее место должно быть отведено к албанскому народу не нашли отражения в официальной политике, что сказалось и на содержании Сан-Стефанского договора, шении». Однако эти симпатии части русской общественности к албанскому народу не нашли отражения в официальной политике, что сказалось и на содержании Сан-Стефанского договора.

По договору получили независимость Сербия, Румыния и Черногория. По условиям договора создавалось также автономное Болгарское княжество в весьма широких границах. Албания упоминалась в Сан-Стефанском договоре лишь в косвенной форме. Речь идет о ст. 15, где говорилось, что «в Эпире, Фессалии и в других частях Европейской Турции, для коих особое административное устройство не предусмотрено настоящим актом», вводилась ограниченная административная автономия. Ряд положений договора, определявших территориальное переустройство Балкан, прямо ущемлял национальные права албанцев. В территорию Большой Болгарии, которую предполагалось создать в соответствии с договором, были включены юго-восточные районы Албании, в том числе торгово-ремесленный город Корча. На севере некоторым районам с албанским или смешанным албано-славянским населением предстояло отойти к Сербии и Черногории.

Естественно, Сан-Стефанский договор вызвал отрицательную реакцию у албанцев. Возбуждение еще более усилилось, когда из районов, оккупированных сербскими и черногорскими войсками, стали прибывать тысячи беженцев, лишившихся крова и средств к существованию. Бедствия соотечественников и нависшая над Албанией угроза расчленения привели в движение всех албанских патриотов. В некоторых местах, прежде всего в тех, которым грозила иностранная оккупация, начали создаваться народные комитеты самообороны. Их целью была мобилизация широких масс населения на защиту родной земли. Опираясь на народное движение, руководители Стамбульского комитета (он по-прежнему действовал подпольно) разработали новую тактику борьбы за национальные интересы. В сложившихся условиях ввиду неблагоприятной международной обстановки вопрос о вооруженном антиосманском восстании и создании независимого албанского государства был временно снят с повестки дня. Теперь албанские патриоты видели перед собой главную задачу в том, чтобы помешать отторжению албанской территории соседними балканскими государствами. С этой целью предполагалось создание в рамках Османской империи автономного албанского вилайета, в который должны были войти все земли с преобладающим албанским населением. Данный план, имевший национально-патриотическую окраску, принципиально отличался от плана создания «албанского вилайета», который выдвигался в конце 60-х годов XIX в. правящими кругами Османской империи.

Весной 1878 г. среди албанцев все большую популярность приобретает идея создания общенациональной организации — лиги, которая возглавила бы борьбу в защиту целостности национальной территории. Предполагалось, что в лигу войдут представители всех общественных слоев и всех конфессий из имевшихся областей страны. Эта организация рассматривалась как преемница Лиги албанских князей, созданной некогда Скандербегом. Имя и деяния легендарного героя всегда были живы в памяти албанского народа.

Порта, предпринимавшая все усилия для подрыва Сан-Стефанского договора, не только не препятствовала выступлениям албанцев против договора, но и поощряла их. При этом, однако, стамбульское правительство стремилось лишить это движение национального характера и представить его как спонтанное выступление мусульманских подданных султана, не желавших отделяться от Османской империи.

Не меньше, чем Порта, условиями Сан-Стефанского договора были недовольны и западные державы, в особенности Англия и Австро-Венгрия. Опасаясь чрезмерного усиления позиций России на Балканах, они настояли на пересмотре договора, что предстояло сделать на созывавшемся в Берлине 13 июня 1878 г. европейском конгрессе. Естественно, что оппозиция албанцев Сан-Стефанскому договору была на руку англо-австрийской дипломатии, агенты которой старались еще больше разжечь недовольство албанцев и направить его против славян и России. Например, в планы английского консула в Шкодре Грина входил набор 15-тысячного корпуса добровольцев из Дибры, Мата и других районов Албании с тем, чтобы использовать его в случае войны с Россией.

Патриотические силы албанского общества стремились противостоять попыткам внешних сил изменить характер албанского движения и толкнуть его на путь конфронтации с другими балканскими народами.

В обращении Стамбульского комитета к албанскому народу и международному общественному мнению от 30 мая 1878 г. говорилось, в частности: «Мы горячо стремимся жить в мире со всеми соседями — Черногорией, Грецией, Сербией и Болгарией. Мы не требуем и не хотим ничего от них, но полны решимости твердо удерживать все то, что является нашим».

В канун намеченного на июнь 1878 г. учредительного собрания общеалбанской лиги в албанских патриотических кругах шли жаркие дискуссии о предстоящей деятельности лиги и шире — о будущем Албании. Свои программы в ходе этих дискуссий отстаивали две группировки — «радикалы» и «умеренные». «Радикалы», представленные главным образом Стамбульским комитетом и имевшие широкую поддержку в народных массах, считали защиту целостности албанских земель и борьбу за создание автономного албанского вилайета только первым этапом в деятельности лиги, которая должна была иметь национальный и демократический характер. По мнению деятелей этого направления, албанский вилайет при благоприятных международных обстоятельствах следовало превратить в автономное албанское государство, а албанской лиге необходимо было готовиться к борьбе не только против захватнических поползновений соседних балканских государств, но и против Османской империи.

Другое течение — «умеренные» — также выступало за создание автономного албанского вилайета, но только с согласия султана. Деятели этого направления выступали и за создание всеобщей албанской лиги, которая носила бы национальный характер. Наличие этих двух пунктов в программе «умеренных», за которыми стояли имущие слои албанского общества, могло привести к сотрудничеству между ними и «радикалами» в деле организации Албанской лиги.

Помимо этих двух течений за рамками национального движения возникло третье — просултанское, возглавляемое «туркоманами» из албанских чиновников и фанатичного мусульманского духовенства. Приверженцы этого течения выступали против возникновения албанской лиги, за создание исламской лиги, которая должна была объединить всех мусульман Европейской Турции. Задачу этой исламской лиги просултанские круги видели в организации по указанию султана вооруженного сопротивления реализации условий Сан-Стефанского договора.

Выборы делегатов на общеалбанский съезд прошли в духе старинных албанских традиций. Согласно этим традициям, когда над страной нависала внешняя угроза, собирались областные советы — кувенды, выбиравшие представителей на общеалбанский кувенд. В ходе проходивших в населенных албанцами западных провинциях Европейской Турции выборов развернулась острая борьба между сторонниками национального движения и просултанскими элементами. Повсюду поддержку албанского населения получали приверженцы национальных программ и лишь в Косовском вилайете, где в некоторых районах мусульманское население носило смешанный характер — албанцы, турки, босняки, помаки¹, — делегатами общеалбанского собрания стали улемы и чиновники османской администрации.

Национальный кувенд открылся 10 июня 1878 г., за три дня до начала работы Берлинского конгресса, в Призрене, тогда самом большом городе Косово. В завязавшейся на съезде дискуссии относительно того, будет ли лига исламской или албанской, патриотическую позицию горячо отстаивал председатель Стамбульского комитета Абдюль Фрашери, официально выступавший в роли представителя южных албанцев. «Цель кувенда, — говорил он, обращаясь к делегатам, — состоит в том, чтобы встретить натиск безжалостных врагов, заключив албанскую бесу и дав клятву защищать, не жалея крови, землю, оставленную нам нашими дедами и прадедами».

Выступление представителя патриотической партии нашло широкий отклик как в зале заседания, так и за его пределами. По предложению Фрашери в соответствии со старинной албанской традицией в этот критический для судеб страны момент была объявлена всеобщая «беса» — запрещались все действия, связанные с обычаем кровной мести, распространенным тогда в горах Албании. Поскольку представители из внутренних районов Албании еще не успели прибыть в Призрен, на первых заседаниях лиги преобладали просултанские и панисламистские элементы. Помимо албанских феодалов, это были богатые мусульманские паши и беи из Боснии, Герцеговины, Нови-Пазарского санджака, Македонии, некоторых районов Болгарии, а также турецкие чиновники из этих областей. Вначале в заседаниях кувенда принимал участие и турецкий губернатор Призрена Кямиль-бей.

Разнородный состав собрания лиги на начальном этапе, а также давление турецких властей определили противоречивый характер ее первых решений.

По спорному вопросу — быть лиге албанской или исламской — приняли компромиссное решение назвать ее просто «лига». Албанские патриоты считали этот компромисс временным и упорно продолжали бороться за придание лиге национального характера.

Лига с самого начала приобрела форму военно-политической организации с органами центрального и местного управления. Во главе лиги стоял Генеральный совет, имевший законодательные функции и руководивший отделениями лиги на местах. Председателем Генерального совета был избран богатый откупщик и землевладелец из Дибры Ильяз-паша Дибра. Для осуществления исполнительных функций создавался Центральный комитет, состоявший из трех комиссий — иностранных дел, внутренних дел и финансовой. Их возглавили соответственно Абдюль Фрашери, Хаджи Шабани и Сулейман Вокши. Все избранные руководители лиги были связаны с албанским национальным движением: Абдюль Фрашери и Сулейман Вокши представляли Стамбульский комитет, Ильяз-паша Дибра и Хаджи Шабани были близки к умеренному крылу движения. Однако значительное влияние просултанских элементов на Призренском съезде и колебания умеренных привели к тому, что первая программа лиги, принятая 17 июня 1878 г., в значительной степени соответствовала интересам стамбульского правительства.

Эта программа, написанная на турецком языке и названная «Карарнаме» («Книга решений») определяла как идейную основу деятельности лиги принципы мусульманского религиозного права — шариата. Провозглашалась верность участников лиги султану и их готовность всеми мерами противиться каким-либо территориальным уступкам Сербии, Черногории и Болгарии за счет владений Порты. В «Карарнаме» был включен пункт о том, что в лигу может вступить любая область империи. Порта хотела придать лиге общеосманский характер, чему соответствовал и меморандум, направленный от имени собрания в Призрене Берлинскому конгрессу, а также турецкому правительству и представителям европейских держав в Стамбуле. В меморандуме заявлялось, что жители Боснии, Албании и других провинций Европейской Турции не признают иной власти, кроме власти турецкого султана, и готовы «до последней капли крови» защищать целостность Османской империи.

Известие о создании лиги распространялось из конца в конец Албании. Однако большинство албанцев выступало за то, чтобы лига имела албанский национальный, а не религиозный мусульманский характер. К концу июня 1878 г. в Призрен прибыли делегаты почти всех албанских районов, выражавшие настроения пославших их городских и сельских общин. Например, делегаты от Шкодры имели следующий наказ от населения: «Быть осторожными и не принимать ничего, что могло бы быть истолковано как усиление исламистского духа. Немедленно покинуть лигу в случае, если она в ущерб национальному пути вступит на путь чисто религиозный».


Призрен. Дом, где проходило первое собрание Албанской лиги


Печать Албанской лиги


Призрен. Улица в старом городе

2 июля 1878 г. на общем собрании лиги, где преобладающее влияние имели патриотически настроенные албанские представители, был принят ее новый статут. Лига теперь уже официально стала называться Албанской лигой. Избрали ее новый Генеральный совет из 56 человек — албанцев-мусульман, православных и католиков, — занимавших патриотические позиции. Председателем этого законодательного органа остался Ильяз-паша Дибра. Новый исполнительный орган Албанской лиги, получивший название Национального комитета, как и раньше, состоял из трех комиссий — иностранных дел, внутренних дел и финансовой. Руководство ими осуществляли все те же Абдюль Фрашери, Хаджи Шабани и Сулейман Вокши.

Согласно вновь принятому статуту лиги, национальный комитет получил право создавать в городах и больших селениях Албании местные комитеты, вводить налоги для нужд управления, формировать вооруженные подразделения для защиты албанских территорий, проводя в случае необходимости мобилизацию всех мужчин, которые способны носить оружие, карать за дезертирство и грабежи.

Этот статут лиги, наделявший ее широкими функциями в сфере управления, являлся юридической базой для постепенного оформления в рамках османского государства албанской автономии. У албанцев впервые появился орган защиты военным и дипломатическим путем их национальных прав.