загрузка...

В ранний период Корё доминирующей прослойкой господствующего класса оставалась аристократия — несколько крупных землевладельческих фамилий, представители которых из поколения в поколение занимали высшие должности и были связаны брачными узами с государевым кланом и друг с другом. В условиях еще недостаточно упрочившейся власти ванов эти фамилии ожесточенно боролись за влияние, что создавало угрозу стабильности в государстве. На короткое время один или несколько аристократических кланов могли захватить реальную власть, верша дела, скажем, за малолетнего государя. Однако верховная власть ванского клана под угрозу не ставилась. Даже став на практике хозяином во дворце, могущественный аристократ продолжал считать себя верным вассалом правящей династии, ибо иное вряд ли было бы принято как господствующим классом, так и обществом в целом. В то же время и потеря влияния во дворце обычно не лишала аристократический клан земель и сословных привилегий. Наказание несли лишь те из его членов, кто серьезно запятнал себя чрезмерно жесткими действиями в отношении противников. Дворцовые смуты и провинциальные мятежи в ранний период Корё основ государственной системы не затрагивали и опасности для нее не представляли. Подавление той или иной смуты привносило баланс в отношения между могущественными кланами и гарантировало структуре стабильность на несколько десятилетий.

Примером сказанному может служить история клана Ли из Инджу, который приобрел земли и вооруженные отряды еще в период позднесилласких смут. Этот клан занял господствующие позиции в центральной бюрократической среде благодаря Ли Джаёну (?-1086), который выдал трех дочерей за Мунджона и дошел по службе до высшего поста — канцлера Государственной Канцелярии (мунха сиджун, т. е. первого министра). Сыном одной из дочерей этого предприимчивого сановника и был знаменитый путешествиями в Китае монах Ыйчхон. Все четыре сына Ли Джаёна занимали видные центральные посты, а с внуками его связаны серьезные политические потрясения в Корё в конце XI — начале XII вв. Один из внуков, Ли Джаый (?-1095), воспользовавшись малолетством и слабостью государя Хонджона (1094-1095), попытался с помощью вооруженных слуг свергнуть его и посадить на трон племянника — сына предыдущего государя Сонджона от своей младшей сестры. Если бы замысел Ли Джаыя удался, это означало бы на практике неограниченное доминирование клана Ли из Инджу при сильно ослабленной государевой власти. Переворот, однако, был предотвращен одним из братьев Сонджона, устранившим Ли Джаыя и 17 его видных сторонников и взошедшим на престол (Сукчон; 1095-1105). На некоторое время амбиции клана Ли из Инджу наткнулись на серьезную преграду (Сукчон отказался брать женщин из этого клана в жены), но большинство родственников Ли Джаыя, непосредственно не причастных к попытке путча, сохранили должности и земли.

Более серьезными были покушения на власть со стороны другого внука Ли Джаыя, по имени Ли Джагём (?-1126). Он выдал дочь за государя Еджона (1105-1122), поставил ее сына наследником (будущий государь Инджон, 1122-1146) и выдал за наследника еще двух своих дочерей, что гарантировало ему особое положение в государственной структуре. После смерти Еджона и восшествия малолетнего Инджона на трон честолюбивый Ли Джагём стал практически правителем государства. Он казнил и отправил в ссылку более 50 противников из числа высшего чиновничества, открыл в усадьбе собственное «домашнее» правительство (Сундокпу) с самостоятельным чиновничьим аппаратом и принимал решения по основным внешнеполитическим вопросам (таким, как, скажем, вассалитет по отношению к чжурчжэньской империи).

После неудачной попытки противоборствующей группировки устранить Ли Джагёма вооруженным путём его «домашние войска» устроили небывалый пожар во дворце и насильственно перевели государя Инджона на жительство в усадьбу Ли Джагёма. Государь стал пленником могущественного сановника. По столице ходили слухи о попытках Ли Джагёма заставить Инджона отречься от власти (что вызывало ожесточенную критику со стороны большинства чиновников) и даже о двух попытках отравить царственного пленника. В конце концов, близким Инджону чиновникам (личному врачу государя Чхве Саджону и другим) удалось переманить на свою сторону одного из командующих «домашними войсками» Ли Джагёма, героя войн против чжурчжэней Чхок Чунгена (?-1144), и арестовать как самого Ли Джагёма, так и его ближайших сторонников. Ли Джагём был отправлен в ссылку, где подозрительно быстро скончался. Но ряд членов его клана, некоторые из которых критически относились к действиям Ли Джагёма, сохранил земли и влияние.

Следующим испытанием для корёской государственности были пхеньянские события 1135-1136 гг., представлявшие собой гражданскую войну в ограниченных масштабах. Начало событиям было положено настойчивым желанием Инджона — крайне напуганного выступлением Ли Джагёма — найти опору в среде провинциальных землевладельцев, и прежде всего пхеньянской элиты, ряд представителей которой твердо встал в оппозицию Ли Джагёму в 1122-1126 гг. Инджон начинает часто навещать Пхеньян, и с 1127-1128 гг. сближается с известным пхеньянским геомантом Мёчхоном (?-1135) — честолюбивым буддийским монахом, больше интересовавшимся оккультными науками, чем буддизмом. Используя геомантические доводы (сожжение Ли Джагёмом столичного дворцового комплекса было подано как следствие «упадка добродетельных сил земли в столице», что противопоставлялось их «расцвету» в Пхеньяне), Мёчхон в 1128 г. убедил государя построить в окрестностях Пхеньяна новый дворец и при нем — громадное святилище восьми буддийско-даоским божествам, якобы охранявшим корёскую землю. Каждое из этих божеств ассоциировалось с одной из известных корёских гор, что свидетельствует о местных шаманистских корнях религиозных представлений Мёчхона, которые в ортодоксальной монашеской среде воспринимались крайне враждебно. Впрочем, аргументация Мёчхона в пользу геомантических «достоинств» Пхеньяна звучала по тому времени весьма убедительно. Так, одним из доводов было то, что Пхеньян, в отличие от Кэсона, стоял на реке (Тэдонган). В геомантической теории это имеет большое значение.

После строительства пхеньянского дворца Мёчхон и его сторонники при дворе (в основном чиновники пхеньянского происхождения) предложили объявить корёского вана Инджона «императором» и Корё — «империей», т. е. государством, равным Сун и Цзинь (1129 г.). В условиях международного кризиса того периода (падение Южной Сун в 1127 г. и т. д.), когда «императорами» объявляли себя многие правители региона (вождь восставшего против Ляо бохайского населения Гао Инчан, основатель прокитайского государства в Средней Азии Елюй Даши, и т. д.), это предложение звучало не так уж и авантюристично. Однако для Корё, уже объявившего о «вассалитете» по отношению к Цзинь, рас-торжение «вассальных» связей с чжурчжэнями могло иметь крайне серьезные последствия. Существовала серьезная опасность, что чжурчжэни предпочли бы поход против Корё «потере лица» в международ-ных отношениях. В этой связи, Мёчхон и его сторонники предложили напасть на Цзинь первыми. Однако корёская армия была неспособна выдержать столкновение с сильнейшим в регионе цзиньским войском, и предложение Мёчхона, будь оно воплощено в жизнь, могло бы привести государство к гибели (победив Корё, чжурчжэни могли бы превратить Корейский полуостров в одну из своих провинций, что и произошло с Северным Китаем). Представляется, что громогласные внешнеполити-ческие лозунги были для группы Мёчхона просто методом приобретения престижа во внутренней политике и не были рассчитаны на реализацию.

Провозглашенный Мёчхоном авантюристический курс на «покорение Цзинь», а также его требование перенести столицу в Пхеньян, угрожавшее положению кэсонской аристократии, серьезно встревожили придворную знать. Главой противников Мёчхона стал влиятельный сановник и известный конфуцианский ученый Ким Бусик (1075-1151; потомок государева клана Силла), сторонник осторожной политики в отношении Цзинь, осуждавший оккультные увлечения Мёчхона с ортодоксально конфуцианских позиций. В конце концов, Ким Бусику и его последователям удалось отговорить государя от переноса столицы в Пхеньян и беспрекословного следования требованиям Мёчхона. Учитывая, что в результате неудачной войны и придворных распрей Южная Сун в 1141 г. признала поражение и заключила с Цзинь унизительный договор о номинальном вассалитете и подношении дани, поражение античжурчжэньской группировки при корёском дворе было благоприятным для судеб корёской государственности в широкой перспективе. Борьба с Цзинь в середине XII в., в период расцвета этой могущественной империи, была бессмысленной и могла привести Корё к гибели.

Почувствовав, что теряет влияние при дворе, Мёчхон вместе со своими союзниками и последователями из числа пхеньянской знати (Ю Дам, Чо Гван и другие) поднял открытое восстание, провозгласил основание в Пхеньяне нового «Государства Великих Свершений» (Тэвигук) и начал мобилизацию войск и лошадей (1135 г.). Придворная борьба между пхеньянской группировкой и ее противниками переросла в сепаратистский мятеж. Группировка Ким Бусика, получившая неограниченное влияние при дворе, приняла, однако, быстрые и энергичные меры по его подавлению. Сторонники Мёчхона при дворе были казнены, и карательная армия Ким Бусика отправилась в поход на Пхеньян. Быстрое и успешное продвижение войска Ким Бусика на север подорвало у восставших уверенность в победе, и в их среде начались кровавые распри. В конце концов Чо Гван убил Мёчхона и Ю Дама и начал искать примирения с Ким Бусиком, но кэсонские придворные группировки, решив раз и навсегда покончить с пхеньянским сепаратизмом, отказались простить Чо Гвана даже на условиях прекращения мятежа. В результате восставшие, запершить в Пхеньянской крепости, оборонялись около года, и капитулировали безо всяких условий лишь после гибели Чо Гвана во время попытки штурма (1136 г.). Провал мятежа восстановил в придворных кругах Кэсона баланс власти и влияния: свои позиции укрепила группировка Ким Бусика (известного также составлением обобщающего труда по древней истории Кореи, Самгук саги — «Исторических записей Трех государств», в 1145 г.) и ряд союзных ей клик. Все эти клики состояли из высших гражданских чиновников; военное чиновничество было к тому времени отстранено от активного участия в политической жизни.

Ранний период корёской истории заканчивается правлением Ыйджона (1146-1170), при котором существовавшие в раннем корёском обществе противоречия обострились до крайности. Молодой государь и окружавшие его аристократы (прежде всего сын Ким Бусика Ким Донджун) жили в невиданной роскоши. В окрестностях столицы строились — силами мобилизованных окрестных крестьян и солдат — новые буддийские храмы, изготавливалась или покупалась у сунских купцов роскошная утварь, с пышностью проводились буддийские празднества, буддийские и даосские молитвенные церемонии. Часто для строительства новых павильонов и беседок сносились десятки крестьянских жилищ (1157 г.). В то же время основная масса крестьянства страдала от участившихся трудовых мобилизаций и произвола аристократов, самовольно захватывавших крестьянские земли и делавших лично свободных янминов крепостными. Засилье аристократии вызывало недовольство и у военнослужащих. Аристократы часто незаконно присоединяли наделы рядовых солдат к своим хозяйствам, а сами солдаты и их семьи страдали от повинностей и поборов. Офицеры были недовольны отсутствием перспектив для социального продвижения у всякого, не принадлежавшего к аристократической прослойке и не имевшего достаточного положения для поступления в Государственный Университет и сдачи экзаменов на чин. Особое раздражение у офицерства вызывали издевательства со стороны аристократов, видевших в военных что-то вроде личной охраны и часто для развлечения устраивавших — иногда в государевом присутствии — состязания по кулачному бою между военачальниками. Накопившееся недовольство во всех слоях непривилегированного населения начало прорываться в 1160-х годах в виде повсеместных мятежей и восстаний в провинциях (восстания в ряде регионов в 1162 г., мятеж на острове Чеджудо в 1168 г.). В конце концов, основное противоречие раннекорёского общества — между идеалом «регулярной» конфуцианской монархии и реалиями аристократического сословного господства — привело страну к масштабному восстанию военных 1170 г., изменившему ход корёской истории в целом.


Это восстание привело к власти новый, гораздо более широкий круг корёской элиты и суб-элиты, прежде всего офицеров и их дружинников. В этом отношении можно говорить о родственности событий 1170 г. социальному взрыву 889 г., сигнализировавшему крах привилегированной столичной аристократии чинголь и выход на историческую арену более широких слоев местной и низшей чиновной элиты. В обоих случаях речь шла о вооруженном перераспределении власти и собственности (прежде всего земельной) в пользу обделенных аристократическим режимом мелких и средних землевладельцев. Но, в отличие от позднесиллаской смуты, после которой централизованная власть не могла укрепиться на Корейском полуострове чуть ли не столетие, восстание военных в 1170 г. достаточно быстро (уже через два десятилетия) привело к формированию стабильного режима военной диктатуры, опиравшегося на более широкие социальные слои, чем аристократическое правительство Ыйджона. Корёское общество уже имело достаточно длительный опыт стабильной централизованной государственности для того, чтобы пережить шок и приспособить сложившуюся в ранний период бюрократическую систему к новым политическим реалиям.

Непосредственным поводом для переворота послужил инцидент в августе 1170 г. Государь и окружавшие его аристократы и евнухи устроили шумную пирушку в одном из монастырей в окрестностях столицы и для забавы приказали охранявшим их военным высокого ранга устроить состязание по кулачному бою. После состязания один из пьяных аристократов — и без того ненавидимый за роскошь и беззаконные захваты земель — начал издеваться над проигравшим офицером, надавав ему пощечин под общий хохот знати и евнухов. Подобные случаи бывали и до того — так, могущественный сын Ким Бусика, Ким Донджун, любил для забавы жечь офицерам свечами бороды. Однако издевательство аристократа над старшим по возрасту офицером было, по нравам корёского общества, слишком серьезным оскорблением. Трое старших офицеров — Чон Джунбу (1106-1179), Ли Ыйбан (? — 1174) и Ли Го (?-1171) — и до того собиравшиеся устроить переворот и уничтожить придворную аристократию, решили действовать. Подделав государев приказ, они собрали ненавидевшую чванную знать дворцовую охранную гвардию и распорядились «убивать всякого, кто носить гражданскую чиновничью шляпу». Солдаты с радостью принялись за исполнение долгожданного приказа — за несколько дней в столице были перебиты сотни чиновников, от придворной аристократии до писарей в ведомствах. Верхушка бюрократического общества была практически полностью физически уничтожена. Дворцовые сокровища и склады аристократических усадеб подверглись разграблению. Некоторые рядовые военные хотели убить и ненавистного народу Ыйджона с семьей, но новый хозяин столицы, всевластный военачальник Чон Джунбу, предпочел сослать государя с наследником на юг и возвести на престол брата Ыйджона, известного под посмертным именем Мёнджон (1170-1197). Новый ван был практически марионеткой в руках могущественных военных командиров. При формальном сохранении правления династии Ван Гона, государи Корё оказались отстраненными от реальной власти почти что на столетие. В корёской истории наступила новая эпоха: в обстановке небывалой со времен позднего Силла смуты целый ряд социальных слоев начал борьбу за повышение своего статуса.




Источники и литература:

А) Первоисточники:
1. Lee, P. Н. and de Вагу, Wm. Т. (eds.). Sourcebook of Korean Tradition. New York: Columbia Un-ty Press, 1997, Vol. 1, pp. 139-205, 217-225.
2. Rogers, M. С. «P'yonnyon T'ongnok: The Foundation Legend of the Koryo State» // The Journal of Korean Studies, Vol. 4, 1982-83, pp. 3-72.

Б) Литература:
1. Никитина M. И., Троцевич А. Ф. Очерки истории корейской литературы до XIV в. М., 1969. С. 5-151.
2. Choi, Byong-hon. «Toson's Geomantic Theories and the Foundation of Koryo Dynasty» // Seoul Journal of Korean Studies, Vol. 2, 1989, pp. 65-92.
3. Palais, J. B. «Land Tenure in Korea: Tenth to Twelfth Centuries» // The Journal of Korean Studies, Vol. 4, 1982-1983, pp. 73-205.
4. Rogers, M. C. «National Consciousness in Medieval Korea: The Impact of Liao and Chin on Koryo». — Rossabi, M. ed. China Among Equals: The Middle Kingdom and Its Neighbors, 10th-14th Centuries. Berkeley: University of California Press, 1983.
5. Shultz, E. J. «Military Revolt in Koryo: The 1170 Coup d'Etat» // Korean Studies, Vol. 3, 1979, pp. 19-48.
<<Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 5432