Глава II. Кем являлся тогда германский народ? — Хозяйственная деятельность эпохи.
|
загрузка...
|
Если мы теперь перейдем к вопросу: кем являлся тогда германский народ? — то ответ может быть только таков: германского народа в том смысле, какой мы ныне связываем с этим выражением, тогда вообще не существовало; существовал ряд небольших племен или народностей, которые жили в области, тянувшейся от Рейна до Вислы, от Дуная до Северного и Балтийского морей, и которых римляне обозначали общим именем германцев5. Сами они не называли себя так. Они вообще не имели общего обозначения и не сознавали своего близкого родства. Они не имели общего "национального чувства", т.-е. чувства, объединяющего их в одну нацию в противовес всем племенным различиям, которое часто приписывается им в виду Тевтобургской битвы. Римляне (Тацит) называют по имени около 45 различных германских народностей. По форме некоторых этих названий уже видно, что слова эти латинского происхождения. Надо думать, что римляне странно звучащие для них названия переделывали на римский образец (совсем так, как это мы теперь делаем с названиями варварских народностей внутренней Африки). И потому мы не можем знать, как эти племена сами называли себя. Но одно мы знаем, а именно, что различные племена относились друг к другу так же враждебно и чувствовали себя столь же чуждыми друг другу, как к кельтам и римлянам. Мало того, даже отдельные члены одного и того же племени не чувствовали особенно близкой связи между собою. Нередко даже бывало, что кто-нибудь переходил из одного племени в другое или даже к кельтам, к римлянам, и там поступал на военную службу, выступая против своих собственных соплеменников. "В общем уже при появлении первых подробных сведений Цезаря (50 г. до Р. Хр.) очевидно, что масса западных германцев (а только с ними Цезарь имел дело) распадалась на большое число политически совершенно независимых народностей", — говорит Лампрехт. Да и знаменитый "германский тип" — голубые глаза, светлорыжие волосы, белый цвет лица, высокий рост не представляют собою какой-либо специальной особенности германцев, — все народы севернее Италии и Греции описываются в таком виде древними, не исключая кельтов и славян. Таким образом, и эго отнюдь не служит доказательством более близкого родства германских племен между собою.
Весьма важно для понимания германской истории с самого начала со всей решительностью выступить против обычного предрассудка, будто первобытные германцы являлись единым народом с общим национальным чувством. В виду этого мы приведем буквально еще некоторые заявления Штейнгаузена. Он говорит:
"Во всяком случае, очевидно ранее распадения на политические самостоятельные группы, из которых каждая чувствует себя особым народом,.. Ничего нет характернее для начальной истории германцев, как вражда между племенами и сознание ими этой вражды.. Отсутствие такого общего народного сознания чрезвычайно облегчило также массовый прилив германцев на римскую службу... Постоянно проявляющееся стремление к самостоятельности отдельного индивида легко порывало узы, связывающие со всем народом. Интерес и выгоды отдельного лица побеждали интересы целого. Этим объясняется легкое отделение жаждущих добычи групп и частей племени, этим также объясняется и частый выход отдельных лиц из состава племени... Так становится понятен массовый переход на римскую службу германцев, как отдельными группами, так и одиночками. И если таким выходцам на службе у чужестранцев приходилось сражаться против собственного племени, то в этом не видели ничего постыдного".
Из того факта, что не существовало единого германского народа, явствует само собою, что не могло существовать и единой германской культуры, единого государственного устройства, единого образа жизни. Ведь сообщает же Цезарь, что отдельные племена далеко кругом себя превращали страну в пустыню, чтобы возможно более отграничиться друг от друга. Поэтому собственно приходится отдельно изучать и исследовать нравы и условия жизни каждого племени. Но, разумеется, римские источники сообщают нам об этом слишком мало. Они не вдаются в подробности, а большею частью говорят, поскольку касаются этих вопросов, просто о германцах.
В наши задачи входит получить представление о хозяйстве германцев того времени, т.-е. о том, чем они жили и как они добывали себе средства к существованию, затем об их общественном строе, т.-е. о группировке народа на классы и сословия, и, наконец, об их политическом устройстве.
Не следует представлять себе культуру германцев того времени слишком низкой. В сравнении с высоко цивилизованными римлянами они были варварами, и на римлян отличие их культуры от культуры их собственной, римской, произвело глубокое впечатление, которое наложило сильный отпечаток на их сочинения. Но это не должно вводить в заблуждение и заставлять нас ставить их на один уровень с современными австралийскими неграми. Произведенные с того времени находки и раскопки приводят нас к заключению, что германцы уже тогда имел» за собою весьма продолжительное историческое развитие, о котором, к сожалению, мы ничего не знаем. Лампрехт полагает, что ко времени Цезаря они прожили уже оседло "по меньшей мере тысячу лет, а скорее всего тысячи лет” в центре своей родины, каковы Померания и Бранденбург, и являлись "носителями внушающей удивление варварской культуры". Еще решительнее пишет Фукс:
Как доказано, около трех тысячелетий уже они занимались земледелием и скотоводством, почти два тысячелетия они знали уже бронзу и благородные металлы и были знакомы с их обработкой, много столетий знали железо; они ткали, строили дома, проводили дороги и имели торговые связи с востоком, югом и западом
Утверждение Фукса представляется рискованным, если иметь в виду, что если согласно указаниям письменных источников было развито скотоводство, то земледелие находилось еще в самой зачаточной стадия развития, а употребление железа было лишь весьма мало известным. Германцы держали домашних животных, питались мясом свиней, телят, овец, гусей, кур, яйцами, молоком и сыром, равно как и дикой дичью, одевались в меха, полотна и шерстяные ткани. На ногах они носили большею частью кожаные сандалии, а голову покрывали шерстяными шапками. Таким образом, они не только были опытными скотоводами, но умели также прясть, ткать, шить одежду и обувь. Напротив, в вооружении сказалось отсутствие железа. На юге и западе, т.-е. при соприкосновении с стоявшими на более высокой ступени культуры кельтами и римлянами, они имели на своих копьях железные наконечники, отчасти также целиком металлическое оружие. Вообще же оружие их большею частью выделывалось из дерева, камня, костей и рога, как и вообще еще пользовалось очень большим распространением исконное и примитивное оружие — топор, палица и праща.
Что касается поселений и жилищ, то не может быть сомнений насчет того, что германцы того времени еще не знали прочных, постоянных поселении. Здесь тоже, как и с "национальным чувством", надо покончить с сильно укоренившимся, к сожалению, предрассудком. Для того, чтобы изобразить сражение в Тевтобургском лесу в виде подвига в смысле современного патриотизма, нам рассказывают, что германцы освободили от римлян "родную землю", защищали "родной дом и очаг", причем незаметно внушается идея, будто они в самом деле обладали этими "домом и очагом", а может быть даже в течение ряда поколений жили на одном и том же месте в доме, унаследованном от отцов. Это совершенно ошибочно. Не только позднейшая история, которая в течение пятисот последующих лет протекала в вечном, не знающем перерыва переселении народов, заставляет нас делать вывод, что германцы и в первобытное время вели жизнь кочующих пастухов и охотников, но и современные источники не допускают никакого другого толкования. Правда, из рассказов Цезаря видно, что он говорит о постоянных поселениях отдельных племен, из которых они часто вытеснялись другими племенами, так что им приходилось тогда пускаться в странствия в поисках за новыми местами для поселения. Но факты, которые он рассказывает, говорят как раз, что они вообще после короткого промежутка времени отправлялись странствовать. О свевах он говорит, что они "ради обработки полей не остаются дольше года на одном месте". Они затем вынудили другие племена кочевать, а именно убиев, усипетов, тектеров, которые в свою очередь вытеснили за Рейн менапиев. Это отнюдь не говорит о прочном поселении на одном месте на долгое время. Страбон (60 до Р. Хр. — 20 после Р. Хр.), живший непосредственно после Цезаря, рассказывает, напротив, вполне определенно о легкости, с какою все эти народы (свевы, германдуры, лангобарды) переселяются с места на место. В своих хижинах они всегда имеют запас продовольствия, необходимый лишь на один день. Они питались, как кочевники; и затем он говорит буквально: "подобно последним, все свое имущество и утварь они нагружают на телеги, и двигаются вместе со своими стадами, куда глаза глядят". Наконец, у Тацита, писавшего, правда, 150 лет спустя после Цезаря, можно заметить известный прогресс в жилищах германцев. Но все же их поселения все еще примитивны. Городов они не знают, не знают они также прочных и связанных друг с другом поселений. "Они поселяются в одиночку и независимо друг от друга, где имеется источник воды, пруд и лес... Каждый вокруг своего дома оставляет свободное место*. Но они уже имеют дома из необтесанных бревен, которые местами покрываются подкрашенной землей, так что дома кажутся разрисованными. При доме имеются под землею подвалы для запасов, а также устраивается более теплый приют на зимнее время. Таким образом, мы можем допускать за время от Цезаря до Тацита слабое развитие в сторону более прочных поселений, но не более.
Однако, и в эпоху Тацита дом в конце-концов сводился к простому огораживанию места для жилья бревнами, обмазыванию последних глиной и покрытию этого огороженного места крышей. Еще не существовало разделения внутреннего помещения на отдельные комнаты. Посреди такого жилища находился очаг, затем там были грубые скамейки и столы, а также всякого рода простая домашняя утварь, преимущественно из дерева и глины, но отчасти также из бронзы и стекла.
Если же мы обратимся теперь к важнейшей стороне хозяйственной жизни того времени, к труду, то надо будет не упускать из виду, что рабочая сила мужчин была занята главным образом охотой и войной. В виду необычайного обилия диких зверей в первобытных германских лесах, жизненной необходимостью являлось быть постоянно настороже против медведей и волков, против рыси и лисиц, а также против диких кабанов. К тому же охота в значительной мере удовлетворяла потребность в пище и одежде (меха). Равным образом война в те минувшие времена часто представляла собою хозяйственную деятельность, поскольку вела к захвату чужого скота и иного добра для собственного существования.
Но если отвлечься от охоты и войны, то окажется, что работали весьма мало. Еще совсем не знали регулярного труда. Только непосредственная нужда заставляла людей добывать то, в чем в данный момент они ощущали недостаток. Мы застаем у германцев того времени преобладание производства для собственного употребления в том смысле, что каждое домохозяйство само добывало и производило все ему необходимое. При этом существовало некоторое разделение труда в том смысле, что женщины занимались культурой растений и их обработкой, а следовательно также размалыванием зерна, печением хлеба, прядением, тканьем и т. д., причем им в этом помогали несвободные; на мужчинах, напротив, кроме охоты и войны, лежал уход за скотом, который они тоже в большинстве случаев сваливали на несвободных.
Тем не менее уже в древнейшие известные нам времена мы встречаем начатки профессиональной ремесленной деятельности. Весьма рано из домашнего хозяйства выделились кузнецы. В особенности рано появились оружейники, т.-е. люди, главное занятие которых состояло в этой работе. Точно так же появились горшечники, уже потому, что их деятельность была связана с наличностью пригодной для этого глины, которая не у всякого имелась под рукой. В силу той же причины добыча соли из соляных источников стала отчасти особой профессией. Наконец, сообщают, что в обработке дерева, в качестве плотников, резчиков, бочаров, многие германцы уже тогда проявляли большое искусство.
Само собою понятно, что с такой примитивной ремесленной деятельностью должна была быть связана примитивная торговля: так, занимающийся изготовлением глиняной посуды, должен был все излишке сверх своего собственного потребления предоставлять другим в обмен на иные продукты. Но гораздо большее значение имела торговля, которую вели иностранные торговцы, римские и галльские, разъезжая по стране и выменивая на южные продукты янтарь, меха и другие продукты, которых не имели на юге.
Земледелие в жизни первобытных германцев играло весьма подчиненную роль. И Цезарь и Тацит делают по этому поводу несколько замечаний, но приводимые ими указания весьма темны. Однако, во всех этих случаях говорится о ежегодном разделе пахотной земли. Мы во всяком случае должны заключить отсюда, что германцы того времени уже не вели вполне кочевого образа жизни, как, например, патриарх Авраам, но что они постоянно задерживались в какой-либо определенной местности на более или менее продолжительное время, по меньшей мере на один год, и там наряду со своим скотоводством также обрабатывали землю. Но решающее значение оставалось за потребностями скотоводства и охоты, так что скоро снова приходилось менять место жительства. Тем не менее, перемена в таком положении должна была начаться как раз в тот период, в который луч истории впервые падает на германцев. Как раз под предводительством Цезаря могущество Римской империи впервые поставило пределы дальнейшему распространению германцев на юг и на запад. Но без такого постоянного распространения, без постоянного кочевания народ, быстро размножающийся, не может жить одним скотоводством и охотой. А германцы были плодовиты. Как говорит Ламперхт, "римские историки постоянно с завистью сообщают о бесконечной плодовитости этой нации. Леса Запада казались им неисчерпаемыми в отношении человеческого материала; народы, которых давно уже считали уничтоженными, неожиданно появлялись опять, располагая многими десятками тысяч (?) воинов, и пограничные племена, так часто опустошавшиеся войною и ссылкой, все же оставались прежними опасными врагами".
Лампрехт, впрочем, ошибается, говоря о "десятках тысяч" воинов. Точные исследования в последнее время доказали, что при исторически установленном образе жизни германцев речь могла идти самое большее о тысячах, а очень часто даже только о сотнях воинов. Но это ничего не изменяет в факте их непрерывного размножения. И так как для растущего населения нельзя было уже по произволу захватывать новые земли, то не оставалось ничего другого, как заняться более интенсивной обработкой полей. Однако, это развитие растянулось на чрезвычайно продолжительное время. Для германцев, согласно Ламперхту, середина третьего столетия является тем временем, "когда те германские племена, которые впоследствии должны были образовать германскую нацию, начали предпринимать первые попытки приобрести длительную оседлость и окончательно перейти к земледелию". Таким образом, в первобытное время можно проследить лишь первые зачатки земледелия, а отсюда явствует, что тогда не могла также существовать частная собственность на землю, не могло даже существовать и самое понятие о ней.
5Предполагается, что это первоначально было названием лишь одного отдельного племени, которое раньше других пришло в соприкосновение с кельтами, что слово это не германского, а кельтского происхождения. Неизвестно, что собственно оно обозначает. Некоторые утверждают, что оно значит "восточный сосед".
<<Назад Вперёд>>
Просмотров: 6806