Глава 4. Национальное возрождение и революция 1848 — 1849 гг.

загрузка...

Хорватские земли в 90-х годах XVIII в. были раздроблены на несколько областей. Провинциал, то есть гражданская часть, делился на изолированные друг от друга собственно Хорватию (Загребская и соседние жупании) и Славонию (или Нижнюю Славонию). Между ними вклинивалась территория Военной границы с г. Беловар. С 1751 г. Славония посылала делегатов в венгерское государственное собрание, то есть была тесно связана с Венгрией, но одновременно была представлена и в хорватском саборе. Такое положение создалось вследствие длительного спора между Венгрией и Хорватией о принадлежности Славонии. Кроме того, под командованием бана с 1790 г. была Банская граница (два полка: Глинский и Петриньский). Военная граница в целом с Хорватией связана не была и составляла особую административную область (но по «историческому праву» Граница принадлежала Хорватии, т. е. последняя «право» на нее не утеряла). Хорватско-славонская граница (18722 кв. км) всего на четверть уступала по территории Провинциалу. Это была экономически самая отсталая часть комплекса хорватских земель.

В 1786 г. на хорватских землях было создано Венгерское приморье от Риеки на юг — им ведал венгерский губернатор [11].

Границы Далмации (12 тыс. кв. км) с первой трети XVIII в. были стабильны. Это была в хозяйственном отношении заброшенная земля под властью Венеции. Дубровницкая республика (4022 кв. км) оставалась фактически самостоятельной под верховной властью султана; экономика ее (мореплавание, судостроение, ремесло) во 2-й половине XVIII в. переживала подъем. Истрия (3160 кв. км) была разделена на австрийскую часть, административно входившую в состав Крайны, и большую венецианскую часть.

«Ядром», «очагом» всех этих областей была собственно Хорватия: здесь имелось собственное дворянство, поэтому хорваты считались «политической нацией», имевшей определенное место в политической жизни Венгерского королевства и монархии Габсбургов, а страна — так называемые «муниципальные права», то есть автономию. Но воздействие этого ядра на остальные земли еще было незначительным.

Собственно Хорватия в 1787 г. насчитывала 648,4 тыс. жителей. В восьми ее «королевских городах» имелось около 11000 взрослых мужчин. В Хорватии был 9121 дворянин (также имеются ввиду взрослые мужчины). В Загребе насчитывалось 2815 жителей (в общине Градец), и он отставал от Риеки (5922 жителя), Вараждина (4,8тыс. человек) и Копровницы (3,4 тыс. человек). В Карловаце имелось 2733 жителя. ¹

В 1790 г. дворянство торжествовало: «конституция» была восстановлена. Первым актом сабора было признание Венгерского Наместнического совета правительством Хорватии (фактически венгерские власти стали управлять Хорватией еще при Марии Терезии в 1779 г.). Хорватские господа рассчитывали этим актом — союзом с мощным венгерским дворянством — обезопасить себя от возможных новых «опытов» абсолютизма. Было решено, что особый, отдельный военный налог для Хорватии будет определять (при участии хорватских послов) государственное собрание Венгрии. Было предложено, чтобы сабор восстановил старинное право представлять королю четыре кандидатуры банов, а бан — право созывать сабор. Но это предложение император-король не утвердил. Итак, сабор в интересах дворянства отказался от административной и финансовой самостоятельности Хорватии, но сохранил так называемые «муниципальные права», то есть некоторые привилегии: Хорватия и Славония - особая часть земель венгерской короны со своими законами; во главе королевства — бан, управляющий совместно с сабором; сабор имел право формулировать законы и предлагать их королю; до 1790 г. сабор определял налоги и количество поставляемых рекрутов; на государственное собрание Венгрии сабор посылал двух нунциев, т. е. послов (oratores regni), и нотария; Триединое королевство имело свой апелляционный суд, в старину после него можно было обращаться за окончательным решением к королю; Хорватия платила половину налога в сравнении с Венгрией; с 1741 г. Хорватия была освобождена от воинских постоев; хорваты сами командовали своим ополчением, Хорватия могла покупать соль по дешевой цене (соль в большом количестве требовалась для скота, а также для обработки мяса. — В. Ф.); сама решала вопросы, связанные с верой; сама определяла официальный язык [3].

Было решено, сохранив латынь как официальный язык, в войске употреблять nationale idioma croaticum, то есть хорватский народный язык наконец, правительство и войско были обязаны приносить присягу как королю, так и nationi Croatae (хорватскому народу).

В Венгрии и Хорватии крестьяне фактически остались в прежней феодальной зависимости, это было самое главное. (Для вступления в силу указа Иосифа II от 1785 г. требовалось одобрение его государственным собранием.) Урбарий Марии Терезии от 1780 г. сабор также не признал и отказался утвердить религиозные и гражданские права протестантов (тем самым устраняя конкуренцию венгров в Хорватии). Но венгерское государственное собрание 1790/91 гг. и император-король Леопольд утвердили только закон о церкви и военном налоге.

Государственное собрание, справедливо считавшее, что венгерский язык — преграда германизации, а национальное государство — преграда централизму, потребовало введения венгерского языка (вместо латыни) повсеместно в Хорватии и Славонии, в том числе в школах. Хорватское дворянство протестовало. Кроме того, мадьяры хотели включить Славонию в состав Венгрии. Вопросы о языке и Славонии дискутировались до 1848 г. Король ограничился разрешением вести протокол венгерского собрания параллельно: по-венгерски и по-латыни.

Но посол Н. Шкерлец защищал латынь как официальный язык [3] и принадлежность Славонии хорватам. Доказательства со ссылкой на «историческое право» здесь были основой, но Шкерлец уже говорил о национальной гетерогенности Венгрии и «распространенности славянского языка». «Уступить чужому языку — явная печать рабства...» Священник Т. Брезовачкий, драматург, в 1790 г. выступил резче. Он клеймил всех, кто жертвовал самостоятельностью страны и ставил народу «ярмо на шею», помогая «стереть хорватское имя и народ хорватский» (хорватским он уже называл все Триединое королевство). Он искал опору во всем «славянском» народе. Но против союза с Венгрией не возражал. Крижевацкая жупания в 1790 г. грозила Венгрии ответом «на родном хорватском языке».

Это были мысли, присущие зарождению национальной идеи. Именно тогда (1790 г.) Королевская академия наук обратилась к сабору с предложением преобразовать ее в университет. Весьма показательно, что она ссылалась на идущую войну с Турцией и возможность освобождения Боснии и Сербии: быть может, ощущалась потребность единого литературного языка для югославян или грядущая необходимость в большом числе чиновников на Балканах. А хорватский сабор предложил ввести изучение «иллирского языка» во всей Венгрии.

В 1792 г. Ф. Богданич, славонец, просил в Вене разрешить издание еженедельника на народном языке для Хорватии, Славонии и Далмации — кириллицей и латиницей — причем штокавщиной — с целью совершенствования языка и популяризации отечественной истории. Разрешение было дано, но журнал не появился. Неудачей кончились еще некоторые попытки.
Сложность состояла в том, что в собственно Хорватии был распространен кайкавский диалект (и незначительно — в Приморье — чакавский;

названия произведены от слова «что»: «што», «кай» и «ча»), а в других хорватских землях, как и среди сербов, — штокавский, наиболее развитый, богатый и распространенный. Чтобы наладить школьное преподавание, а тем более ввести родной язык в качестве официального, требовалось его стандартизировать. Это — одна из сложных задач, которые предстояло решить хорватам.

Но, кроме того, во время Французской революции хорватское дворянство не хотело терять связей с Венгрией. В 179! г. сабор решил факультативно ввести венгерский язык в хорватских школах.

С 1792 г., с началом войны с Францией, венгерское и хорватское дворянство сплотилось с двором. Сабор даже добивался, чтобы в Хорватии не действовал венгерский закон о возможности крестьянского перехода. В ответ на ужесточение реакции в 1794 г. оформился заговор, традиционно именуемый в литературе «якобинским». Во главе его стал бывший монах-францисканец, а теперь агент венгерской тайной полиции Игнац Мартинович, ставший осведомителем, чтобы таким образом доводить до императора свои соображения по реформированию королевства. Вскоре заговор был раскрыт, пятеро лидеров, в том числе Мартинович, выдавший властям планы тайного общества, были казнены. В Хорватии их сторонником был чиновник Йосип Краль, покончивший самоубийством перед арестом. В Загребе в 1794 г. была вывешена листовка со стихами в честь французов,«... воюющих за весь свет». Бог за них — говорилось здесь. Стихи имели острый антифеодальный характер. В 1796 г. такая листовка появилась вновь.

Тогда же (1794 г.) епископ Максимилиан Врховац основал в Загребе типографию, печатал латинские, немецкие и особенно народные (кайкавские) книги. Была издана немецкая грамматика хорватского языкам перевод «Робинзона Крузо» — «из любви к отечеству и его славному языку». Наконец, вышло одно из важнейших тогдашних сочинений «Основы торговли зерном» Й. Шипуша (1796 г.) из Карловаца. Между прочим, автор упомянул о пользе создания единого литературного языка — ибо это условие национального единства [4].

Немногочисленные хорватские интеллигенты-просветители (Врховаи и др.) мечтали о присоединении к Хорватии Далмации, где Наполеон положил конец венецианскому господству (1797 г.). В Далмации среди горожан тоже были сторонники Франции. В Сплите раздавались призывы к революционной борьбе, в листовках сатирически изображалось духовенство.

Еще до Кампо-Формийского ² мира 1797 г. австрийцы начали оккупацию Венеции и ее бывших владений. Крестьяне пытались добиться перемен (снижения или отмены повинностей), и кое-где это им до прихода австрийцев удалось. На о. Брач народ «отменил» патрициат, а все повинности стал нести в пользу общины. Австрийские войска быстро подавили это движение. Но в советы патрициев были введены и горожане, получившие доступ к публичным должностям.

Часть образованного клира и патрициата желала присоединения Далмании «к венгерской короне», где имелась дворянская конституция и господа не платили налогов. С этим были согласны и францисканцы, и часть православных монахов во главе с викарием Г. Зеличем, уже ранее поддерживавших связь с иерархией Хорватии. Генерал М. Рукавина, командовавший австрийскими войсками, хорват, обращался к населению с манифестами на родном языке и тоже призывал народ поддерживать «венгерского» короля (то есть законного еще с XVI века!), за что получил выговор. Епископ Врховаи и сербский митрополит С. Стратимирович пытались посредством духовенства агитировать за присоединение Далмации к Хорватии, ходатайствовал и загребский сабор. Но все было напрасно, Вена держала Далмацию в своих руках. Император и король Франц в 1802 г. запретил всякие ходатайства о судьбе Далмации [5|.

Дубровник в этой ситуации «спасся» ввиду сюзеренитета султана, а в оккупированной Боке ощущалось стремление присоединиться к Черногории.

Сохрани в советы патрициев и горожан, новая власть дала возможность простонародью через советы горожан несколько влиять на администрацию (и Далмации и Истрии). Итальянский язык в управлении был сохранен, и власти стали открывать в большинстве городов итальянские основные школы. Гимназия была открыта только в Задаре, а хорватский язык остался лишь в глаголяшских семинариях в Задаре и около Омиша. Впервые в истории Задара в 1797 г. здесь была открыта типография.

В 1802 г. государственное собрание Венгрии отменило решение 1791 г. о половинном военном налоге с Хорватии (media dica) и решило рассматривать налог с Хорватии вместе с венгерским, да еще повысило его. В 1804 г. Венгрия «уступила»: рассмотрение снова стало раздельным, но о media dica уже речи не было. В 1805 г. государственное собрание постановило перевести судопроизводство во всем королевстве на венгерский язык. Протест хорватских нунциев и епископа Врховаца (в палате господ) заставил исключить Хорватию из действия этого закона. Врховаи заявил, что иначе хорваты введут у себя «иллирский язык» (штокавское наречие). Так далеко хорватское дворянство не шло, но венгерского языка не знало, а потому решительно протестовало против проекта. А дальше не шло не только потому, что в Хорватии и Славонии не было стандартного языка. Все дворянские грамоты, документы на землю были на латыни (без латыни, писал сабор в 1805 г., «пропали бы культура и народ, который бы не понимал своих прав и законов»!). Кодекс Вербёци (XVI в.) был на латыни...
Что касается языка литературы, то последними достижениями на кайкавщине были две драмы Т. Брезовачкого(1804, 1805), позднее этот диалект оказался в полном упадке. Уже с XVI в. наблюдается усвоение авторами, писавшими по-кайкавски, элементов штокавщины, а в XV1U в. штокавщина в основном стала стандартным языком большинства хорватского народа. Но традиции старого еще держались...

В начале XIX в. интерес к языку развивался и выдвигались разные идеи, как помочь единству правописания [2]. В 1801 г. францисканец Й.Стулли издал в Буде первый том большого словаря всех наречий «иллирского» языка. Истранин Й. Вольтич издал в Вене словарь (1803 г.), где разработал славонское правописание, то есть штокавщину, наилучшим образом приспособив ее для хорватского письма. Как меценат, много способствовал языковым исследованиям епископ М. Врховац. В 1805 г. он осмелился завить, что введение «иллирского» языка в общественную жизнь Хорватии «возможно».

Врховац занимался и экономикой. Большой водный путь Дунай - Сава—море, ставший с середины XVIII в. основной магистралью Хорватии, вдоль которой в основном росла хорватская буржуазия, он стремился усовершенствовать и в 1801/02 гг. выдвинул план регулирования р. Купы (чтобы сделать ее судоходной почти до Риеки), а когда идея не удалась, убедил генерала Ф. Вукасовича проложить Луизинский тракт [6], по которому уже с 1810г. стали возить товары к морю телегами (прежняя Каролина для этого не годилась). Дорога получила особое значение для вывоза леса, зерна, скота и др. из Венгрии (особенно Воеводины), Славонии, Хорватии, Боснии, Сербии. Последняя треть XVIII в. — время быстрого подъема хорватской торговли, возобновившейся после наполеоновских войн.

В 1804 г. Австрия официально стала империей, а венгерско-хорватский король и эрцгерцог Австрии Франц — не только выборным императором Священной Римской империи Францем II, но и наследственным австрийским императором Францем I. Правовое положение Хорватии при этом не изменилось.

После Аустерлица Австрия по Пресбургскому миру ³ (26.12.1805) утеряла все приобретения на юге. Истрия и Далмация вошли в состав Итальянского королевства. В районе Боки войну с французами продолжала Россия при поддержке Черногории. Но по Тильзитскому миру (1807) Дубровник (1808) и Бока перешли под власть Франции. Все владения Франции на Адриатике возглавлял генеральный провидур в Задаре. Далмация была разделена на четыре дистрикта (округа), состоявших из кантонов. Такое же деление было введено южнее Неретвы. Это был разрыв со средневековым коммунальным устройством с его сословными привилегиями. Было установлено равноправие граждан перед судом и законом.

Но сохранился феодальный колонат. Лишь в Далматинской Загоре, где колоната не было, а земля ранее принадлежала государству, участки были переданы в собственность крестьян (налог в натуре сохранился). В 1808 г. введена единая таможенная система. Строились дороги — особо важный «Наполеонов путь» от Книна до Дубровника. Венецианский ученый Винченцо Дандоло, генеральный провидур, уделял большое внимание экономике заброшенной страны (разведение лесов, осушение болот, устройство колодцев; были введены посадки картофеля, лука, табака, льна и др.). Были открыты ремесленные школы, а в Сплите — Земледельческая академия.

Но морская блокада погубила судоходство и торговлю Далмации, а война требовала контрибуций и займов, бесплатных работ и т. п. Многие церкви и монастыри были закрыты. Церковь была подчинена государству. Но православная церковь стала независимой от католической иерархии и в 1810 г. получила «славяно-греческого» епископа.

В 1807 г. по указу Дандоло было открыто 23 начальных школы с обязательным посещением, 8 средних школ и 2 лицея (в Задаре и Дубровнике) для подготовки юристов, врачей, инженеров и др., но из-за нехватки средств эта реформа не осуществилась. Все преподавание велось на итальянском языке, причем о хорватском языке не думали ни родители, ни общины. Но обойтись без него было невозможно. Издавалась двуязычная газета «11 regio Dalmata-Kraljski Dalmatirv» (12 июля 1806 - 1 апреля 1910 г.). Редактор хорватской части доминиканец Никола Будрович старался сделать «харвацки» язык чистым и годным для официальных материалов. Военный комендант генерал А. Мармон очень заинтересовался хорватским языком и поддержал ученых: Й. Стулли издал еще часть своего словаря (1806), Ф. Аппендини (1808) — отличную грамматику («Сгатmatica della lingua illirica»).

Между тем хорватский сабор в 1802 и 1807 гг. поднял вопрос о воссоединении «этого союзного королевства» (Далмации), а в 1808 г. подчеркнул, что Риека — «город и порт» — часть Хорватии. То же утверждала и Венгрия... В 1807 г. Венгрия вновь потребовала введения венгерского языка как официального в Хорватии и даже обучения латыни по-венгерски. Снова протест хорватских нунциев заставил вопрос отложить. Но хорватское дворянство еще не думало о национальной культуре [2].

В 1807 г. в Среме взбунтовались сербские крестьяне («Тинанова буна»), причем проявилось тяготение к свободной Сербии. Властям пришлось несколько смягчить феодальный гнет (ограничить барщину сверх нормы). Волнения в Вировитиикой жупании (1806—1809) тоже дали некоторые результаты. Для Военной границы в 1807 г. в Граце был учрежден институт, готовивший «Oekonomieoffiziere» для руководства хозяйством.

Основу всего дальнейшего развития Границы положил в 1807 г. новый (после 1754 г.) «Основной закон о Границе» (Grenzgrudgesetz). Земельный участок остался военным леном, но еще более была подчеркнута его неотчуждаемость. Владение граничар было разделено на «основное» (Stammgut) и «дополнительное» (Uberland), которое можно было отчуждать. Величина лена — в Славонской и Вараждинской границе 24 ютра пахоты и 10 — луга, а в Карловацкой и Банской границе 18 и 6, но граничар мог служить, имея 14 полного лена (только stammgut). Каждый дом имел приусадебный участок — 1 ютро. Но по решению суда землю можно было продать за долги, кроме того, она отбиралась, если не обрабатывалась 4 года. Особое внимание уделялось задруге (Haus-Kommunion) — основе всей системы. Все члены ее признавались равноправными совладельцами (в отличие от 1754 г.). И меть хозяйство вне задруги запрещалось; от заработка на стороне половину следовало отдать задруге. Общий доход делился поровну на всех, только старейшина и «хозяйка» (старшая над женщинами) получали вдвое. Раздел задруг запрещался, но начальство могло разрешить раздел, если каждая часть (дом) получала Алена. Был введен единый налог — поземельный, кроме того, граничар был обязан работать на казну и на общину (повинность зависела от площади участка). От этой работы можно было откупиться. Но граничар был обязан работать за плату до 12 дней, а каждый дом — три дня работать с упряжкой. «При крайней необходимости» могли заставить и больше. Торговля скотом и плодами разрешалась, как и занятие ремеслом (но не в цехе).

Закон отразил развитие имущественного неравенства на Границе и открывал кое-какие возможности для развития капитализма. Упоминаются безземельные, они платили 4 форинта налога. Закон 1807 г. — первый документ, в котором подробно описана жизнь Военной границы, в том числе задруга. Впрочем, специалист полагает, что задруга — сохранившаяся с древности патриархальная семья [7].

Шёнбруннский мир 1809 г. расширил власть Наполеона над югославянскими землями Австрии (Хорватией южнее Савы, Карловацкой и Банской границей, частью Словении). Генерал-губернатором вновь созданных «Иллирийских провинций» Французской империи стал маршал А. Мармон. Столицей был Лайбах, совр. Любляна. Новые власти сохранили феодальные отношения, устранив лишь повинности, связанные с личной зависимостью кметов (подношения, работа в доме господина), а также помещичий суд; дворянство было обложено налогом. Но в 1809 г. явно проявившиеся надежды «на француза» у крестьян районов крепостного земледелия (южнее Савы), попавших под власть Наполеона, свидетельствовали о том, что идеологические основы феодализма уже были подорваны. В Истрии и Далмации отменили древнюю церковную десятину Суд был отделен от управления и были отменены цехи. Морская блокада вызвала нищету и голод в Далмации, в Хорватии торговля по сухопутью развивалась (возили хлопок из Турции в Триест; удержалась торговля зерном). Это способствовало развитию слоя буржуазии. Однако француз опирались лишь на узкий слой богатых горожан и чиновничества. Школы во множестве закрывались из-за бедности. Но вышла третья часть итало-иллиро-латинского словаря (1810 г.). А в 1812 г. священник Шиме Старчевич издал «Новый иллирский словарь», явившийся большим достижением филолога. Кроме того. Старчевич усовершенствовал «славонское» (то есть штокавское) правописание, упростив его и сделав последовательным. Все это подготовило языковую реформу 30-х годов.

В 1811 г. венгры вновь потребовали ввести венгерский язык как предмет во все школы Хорватии, в течение шести лет перевести на него преподавание, в течение же 10 лет — все учреждения. Хорваты не возражали только против преподавания его как предмета.

В 1813 г. австрийцы заняли Иллирийские провинции. Далмация формально стала частью Триединого королевства Хорватии, Славонии и Далмации, но вплоть до развала державы Габсбургов в 1918 г. так и не воссоединилась с Хорватией. Ввиду ее стратегического значения австрийское правительство подчинило ее непосредственно Вене. В 1816 г. Франц I создал из-за савской Хорватии, освобожденной от Наполеона, «Королевство Иллирию», стремясь сохранить эти земли в составе Австрии. Среди хорватов и венгров это вызвало бурные протесты. После шести лет борьбы засавские районы были воссоединены с Хорватией (1822 г.).

Далмация в составе монархии Габсбургов вновь приобрела статус «королевства». В ее состав кроме бывшей Венецианской Далмации вошли Дубровник и Бока Которская, ранее — венецианское владение. В середине XIX в. примерно 1/4 населения провинции (всего около 400 тыс. человек) были католиками (приморская полоса, острова, в основном — города) и около 1/4 — православными (компактное православное население составляло большинство в Боке, а также в хинтерланде, занимаясь сельским хозяйством и торговлей), до 3% составляли итальянцы (примерно 15 тыс. жителей). Итальянский язык знали горожане — купечество, моряки, духовенство, чиновничество, учителя и др. — всего до 50 тыс. человек. В их руках находилось управление провинцией, и они придавали Далмации «итальянский облик».
После наполеоновских войн во всей монархии Габсбургов был установлен жесткий («меттерниховский») полицейский режим. Для господствовавшего тогда «духа» характерна сентенция императора венским профессорам: мне философы не нужны, вы должны делать то, что я скажу...

Помещики повышали барщину; голод и нищета — следствия войны — затронули даже дворян. Кметы пытались переходить в граничары или в государственные крестьяне. Отказы от барщины вызывали полицейские расправы (наказание палками). В феврале 1816 г. в Пожегской жупании солдаты убили 20 волновавшихся крестьян, многие были осуждены на наказание палками и тюремное заключение, а их лидер казнен в Вене.

Целый ряд таких движений был направлен против феодальной эксплуатации.

В 1822 г., когда засавские районы были воссоединены с Хорватией, была снята и отделявшая их таможенная граница, облегчен доступ к морю. С 1821 г. в связи с греческим восстанием и закрытием проливов стала процветать венгерская и хорватская торговля зерном. Увеличивался вывоз поташа, с 1824 г. началось массовое производство дощечек для винных бочек (вывоз во Францию). Вывозился строительный лес — в Горском котаре возникли многочисленные лесопилки (на водной энергии). Развивалось производство стекла, сахара, шелка и др. — в основном на внешние рынки. Как и в XVIII в., ряд мануфактур появился в имениях магнатов. Но крупнейшие мануфактуры были в Риеке, в том числе по производству сахара (еще в 1750 г. основана голландцами), бумаги (с 1821 г.) - здесь было занято более 100 рабочих. Другим центром мануфактур стал Вараждин. Риека была связана не с хорватским, а с внешними рынками. Важными характеристиками мануфактурного дела в Хорватии были отсутствие текстильного производства и решающая роль иностранного торгового капитала. Кроме трех дорог к морю, в 1827 г. начали строить путь через Велебит из Госпичадо Оброваца.

Развитие внутреннего рынка проявлялось в росте числа ярмарок и городского ремесла, хотя восстановление цехов в 1813 г. затормозило это развитие. Об общенациональном рынке говорить еще нельзя [2]. Но скромное экономическое оживление подготавливало организованное национальное движение.

Финансовые трудности заставили Франца созвать в 1825 г. государственное собрание Венгрии. Хорваты поручили своим послам требовать воссоединения Далмации и Вараждинской границы, равноправия в уплате таможенных сборов на границе с австрийскими землями; особенно хорваты настаивали на запрете переселения крестьян за пределы Хорватии- Славонии (при росте рынка ощущалась нехватка работников). Относительно Далмации государственное собрание поддержало хорватов, а по поводу Военной границы Государственный совет в докладе императору возражал ввиду опасного для государства возможного усиления Венгрии. Проблема Границы (до ликвидации последней в 1871 г.) рассматривалась с точки зрения австро-венгерских отношений.

Государственное собрание вновь пожелало ввести венгерский язык в школах и учреждениях Хорватии, однако, уступив хорватским послам, согласилось на его обязательное преподавание (тогда как хорватский язык еще не преподавался). Но это означало нарушение муниципальных прав, и посол Й. Кушевич указал, что венгры вообще не имеют права обсуждать проблему языка. Хорватский сабор в 1827 г. сам решил ввести обязательное преподавание венгерского языка, то есть путь ему в хорватское общество был открыт. Венгерский язык был бы полезен дворянам — чиновничеству, но в борьбе против мадьяризации сабор пошел на уступку. Одновременно он решительно защищал муниципальные права, т. е. привилегии хорватского дворянства. Впервые в истории было поручено специальной «депутации» собрать все «statuta etjura municipalia». Далее, венгерское собрание, поскольку гражданство Венгрии и Хорватии едино, постановило ограничиваться одной присягой для Венгрии и «partes subjectae» (подчиненных земель — Хорватии и Славонии). Хотя обычно применялась формула «partes adnexae» (присоединенные области).

Сабор 1827 г. упорно отстаивал особое государственно-правовое положение Хорватии (до тех пор сабор сам принимал присягу на подданство) и, как и в течение всего Средневековья, возражал против «partes subjectae».

Но сабор был далек от национальной идеи. Она стала уделом нового поколения.

С конца 20-х годов начинается некоторое оживление школьного дела. В Истрии школы открывались только в местах пребывания настоятеля сельской церкви. В Далмации — в основном в городах: в 1830 г. их было 7 «высших» (средних) и 25 «низших». Все это — на итальянском языке [8|. Австрия усиленно итальянизировала Истрию и Далмацию. В Хорватии школьное дело было запущено. Дети были заняты сельским трудом. В 1834 г. в Хорватии было 25 начальных (тривиальных) школ, в Славонии — 37. Новые открывались очень медленно. На Границе условия были благоприятнее. В восьми полках в 1834 г. имелась 151 школа, из них в 81 преподавание шло на родном языке. В Хорватии и Славонии, включая Границу, было 7 гимназий, в том числе одна на Границе. Преподавали в них по- латыни, а в одной (в Карловаце) по-немецки. В Загребе имелась «архигимназия», где 6 лет гимназического курса были соединены с 2 годами академии — здесь учили философии и праву.

Королевская академия наук в Загребе возникла в 1776 г. после закрытия иезуитской академии и была высшей школой в Хорватии [9]. Окончившие философский факультет переходили к изучению теологии или права. Наряду с иноземными университетами академия была главным рассадником хорватской интеллигенции. С 1790 по 1830 г. в ней окончило курс философии 2191 чел. Три четверти из них — из собственно Хорватии (в том числе из Загреба 15%), Меджумурья и соседних районов Границы, из Славонии — 7,7% (171 ученик), а из Далмации и Истрии — единицы. Учащиеся все в большей мере были выходцами из горожан: в пятилетии 1826—1830 гг. — 62%, росло и число крестьян — в эти же годы 25,6%. Резко падало число выходцев из дворян. «Плебеев» в поколении, окончившем в 1830г., было более 87% [10]. Общее число студентов с 1785 по 1828 г. возросло с 93 до 686 [11]. Большинство «философов» шло в духовенство (к 1830 г. — 62%), а остальные — в основном в чиновники. Однако именно поколение, учившееся в 1826—1830 гг., дало основные кадры деятелей национального возрождения. Преподаватели академии были хорваты или хорватизованные немцы или венгры. Уже в 1790 г. они поставили вопрос о преобразовании академии в университет. Это поддержал и сабор (снова в 1845 г.), но пока что без результата. ⁴ В 1818 г. академия открыла свою библиотеку (примерно 10000 книг) для публики, в 1819 г. обратилась с призывом пополнять ее фонды, особенно материалами по истории отечества. Инспектор школ граф. Й. Сермаж выдвинул мысль основания Национального музея.

Несмотря на скромный уровень преподавания, «Королевская академия наук» создала интеллигенцию почти во всех хорватских землях. Она способствовала упрочению значения Загреба и собственно Хорватии («королевства») как национального ядра, центра, откуда национальные идеи — особенно в период иллирийского движения (с 1835 г.) — распространялись по всей хорватской периферии. Такой путь формирования наций был свойствен подавляющему большинству народов. Почти всюду первоначально выделялась область более активной национальной деятельности, где была преимущественно сосредоточена интеллигенция, учебные заведения, разные просветительные организации, печать (издание газет и книг) и пр. (подробнее об этом см. [15]). Отсутствие такого ядра (редкие случаи) свидетельствовало о крайне неблагоприятных стартовых условиях складывания нации.

В 1826 г. священник А. Филипович обратился к «истинным славонцам» основать общество для издания «славонских книг»: «вспомним о нашем славном языке, славной родине и милом древнем народе», разовьем науки и т. д. Но пока что эти и другие попытки кончались ничем, как и инициативы, направленные на издание газет (1814, 1818 гг.), альманахов, календарей. Неизвестно, как отозвалось в обществе сочинение А. Михановича «Слово к родине о пользе писать на родном языке» (1815 г.), которое было переработкой итальянского текста 1750 г. на ту же тему [16].

В 1813 г. епископ Врховац призвал духовенство собирать «чистые слова» (на «иллирском языке»), народные пословицы, стихотворения. Вопросы языка и правописания были актуальны и для школ, и администрации. Впервые в 1783 г. официальная комиссия обсуждала вопрос согласования хорвате по-кайкавской и славонско-штокавской графики, в 1820 г. такая же попытка предпринималась в Далмации. В 1816—1817 гг. инспектор школ Т. Кошчак выступил за введение штокавщины (dialectic slavonica) как литературного языка. Позднее священник Ф. Стрехе писал, что «загребское наречие слишком бедно» [17]. А ведь Загреб уже давно являлся бесспорным центром хорватов. Но надо было исправлять его наречие. Новое поколение, в основном горожане, готовилось к активной деятельности [17, 18].

Иллиризм (1835-1847) является организованной стадией хорватского национального возрождения, культурным и политическим движением, получившим значительную общественную поддержку.

Хорватия тогда находилась в условиях полицейского режима канцлера К. Меттерниха. К концу 20-х годов ХIХ в. созрели социальные условия для активизации хорватского национального движения. К этому времени достигло значительных размеров обеднение среднего дворянства, что побуждало его к политической активности. В глубоком кризисе оказались социальные (феодальные) отношения в деревне ввиду низкой производительности труда кметов-крепостных. В связи с этим хорватское сельское хозяйство было не в состоянии выдержать конкуренцию на международных (и даже на внутреннем) рынках с крупнопомещичьим венгерским земледелием. Наконец, положение хорватского дворянства осложнилось в связи с завершением русско-турецкой войны (1829 г.) и открытием черноморских проливов: через Одессу в Европу хлынул поток дешевого хлеба из России.

В Хорватии на историческую арену вышло новое поколение, воспитанное на идеях, проникавших из Европы и с Балканского полуострова, где развивалось вассальное султану Сербское княжество (возникшее в результате восстаний 1804, 1815 гг.) и образовалось независимое Греческое государство (1830 г.).

Крупнейшими событиями на Западе и в центре Европы явились восстания в Италии и Испании, направленные против реакционного строя и (в Италии) австрийского владычества, Польское восстание 1830-1831 гг. за независимость, восстание в Бельгии за независимость и, самое главное, Июльская революция 1830 г. во Франции, изгнавшая Бурбонов, этот пережиток «старого режима», и установившая умеренно-либеральный буржуазный режим Луи-Филиппа.

Сами «отцы-основатели» Священного союза 1815г., вероятно, не ожидали, что он будет столь недолговечен. Любому более или менее просвещенному человеку было ясно, что наступает новая эпоха, что впереди крупные события, способные повлиять на судьбы народов, больших и малых, и чтобы обеспечить своему народу пристойное место в новом мире, необходимо поднять его экономически, культурно и политически.

В монархии Габсбургов обострились противоречия между венгерским Дворянским либерализмом и национализмом, с одной стороны, и габсбургским абсолютизмом — с другой, а такие ситуации всегда использовались малым хорватским народом для продвижения своих интересов. «Народ», то есть формирующуюся нацию, здесь представляли дворяне, Растущая, в основном торговая, буржуазия и активная интеллигенция — светская и духовная. Хорватия при этом обладала определенными рычагами для политической деятельности: автономной законодательной властью (сабором) и системой сословного областного (жупанийского) самоуправления, королевским наместником (главой автономии) — баном, представлявшим исполнительную власть, собственной системой суда. Правда, как известно, корыстный интерес дворянства привел Хорватию и Славонию в административное подчинение Венгрии (1791 г.), резко ослабил ее автономию, за восстановление которой в XIX в. пришлось бороться.

Будущий идеолог хорватского иллиризма Людевит Гай (1809-1872) приехал в Загреб в январе 1832 г. До этого он в 1826 г. недолго учился в университете в Вене, много занимаясь в венском Государственном архиве (в поисках своих якобы дворянских корней). Жил в Граце, где усиленно занимался самообразованием и познакомился с молодыми людьми — хорватами, словенцами и сербами, — интересовавшимися прошлым народа, настроенными патриотически, и даже пытался писать историю Хорватии, занимался родным языком и убедился в его неудовлетворительном состоянии, готовил «Краткую основу хорвато-славянского правописания». Гай возмущался венгерскими попытками мадьяризации Хорватии. Вернулся домой в Крапину — маленький городок неподалеку от Загреба; затем в 20 лет направился в Пешт, который стал для него политической школой. Здесь разворачивалось венгерское национальное движение. Гай и его друзья в Граце мечтали о таком национальном возрождении. Гай снова занимался в университете, в библиотеке, познакомился с Яном Колларом, горячим пропагандистом культурного сближения славян. Постепенно знакомился с хорватской молодежью, как и он, горячо интересовавшейся культурой, языком своего народа. Гай стал ее предводителем. Большое впечатление на молодых людей произвела Французская революция 1830 г.: она изменила их взгляд на мир [18].

В Загребе постепенно сложился кружок молодежи, поставившей перед собой задачу пробудить общество, покончить с царством застоя, развить национальную идею. Уже 19 января 1831 г. начались собрания единомышленников, число которых росло. Они поручили доктору наук Матии Смодеку начать преподавание хорватского языка в академии. Это было бы первым академическим преподаванием курса хорватского языка. Преодолев все трудности, Смодек объявил о предстоящем чтении курса.

Смодека пришли слушать не только студенты, но и профессора-венгры, адвокаты. Первая лекция была на латинском. Лекции имели огромный успех, но это было началом. Л. Гай стал хлопотать о разрешении издавать газету...

Первостепенной проблемой стала унификация литературного языка. Штокавщина (lingua slavonica) или кайкавщина (lingua croatica)? Современники говорили о едином славянском языке и его главных наречиях.

В этом романтическом представлении одной из «ветвей» славянского народа и языка был язык югославян, которых уже с XV в. было принято называть иллирами, иллирским народом. Людевит Гай полагал, что «иллирский» должен был быть чем-то вроде общей фамилии, тогда как «хорватский» и «сербский» и т. п. — народными именами. Кроме того, ввиду слабой связи хорватских земель между собой сохранялись локальные наименования (славонцы, далматинцы и др.). Навязывать славонцам и др. этноним «хорват» означало бы затронуть их чувствительность, а «иллир» — наименование нейтральное.

Но суть дела заключалась не только в локализмах. Л. Гай, старый граф Янко Драшкович и другие идеологи иллиризма считали, что и православное население Хорватии и Славонии, которое они в начале 30-х годов считали хорватским, тоже должно воспринять этноним «иллир». Но среди православных распространялось сербское национальное сознание, и именно потому, что посредством этнонима «иллир» свои задачи пытались решать хорваты, сербы его, как правило, отвергали. Среди православных иллиризм получил некоторое распространение только на Военной границе. Поскольку нации еще не сформировались, многие люди не могли отнести себя к определенной этнической общности, и это их беспокоило. Национальное самосознание распространялось постепенно — от кружков интеллигенции вширь. Так, в письмах к Л. Гаю встречаются такие высказывания: в 1835 г. А. Трбухович, отставной офицер, писал: «родом я хорват, а по церкви серб». Письмо написано кириллицей. В 1846 г. группа торговцев «сербов» (очевидно, православных) обещала Гаю защищать «нашу славную народность хорватскую». Были отдельные православные священники, считавшие себя хорватами.

По-видимому, в этих случаях «хорват» означало локальное наименование (родом из Хорватии), а «серб» — религиозную принадлежность. Но все это не меняло общей тенденции развития: католики сплачивались в хорватскую нацию, и никакое общее наименование не могло устранить процесс складывания сербской нации, в частности в Триедином королевстве.

Для католиков этноним «иллир» сыграл некоторую роль (в прошлом некоторые исследователи ее преувеличивали), но в то же время распространение неестественного этнонима сдерживало развитие хорватского национального самосознания, а на сербов не влияло. Так что роль этого замысла идеологов иллиризма противоречива, и. как увидим, иногда наступал момент, когда «нейтральный», «общий» этноним приносил больше вреда, чем пользы (см. ниже о Далмации в 60-е годы XIX в.).

Существует мнение, что хорваты сами не понимали, в каком направлении идет развитие, и надеялись на создание единого югославянского народа, но Гай в 1839 г. подчеркивал, что ни серб, ни хорват, ни крайней (словенец) никогда от своего имени не откажутся, и сторонники иллиризма заботятся лишь об их культурном сближении и, возможно, слиянии под общим «покрывалом». Сторонники иллиризма утверждали, что интересы южных славян не противоречат друг другу, наоборот, вместе они лучше смогут защитить себя (особенно от мадьяризации).

Однако исторические документы свидетельствуют, что Гай, Драшкович и др. (подавляющее большинство национальных деятелей) отлично понимали, что они действуют в хорватских национальных интересах. Еще до «официального» начала иллиризма, то есть до 1835 г., когда Л. Гай с разрешения австрийского правительства приступил к изданию политической газеты «Novine» и литературного приложения к ней «Danica» («Утренняя звезда»), Гай в 1832 (или 1833) г. написал стихотворение «Согласие и объединение хорватов». Здесь он так очертил хорватские земли: «все хорваты древнего государства: Лика, Крбава, Крайна, Штирия, Каринтия, Славония, Босняки, Истриянцы и Далмация» [19]. Итак, хорватские, словенские земли и Босния. Драшкович тогда же мечтал о большом «Иллирическом» государстве, формирование которого он видел в процессе расширения Хорватии (в составе монархии Габсбургов) на Далмацию, Боснию («язык, подобный нашему») (в случае ее завоевания Австрией), на словенские земли («близкий язык»). Так возникнет государство с 3,5 млн. душ (в Хорватии и Славонии было менее одного миллиона). Хорватия тогда бы могла успешно противостоять натиску венгров. Что же касается языка и вообще национального развития, то хорватам надо брать пример с венгров, относительно реформ — пример с англичан, действующих обдуманно и осторожно; лишь слабые народы устраивают революции... Драшкович призывал к развитию торговли, кредита, просвещения. А венграм, считал он, надо отвечать, что у нас есть «свой язык» и мы его разовьем так, что его можно будет применять повсеместно... Свое сочинение «Диссертация» Драшкович предназначал хорватским послам на венгерское собрание [20]. В связи с этим он затронул крестьянский вопрос. К крестьянам надо относиться хорошо — убеждал он крепостников, - время воспитания палками прошло. Лучших из них надо привлекать на свою сторону... Но феодальный строй Драшкович не затрагивал, тогда как в Венгрии уже действовала группа энергичных либералов-реформаторов во главе с Л. Кошутом. Характерно, что свое сочинение Драшкович написал на штокавском диалекте.

О том, что иллиры заботились о Хорватии, свидетельствует их «кроатизм», как называли легальную борьбу за укрепление и расширение автономии Хорватии.

Хорваты какое-то время были готовы отказаться от национального имени (вернее, не хорваты, а деятели иллиризма) в надежде, что сербы в Хорватии ради единства последуют за ними и возникнет «национальное единство» в хорватских землях под этнонимом «иллиры». Так как хорваты составляли огромное большинство в Провинциале (85%) ⁵ и так как они занимали господствующие «высоты» (дворянство, чиновничество, интеллигенция), то, как бы ни назвать весь народ, это будет единый народ хорватского государства. В соответствии с русской пословицей: «хоть горшком назови, только в печь не ставь». Деятели иллиризма пытались распространить свою пропаганду и вне границ Триединого королевства, но даже внутри этих границ они имели успех в основном лишь в собственно Хорватии среди католиков (и как отмечалось, среди православных — временно на Военной границе). То есть в той мере, в какой их усилия соответствовали интересам формирующейся хорватской нации.

Идеи иллиризма встретили поддержку среди небогатого дворянства и прежде всего буржуазной и дворянской интеллигенции. Современник отмечал в 1836 г., что иллиризм привлек сторонников своей зашитой муниципальных прав против венгерской политики унификации государства и ввиду попыток венгерских либералов провести крестьянскую реформу [19]. Это тревожило обнищавших хорватских дворян, живших за счет крестьянских повинностей. Но простым консерватизмом содержание идей иллиризма не ограничивалось: мы видим, что Драшкович защищал весьма умеренное реформаторство. Наконец, иллиры хотели опереться на других югославян, чтобы дать отпор венгерскому национализму.

Общий вывод заключается в том, что тенденция Гая и Драшковича несомненно великохорватская, самосознание несомненно хорватское. В связи с этим предложение чуждого этнонима (через три года после цитированных сочинений) можно рассматривать как маневр для обеспечения национального развития. Но, как впоследствии указывали критики, маневр, небезопасный для хорватской национальной индивидуальности, так как угрожал хорватам растворением в некоей неопределенной общности [21]. Для достижения успеха романтики-иллиры избегали в печати этнонима «хорват», тем самым невольно нанося вред собственному делу — формированию хорватского самосознания.

Свою газету Л. Гай вскоре перевел с кайкавского на штокавский диалект, который при энергичной поддержке интеллигенции быстро стал побеждать в Хорватии. Был сделан важный шаг к национальному единению хорватов [22]. Вообще противоречивая идеология иллиризма не должна заслонять от историка большие заслуги деятелей иллиризма в сфере хорватской культуры. В области же политической жизни результаты были более сложными и противоречивыми.

Деятели иллиризма подчеркивали, что сфера их активности — культура, что они стремятся сблизить южных славян в области культуры, сознания, что иллирийской политикой они не занимаются, то есть о создании большого южнославянского государства не мечтают. Трудно сказать, в какой мере это отвечало действительности, по-видимому, если бы удалось слить южных славян в сфере культуры и языка (то есть слить их в один народ), встал бы вопрос о политическом единении. Но в условиях режима Меттерниха об этом говорить было нельзя.
Наиболее лаконично идейно-политическую позицию иллиризма сформулировал Гай в 1841 г.: «Боже, сохрани конституцию венгерскую, Королевство хорватское и национальность иллирскую!» Венгерская сословная конституция защищала Хорватию от крайностей абсолютизма, обосновывала ее муниципальные права, Королевство хорватское, его процветание было целью культурной и политической деятельности иллиров, национальность иллирская, то есть единство южных славян, их единое национальное самосознание, было отдаленной целью культурно-языковой, идейной деятельности иллиризма.

В 1840 г. дворянство разделилось на две враждебные партии — «Хорвато-венгерская партия», которую сторонники иллиризма называли «мадьяронами» (мадьярофилами), стремилась теснее слиться с венгерским дворянским общественным движением и в Венгрии видела опору хорватского дворянства. Но мадьярофильство — сложное явление. Оно, конечно, было направлено против национального возрождения и опиралось на хорватско-славонских магнатов, но в его среде ощущалось и сочувствие венгерской либеральной программе. Мадьяроны обвиняли иллиров в панславизме и стремлении создать южнославянское независимое государство. В связи с возникновением этой партии и сторонники иллиризма создали политическую партию — Иллирийскую.

Д. Раковац, один из идеологов иллиризма, в 1842 г. опубликовал брошюру «Малый катехизис для взрослых людей», в которой изложил воззрения иллиров.

Мы хотим:

1. иметь наш национальный язык,... со смертью народного языка и народ умирает;
2. иметь нашу национальную литературу, без нее и язык должен погибнуть;
3. хотим просветить наш народ, что возможно только на народном языке;
4. хотим во всей полноте сохранить наши муниципальные права: они являются основой нашего политического существования:
5. как и ранее, хотим остаться братьями венграм под [зашитой) венгерской конституции.

Чего не хотим:

1. чтобы какой-либо другой народ нас считал лишь материалом для увеличения числа своих соплеменников;

2. чтобы другие на нас клеветали, а мы бы не могли ответить.

«...Самое печальное то, что дети той же родины яростно выступают против собственной народности и языка» [23].

В том же 1842 г. Л. Гай опубликовал в своей газете «Новине» «Манифест», в котором уже имел возможность подвести итог семилетней деятельности сторонников иллиризма и защитить его от нападок мадьяронов. «Одни нас обвиняли в презрении к хорватскому языку (имеется в виду кайкавский диалект. — В. Ф.), другие — в уничтожении хорватского имени, третьи — в подкопе под хорватскую свободу...», католики — в намерении перевести народ в православие («povlaSiti»), сербы — в стремлении их окатоличить («po SokCiti»), некоторые — в западноевропейском либерализме, другие, наоборот, в ледяном деспотизме, то в русских, то во французских, то в австро-немецких тенденциях... «Звучал ли хорватско- славонский язык семь лет назад так гласно в публичных местах и высших кругах?.. Так ли уважали и чтили чистый литературный хорватский язык у нас на родине и в иностранных государствах?..», «Так называемые иллирские патриоты разве не доказывали делом, что они гордятся хорватским и славонским именем?..», «Не благодаря ли иллиризму хорватское и славонское имя стало известно среди всех цивилизованных народов Европы, как никогда со времени своего возникновения?..» и т. д. Итак, в ответ на обвинения Гай признал, что иллиризм имел в виду хорватские интересы.

Иллиры организовывали общественные вечера, балы и пр., на которых говорили только по-хорватски, пели хорватские песни. Так решалась трудная задача вытеснения немецкого языка из быта городского общества. В 1835 г. А. Мажуранич начал преподавать хорватский язык и литературу в загребской гимназии. С удивительной быстротой стали появляться художественные произведения (прежде всего поэтические) на хорватском языке. Общественное движение втянуло в свой поток отдельных представителей инонациональной творческой интеллигенции. Так, полунемец-полухорват Игнац Фукс стал звать себя Ватрославом Лисинским и стал автором первой хорватской оперы. Людевит Вукотинович (от хорватского «вук» — «волк»), один из лидеров иллиризма, прежде имел венгерскую фамилию Фаркаш (от венгерского «волк»). Крупным хорватским публицистом и правоведом являлся Богослав Шулек, словак по происхождению. Выдающимся хорватским поэтом был словенец по происхождению Станко Враз, один из немногих словенских сторонников иллиризма. Враз издавал научно-литературный журнал «Коло» (с 1842 г.), старейший хорватский журнал, выходящий и в настоящее время.

В 1842 г. было организовано издательское общество с соответствующим фондом — «Матица иллирийская». Иллиры приступили к изданию классиков средневековой далматинской и дубровницкой литературы. В 1843 г. Иван Кукулевич впервые произнес речь в саборе на хорватском языке, в которой призвал объявить хорватский язык официальным в Хорватии и Славонии (в 1840 г. венгры добились признания своего языка официальным в Венгрии с вступлением соответствующего закона в силу в 1843 г.). Но хорватское дворянство решилось на это только в 1847 г.

В 1845 г. загребская читальня вторично обратилась к властям с просьбой об основании в Загребе научного общества; ее поддержал сабор. Тогда же было разрешено основать кафедру национального языка и литературы в академии. Первым профессором стал В. Бабукич. В 1847 г. император санкционировал создание ученого общества. Осуществить это не удалось ввиду революции. Все национальные общества были размещены в специально построенном на общественные средства Народном доме, открытом в 1847г. Загреб стал подлинным культурным центром хорватов. За годы иллиризма были заложены основы современной национальной культуры [24].

Однако сильное влияние иллиризма в основном ощущалось пока что только в собственно Хорватии. В Славонии и Далмации национальное возрождение развивалось медленнее и дало результаты позднее.

Школьное просвещение в Далмации австрийские власти начали вводить с 1814 г. В 1829 г. в провинции было 33 начальные школы, в 1839 г. — 55 начальных школ, в 1846— 141. С третьего класса преподавание велось только по-итальянски. Школы стали рассадником итальянизация. Но более 2/3 детей их не посещало. В средних школах со времен французского управления господствовал итальянский язык. Это было важно, так как из этой среды часто пополнялась интеллигенция. В 1817 г. были основаны три гимназии. За время учения гимназисты забывали родной язык или сохраняли его на бытовом уровне. С 1829 по 1848 гг. в гимназии принимались только дети имущих слоев.

За 30 лет (1814—1844) в Далмации на хорватском языке не было издано ни одной книги для образованного читателя. Печатались только молитвенники, тогда как на итальянском языке было выпущено примерно 500 названий [25].

Постепенное расширение круга образованных людей привело в 40-х годах к появлению слоя италоязычной интеллигенции, не признававшей себя итальянцами. Они считали себя далматинцами, «славо-далматами», славянами или «словинцами», что на местном говоре означало югославян. Но уже имелись люди, считавшие себя хорватами, а сербами считали себя многие, так как церковь отождествляла принадлежность к православию с «сербством» («сербско-православная церковь»).

Одним из наиболее значительных предприятий иллиров стало учреждение читален, первые возникли в Загребе, Карловаце и Вараждине в 1838 г. Они стали «очагами возрожденческого движения» (Д. Павличевич), фактически — клубами, которые со временем приобрели политическую роль. Началось собирание библиотек, музейных собраний. Возник ряд драматических кружков.

Помещики и купечество выступали с инициативой учреждения Первой хорватской сберегательной кассы (1846 г.), впоследствии — в начале XX в. — ставшей крупнейшим в Юго-Восточной Европе кредитным учреждением. Было создано Хорватско-славонское сельскохозяйственное общество (1841 г.), сначала дворянское, позднее объединившее более широкие аграрные круги. Его издание «Господарски лист» выходит и теперь.

На пароходе, курсировавшем между Загребом и Белградом, перевозились материалы хорватских народняков (иллиров), возвращавшиеся в Загреб в виде листовок или газеты «Бранислав». Газета была направлена против мадьяронов.

Именно в период иллиризма Хорватия все более осознавалась не только как «политическая нация» (с ее сословными правами дворянства), но и как страна хорватского народа, этнокультурная традиция которого не прерывалась в течение всей его истории. Выступления отдельных поэтов и писателей в этом духе имели место значительно раньше (мы показали это), но никогда не получали такого общественного резонанса.

Между иллирами и мадьяронами обострялся политический конфликт. В этом нашли отзвук углублявшиеся австро-венгерские противоречия. В июле 1845 г. на перевыборы руководства Загребской жупании мадьярон граф А. Йосипович, управлявший Туропольской общиной, привел населявших общину дворян-однодворцев, и их голосами мадьяроны получили большинство. Разгоряченная спорами толпа вышла на площадь; один из иллиров поспорил с находившимися здесь солдатами, войска стреляли в толпу — было убито 13 и ранено 27 человек, в основном сторонников Иллирийской (национальной) партии («июльские жертвы»).

После этого император Фердинанд V (1835-1848) запретил однодворцам участвовать в жупанийских собраниях. Это был знак, что двор рассчитывает на контакт с Национальной партией и не допустит захвата сабора провенгерскими кругами. Но под давлением двора Национальная партия ⁶ заключила блоке венгерскими умеренными реформистами-консерваторами, терпимо относившимися к национальностям и наметившими «облегчение мирного урегулирования урбариальных отношений».

В 1845 г. хорватский сабор присоединился к программе Национальной партии (иначе — народняки): присоединение Далмации и создание хорватского правительства, независимого от Венгрии. Хорвато-венгерские отношения продолжали обостряться.

В 1846 г. в Галиции вспыхнул крестьянский мятеж, сопровождавшийся массовыми убийствами шляхтичей. Польское дворянство готовилось к новому выступлению национально-освободительного характера, и поэтому обоснованы подозрения историков, что мятеж польских крестьян был спровоцирован австрийской властью. Но повсеместно в государстве Габсбургов, где сохранялись феодальные отношения, галицийские события вызвали паническую реакцию помещиков. В дворянской среде активизировались круги, понимавшие необходимость либеральных реформ. В Хорватии либеральное крыло народняков было слабым, а радикальные элементы насчитывались единицами. Однако в 1846-1847 гг. хорватские умеренные либералы пытались сформулировать собственную социально- политическую программу [22]. Проект выработал Л. Вукотинович в конце 1846 г. под влиянием идей венгерских консервативных реформаторов (как отметил сам автор наброска). Однако проект был более решительным: здесь говорилось об «общем народном благосостоянии» (народность имелась в виду «хорватско-славонско-далматинская»), а под государственным единством с Венгрией понималось единство «в главных принципах свободы». Отсюда делался вывод 1) о скорейшем введении национального языка «в публичную и официальную жизнь», 2) о независимости в «домашних» (т. е. внутренних) делах, 3) равноправии венгерского и хорватского языков в официальной переписке между Хорватией и Венгрией. Либерализм четко проявился в требовании «уравнения всех сынов родины в отношении общих повинностей», то есть обложения дворян налогом. Относительно крепостничества сказано кратко о «выкупе барщины». Но, вероятно, имелся в виду обязательный выкуп, так как сабор в 1847 г. именно такую задачу дал нунциям. Иначе не могло быть равноправия в сфере налогов и введения представительной системы. Речь шла о введении буржуазного порядка. В частности, имелся пункт о (школьном) образовании народной массы. В заключение говорилось, что «партия не стремится затрагивать чьи-либо права собственности, но считает главной задачей законодательства дать права бесправным гражданам и тем самым к общей пользе сгладить различия между сословиями» [22]. Итак, программа свидетельствовала об эволюции народняков к буржуазному либерализму. Тем более что новые идеи формулировал не один Л. Вукотинович, но и Д. Кушлан. Действительно, существовала либеральная группа.

Но неизвестно, как проходило обсуждение программы в 1847 г. и почему она не была принята. Вукотинович возражал против нездравых «фантазий» о более глубоких переменах, популярных в Венгрии. И все же идеи, развитые в 1846—1847 гг., были сдвигом вперед в сравнении с прежней программой партии. Очевидно, острота хорватско-венгерских отношений накануне 1848 г. сдерживала развитие противоречий внутри хорватской Национальной партии [21,22].

23.10.1847 г. сабор ввел национальный язык вместо латыни в качестве официального. Кроме того, сабор потребовал восстановить прерогативы хорватского правительства, от которых он сам отрекся в 1790 г., и учредить архиепископство в Загребе, то есть предоставить хорватской церкви независимость от венгерской.

Хорват А. Кузманич начал издавать в Задаре в 1844 г. журнал «Зора далматинска» («Далматинская заря») [22]. Его читателями могли быть прежде всего монахи францисканских монастырей, знавшие хорватский язык. Кузманича поддержал задарский офицер Петар Прерадович, выдающийся хорватский поэт. «Зора» пропагандировала идеи совершенствования и широкого применения родного языка: Далмация — хорватская земля, и в ней должен применяться хорватский язык. «Зора» сразу нашла 746 подписчиков, что было тогда немало. С появлением «Зоры» можно условно датировать начало хорватского национального возрождения в Далмации.

Но Кузманич не признал языковую политику иллиризма, так как опасался языкового слияния с сербами. Кузманич, кроме того, считал Далмацию наиболее подходящим центром формирующейся хорватской нации. Но Далмация, славная в прошлом, в середине XIX в. не могла конкурировать с собственно Хорватией по влиянию на хорватское общество.

В 1836 г. в Карловаце, одном из центров иллиризма, вышел «Сербско- далматинский альманах», с 1838 г. — «Сербско-далматинский магазин» (выходил в Задаре). Его издавал юрист Б. Петранович. Он был знаком с Гаем; живя в Шибенике, в Далмации, он пропагандировал загребские иллирийские издания. Православных и католиков он называл иллирами. В 1841 г. его на посту редактора «Магазина» сменил православный священник Дж. Николаевич. Казалось бы, иллиризм пустил корни и в Далмании. Но характерно, что, в отличие от католиков, сербы не замалчивали свой этноним: свой журнал они называли сербским и с этих позиций проповедовали культурное сближение с хорватами, которые тоже печатались в «Сербско-далматинском магазине». Надо также указать, что оба редактора журнала являлись членами Общества сербской словесности в Белграде (с 1842 г.). Николаевич писал (в письме) о «милом сербстве», что было естественно. Иллиризм же был хорватским явлением. Думается, что сербские литераторы не расставались с идей ведущей роли сербов в югославянском сообществе. Во всем этом сказалось воздействие процесса складывания двух разных наций [26].

В 1849 г. крупнейший сербский филолог Вук Караджич, проживавший в основном в Вене, выступил со сборником «Ковчежич» (сочинено было еще в 1836 г., вероятно, в пику идее иллиризма). Здесь он писал о «сербах всех трех вер» (то есть, включая мусульман) и утверждал, что принадлежность к народу определяется языком, и поскольку хорваты приняли в качестве литературного штокавский диалект, на котором говорят все сербы, то хорваты являются сербами («сербы все и всюду»). Газетная полемика по этому поводу вспыхивала и в 60-х годах. Караджич оставался при Мнении, что определять народность религиозной принадлежностью — невежество и бессмыслица. Звучало прогрессивно, но... Относительно же Искусственных этнонимов Караджич трезво заявлял, что сербы не сошли с ума, чтобы отказываться от «нашего славного имени». Но то же самое можно сказать и о хорватах. И действительно, в I860 г. Ф. Рачкий, идеолог югославизма (наследия иллиризма во второй половине XIX — начале XX вв.), определенно говорил, что он хорват, что есть хорваты и сербы.

Политическая линия хорватов в революции 1848-1849 гг. определялась как хорвато-венгерскими противоречиями, так и заинтересованностью либеральных и консервативных кругов в сохранении монархии Габсбургов, но в преобразованном виде (австрославизм). Центром разработки либеральной австрославистской идеи являлась Чехия. Идея эта формировалась постепенно. Просветитель филолог Йозеф Добровский еще в 1791 г. в присутствии императора Леопольда II произнес речь «О преданности славянских народов Австрийскому правящему дому». Он заявлял, что по количеству славянского населения Австрия может быть славянской страной, что здесь необходимо предоставить простор развитию культуры и языков славянских народов, и славяне всегда будут оплотом могущества государства.

Решающий шаг в развитии австрославизма сделал чешский публицист Карел Гавличек-Боровский, действовавший в период перехода национального движения к политическому этапу. Либерал по убеждениям, он в 1846 г. выступил за конституционную реформу монархии в федералистском духе — за превращение ее в федерацию равноправных народов, в частности славянских. Знаменитый чешский историк и общественный деятель Франтишек Палацкий полагал, что если бы Австрии не было, ее надо было бы придумать. Австрия, по Палацкому, предохраняла малые народы от поглощения Пруссией (Германией) или Российской империей. При этом нельзя не учитывать интересы успешно развивавшейся чешской промышленной буржуазии, для которой границы Австрийской монархии обеспечивали обширный рынок.

Революция в Австрии началась 3 марта 1848 г. с выступлений венгров в государственном собрании, потребовавших создания независимого национального правительства, венгерской армии, равноправия граждан, ликвидации феодальной зависимости крестьян и др. 13 марта начались массовые народные выступления в Вене, и наследующий день было объявлено об отставке Меттерниха, отмене цензуры и создании национальной гвардии. Правительство обещало учредить конституционный строй. В марте революция перекинулась на австрийские владения в Италии. Была восстановлена Венецианская республика. Восстал Милан. 15 марта Пештбы охвачен многотысячными демонстрациями, а 17 марта двор согласился на создание венгерского конституционного правительства.

18 марта государственное собрание в Пожони приняло законы о ликвидации феодальных повинностей крестьян при возмещении помещикам за счет государства, отмене помещичьего суда, церковной десятины обложении дворян налогом, распространении политических прав, в том числе права выборов в парламент, на широкие слои населения, о создании национальной армии. Правительство отныне становилось ответственным перед парламентом. Было создано независимое от Австрии финансовое ведомство. Все эти законы распространялись и на Хорватию, об автономии которой не было и речи. События 17-18 марта 1848 г. означали, что Венгрия вступила на путь борьбы за суверенитет, путь в сущности революционный, хотя внешне пока что все происходило в конституционных рамках. Венский двор, не располагавший военными силами для подавления Венгрии, был вынужден штамповать решения венгерского парламентского правительства.

Австрийские власти, долго готовившие для себя опору в Хорватии, в особенности на Военной границе, 23 марта назначили (пока что секретно) баном граничарского полковника Йосипа Елачича, командира двух «банских» полков Границы. Влияние иллиризма ощущалось среди офицеров Военной границы, и Елачич сочувствовал национальному движению, поэтому, как бан, он был приемлем для хорватских либеральных кругов. В тоже время он был предан двору и, по-видимому, не сомневался в том, что интересы австрийских славян-федералистов совместимы с интересами двора, тогда как революционные антиавстрийские выступления, разрушающие монархию, должны быть подавлены.

С началом революции влияние либералов в Хорватии резко возросло. Народ волновался, выступления произошли в Вараждине, Осиеке, и либералы поспешили выступить с программой, привлекательной для масс и приемлемой для зажиточных кругов. Для охраны порядка в Загребе власти формировали национальную гвардию [27]. 25 марта по инициативе народняков в Загребе состоялось большое собрание деятелей национального движения («великая народная скупщина»). Собрание провозгласило Елачича баном, хотя этот акт являлся прерогативой государя. Вскоре прискакал вестовой из Вены с императорским указом о назначении Елачича.

Скупщина сформулировала «Требования народа». Они заключались в следующем: созыв сабора; воссоединение с Хорватией Далмации, Военной границы и «всех остальных с течением времени потерянных... частей нашей родины», создание ответственного перед сабором правительства; введение национального языка в учреждения, школы, армию, церковь; свобода слова, печати, вероисповедания, собраний, объединений, петиций; избрание бессословного сабора на основе равноправия граждан и ежегодный его созыв; равенство граждан перед судом и законом, всеобщее налогообложение, освобождение крестьян от феодальной зависимости, прежде всего ликвидация барщины. Симптоматично следующее требование: «все таможни между нашей страной и славянско-австрийскими и итальянскими государствами отменить и провозгласить свободное сообщение между названными государствами и нами». Хорватия издавна была тесно связана в торговом отношении с австрийскими землями, и это во многом определяло ее политическую ориентацию. На следующий день большая делегация отправилась из Загреба в Вену, чтобы вручить резолюции собрания императору.

Все эти события происходили уже в обстановке крестьянских волнений, в некоторых местах — разгрома помещичьих имений, фактического прекращения работы на помещиков, всеобщего возбуждения — отказа подчиняться чиновникам.

К началу апреля, во избежание худшего, власти жупаний стали публиковать аграрный закон венгерского государственного собрания. 25 апреля Елачич издал «Манифест» об отмене феодальных повинностей, а 27 апреля учредил специальные суды против «разбойников», захватывающих чужое имущество, «бунтовщиков» и «подстрекателей».

Решения собрания 25 марта по своему либеральному содержанию не уступали венгерским законам, но не были направлены на разрыв с Австрией. Характерно отношение к этим решениям придворных кругов. Барон Ф. Кульмер, хорват, близкий ко двору (более того, выполнявший его секретные поручения), в письме к Елачичу от 30 марта бросил фразу: «Тридцать пунктов (имеются в виду решения скупщины 25.03. — В. Ф.)~ это чересчур, посмотрим. Как демонстрация против Венгрии — очень хорошее дело» [23]. Итак, в Вене оценивали решения 25 марта главным образом как средство ослабить притягательную силу Венгрии, но в принципе не считали их приемлемыми.

19 апреля Елачич запретил хорватским властям подчиняться распоряжениям венгерского правительства, а местные хорватские власти стали отказываться принимать корреспонденцию на венгерском языке. В Славонии, где мадьяроны пользовались большим влиянием, происходили вооруженные стычки. Многие мадьяроны бежали из Хорватии.

Ситуация еще более обострилась в связи с образованием в Воеводине явочным порядком сербского правительства — Главного комитета во главе с либерально настроенным офицером Дж. Стратимировичем. 13 мая в Сремских Карловцах состоялась многочисленная «Майская скупщина», которая объявила о создании самостоятельной области — Воеводины По всей области создавались органы сербской национальной власти. Но попытка руководителей Воеводины, первоначально признававших нахождение области в составе Венгерского королевства и монархии Габсбургов, договориться с Л. Кошутом, наиболее влиятельным политическим деятелем Венгрии, не дала результатов. Надвигался венгеро-сербский вооруженный конфликт. Опорой Воеводины стали граничары.

В этой обстановке воеводинцы приняли решение о равноправном объединении в федеративное государство с Хорватией и Славонией. Это было смелое решение, нарушавшее традиционную структуру Австрийской империи.

Весной 1848 г. возникла идея созыва Славянского съезда. Руководили подготовкой чешские либералы. Правительство разрешило собрание только славян монархии. При этом власти рассчитывали использовать австрославизм против центробежных движений. Славянский съезд открылся 2 июня в Праге. Активную роль играла хорватская делегация. При всей пестроте состава съезда здесь преобладали либеральные австрослависты. Южнославянская секция высказалась за объединение Хорватии, Славонии, Далмации и Сербской Воеводины в одну федеральную единицу монархии. Словенцы на первый план выдвигали объединение словенских земель и автономию Словении. Хорваты рассматривали съезд как совещательный орган. Д. Кушлан предложил организовать славянский союз посредством местных сеймов или используя право ассоциаций. Кушлан высказался за австрийскую федерацию с единым парламентом. В «Манифесте к европейским народам» съезд высказался за сохранение Австрии, равноправие народов, «естественное право». На съезде присутствовал М. И. Бакунин, который объединил группу «славянских друзей», куда вошли некоторые хорваты.

Съезд был распущен в связи с восстанием в Праге. Подавление восстания вызвало глубокое разочарование и уныние в Хорватии.

Хорватский сабор, открывшийся 5 июня, поддержал предложение Майской скупщины о федеративном объединении. В Словении также обнаружилось стремление национальных деятелей примкнуть к этой федерации в рамках Австрийской империи. Югославянская федерация рассматривалась сербскими, хорватскими и словенскими национальными деятелями как один из субъектов будущей Австрийской федерации.

Но весной и летом 1848 г. вполне вероятным казался распад империи. Поэтому хорваты задумывались о будущем: не возникнет ли общее югославянское государство? Так клирик А. Т. Брлич (1826—1868) писал в газету Гая из Вены: «Смеем ли мы теперь думать и писать о Великой Иллирии не только в литературном, ной в политическом смысле? —А как же почему бы нам не позвать наших горько страдающих братьев в Турции, наших словенцев и сербов в одно союзное с нами государство? Да, патриоты!» [28]

После торжественного возведения Елачича в должность бана сабор приступил к обсуждению едва ли не самой ответственной проблемы: условий освобождения крестьян от крепостной зависимости. В саборе имелось несколько радикалов—В. Врбанчич, И. Павлец, П. Матич, — заявлявших об «ужасных» преступлениях аристократии по отношению к народу и считавших, что крестьяне имеют право не только на безвозмездное освобождение от урбариальных повинностей, но даже на возмещение со стороны помещиков «за рабство», в котором их держали сотни лет. Крестьянам следует вернуть захваченные господами пастбища. Привилегии помещиков («малые королевские права» — монополию на продажу вина, мяса, устройство рынков, рыбную ловлю и др.) необходимо отменить. Врбанчич допускал выкуп повинностей только за использование аллодиальных помещичьих земель (но они занимали значительные площади). Радикалы рассматривали требование помещиками выкупа как «недопустимую смелость».
Но в саборе господствовали пролиберальный и консервативный лагери, последний — готовый на реформы только из страха перед революцией. Либералы И. Кукулевич, Л. Вукотинович, Ф. Жигрович и др. не сомневались в необходимости выкупа, но поддерживали идею отмены реальных прав и сохранения крестьянских сервитутов (права пользования помещичьими лесами, например, для откорма скота). Консерваторы во главе с бароном М. Ожеговичем стремились сохранить за помещиками максимум возможного. Бан Елачич пытался примирить крайности: «не покушаться ни на свободу зависимых крестьян, ни на права собственников». Вообще дворянство стремилось отложить решение наиболее острых вопросов до более спокойного времени, когда, не боясь крестьянских восстаний, можно будет отстоять свои интересы.

Достойно внимания, что некоторые ораторы напоминали о помещичьих долгах денежным людям, горожанам, «являющимся жизненной артерией государства». Они бы пострадали, не получи дворяне выкупа. Уже здесь обнаружилась связь капитала с землевладением, быстро укреплявшаяся после 1848 г.

Сабор отменил урбариальные повинности и церковную десятину, провозгласил независимость крестьян от власти (и от суда) помещиков, объявил крестьян собственниками бывшей урбариальной земли. Они получили право строить мельницы, охотиться (но не в лесах господ), производить водку (ракию), кирпич, известь. Каждой общине было разрешено содержать одну корчму. «Государство гарантирует помещикам возмещение», условия которого должны были быть определены позднее. Ввиду тревожной обстановки сабор постановил ввести в силу аграрный закон без санкции императора.

Характер реформы был определен самим составом сабора. Сословный принцип был нарушен лишь частично. Значительную группу составили богатые горожане и лица с высшим образованием. Впервые делегатов (офицеров) прислала Военная граница, что было вынужденной обстановкой уступкой двора национальному движению. По-прежнему были лично представлены магнаты, епископы, высшие чиновники. Из крестьян право голоса получили главы задруг, но и они участвовали в двухстепенном голосовании. Представительство крестьян поэтому было ничтожно малым [29, 27]. При всем том решения сабора сначала не были утверждены императором.

Летом и осенью 1848 г. в Хорватии произошло множество крестьянских волнений, что свидетельствует о неудовлетворенности крестьян аграрным законом, а также о протестах против тягот, связанных с подготовкой войны с Венгрией и самой войной. Особое внимание привлекает движение в селе Стубица, где были живы традиции восстания 1573 г. И теперь четверо крестьян здесь были повешены за призывы убивать всякого, кто потребует платить горницу (плата за использование помещичьих аллодиальных земель, где выращивали виноград).

Перед закрытием сабор вручил Елачичу диктаторскую власть. В июле 1848 г. в Вене состоялись хорвато-венгерские переговоры. Елачич потребовал от венгров передачи всех военных и финансовых дел, а также министерства иностранных дел — т. е. всего, что обеспечивало суверенитет Венгрии — австрийским властям, а также признания прав Хорватии и Воеводины. По существу, двор устами Елачича потребовал от Венгрии отказаться от революции. Но двор еще вынужден был терпеть требования славян. Славян обманывали, давая им неопределенные обещания свободного развития.

Подобно монарху в Британии, Габсбург в Венгрии царствовал, но не управлял. Войска были заняты в Италии, сил для борьбы с мирным развитием венгерской революции не было. Император утвердил предложенный венгерскими властями указ о снятии Елачича с должности, лишении его воинского звания и пр. В Хорватии это вызвало тревогу. Но посвященные люди разбирались в вынужденной тактике двора. Несмотря на «опалу», Елачича в июне милостиво встречала австрийская аристократия, бежавшая со двором в Инсбрук. В связи с беспокойством граничар, воевавших в Италии, состоянием дел на родине и проявившимся среди них стремлением вернуться домой фельдмаршал Й. Радецкий, командовавший войсками в Италии, попросил Елачича обратиться к 20-тысячному корпусу граничар с призывом выполнять свой долг и оставаться в Италии. Елачич выполнил эту просьбу.

Летом 1848 г. начался нисходящий этап революции в Европе, кроме Венгрии. Было разгромлено восстание в Париже, подавлено восстание в Праге, в Италии Радецкий перешел в успешное наступление. Настала очередь Венгрии. 4.09.1848 г. Фердинанд отменил указ об опале Елачича. Он был назначен главнокомандующим всей Хорватско-славонской Военной границей, наконец, ему было присвоено звание фельдмаршала.

Елачич объявил войну Венгрии и 11 сентября во главе большой армии перешел венгерскую границу на Драве и начал наступление на Пешт. 3 октября он был назначен главнокомандующим войсками в Венгрии. Однако на подступах к Пешту войска Елачича встретили отпор. Одновременно пришло известие о новом народном восстании в Вене, и Елачич получил приказ вести войска на его подавление. 1 ноября австрийская армия Виндишгреца, которому был подчинен Елачич сего войсками, взяла Вену. Войска Елачича, кроме того, отбили попытки венгерской конницы, действовавшей нерешительно, прорваться на помощь Вене.

И вот Елачич, которого славянская либеральная печать превозносила как «генерала-славянина», как надежду австрийских славян, был лишен всякой самостоятельности и подчинен Виндишгрецу! Это было началом краха политики австрославистов. Австрийская армия двинулась в Венгрию.

2 декабря Фердинанд, связанный многими политическими обещаниями, отрекся от престола и передал власть своему племяннику — юному Францу Иосифу (1848-1916). В славянских странах продолжали выходить либеральные газеты и сохранялись надежды на выработку рейхстагом либеральной конституции, но уже начали раздаваться трезвые тревожные голоса о наступлении реакции. В Хорватии некоторые надежды вызвало назначение бана Елачича губернатором Риеки и Далмации - хорватские земли оказались под единым управлением. Но это был очередной маневр двора.

В начале 1849 г. австрийские войска овладели Будой и Пештом. После этого реакция осмелела. 4 марта 1849 г. в Кромержиже был разогнан либеральный рейхстаг (большинство которого, кстати, не поддержало австрофедералистских планов), и правительство «октроировало», т. е. провозгласило «сверху», конституцию. Австрия получила централизованное устройство, но южным славянам были даны уступки, нужные... двору, чтобы ослабить Венгрию. Хорватия была отделена от Венгрии и должна была договориться с Далмацией об условиях объединения. В особую область была выделена не Воеводина, а «Сербская Воеводина и Темешский Банат», где сербский язык первоначально употреблялся в управлении, хотя сербы составляли там четверть населения, уступая румынам и немцам. Центром был город Темешвар, в основном валашской по населению части Баната (совр. Тимишоара в Румынии). Полностью сохранялась Военная граница, хотя в новом Основном законе 1850 г. граничары были признаны собственниками участков, отменялась трудовая повинность и подтверждено право граничар заниматься ремеслом и торговлей по правилам, принятым во всей империи. В остальном после буржуазной революции сохранился феодальный институт. В Далмации в начальных школах был введен родной язык (1848 г.), а в гимназиях родной язык стал изучаться наряду с итальянским (1849 г.) [2]. Наконец, император утвердил решения сабора Хорватии.

Мартовская конституция 1849 г. многим открыла глаза: как выяснилось, борьба за «единую, сильную» Австрию, против народов, боровшихся за независимость (венгры, итальянцы), могла привести не к свободной федерации, а диктатуре двора, австрийской аристократии, поддержанной верхушкой финансистов. На местах же власть оказалась в рука» генералов и жандармерии.

Сам факт принятия конституции, имеющей силу для Хорватии, нобе3 участия сабора, был ударом для хорватов. Леволиберальная газета Б. Шуллека «Славенски юг» умело разоблачала эту политику. Для хорватов смысл конституции состоял еще в том, что вопрос о Далмации фактически был снят. Хорватские газеты не печатали текст конституции до сентября 1849 г., когда Елачич приказал это сделать. В феврале 1850 г. «Славенски юг» был закрыт. Но Шулеку удалось еще некоторое время издавать другую либеральную газету «Югославенске новине».

Однако Венгрия продолжала бороться, и среди хорватов пробудилась мысль вступить с ней на определенных условиях в союз против реакции (в июне 1849 г. в Белграде Д. Андраши и Д. Кушлан вели тайные переговоры, однако без успеха). Весной 1849 г. венгерская армия во главе с генералом Гергеем перешла в наступление на всех направлениях. В Трансильвании ее полками успешно командовал польский генерал Ю. Бем. К концу апреля почти вся территория Венгрии была освобождена. Судьба Вены висела на волоске. Франц Иосиф обратился за помощью к Николаю 1. Вторжение в Венгрию армии И. Ф. Паскевича решило судьбу революции. 14апреля 1849 г. государственное собрание объявило династию Габсбургов низложенной. Но 13 августа мадьяры были вынуждены капитулировать перед русским командованием у Вилагоша. Генерал Клапка продержался в крепости Комаром до 2 октября.

Кроме отделения от Венгрии Хорватии, «Воеводины и Баната», а так же Трансильвании, Габсбурги разделили страну на 5 округов, поставив во главе них диктаторов-комиссаров.
В феврале 1850 г. было распушено Банское вече и вместо него назначено «хорватское правительство», при котором Елачич не мог ступить шага без разрешения венского министра.

7.07.1850 г. императорским указом древние части Загреба — Градец и Каптол были объединены. Важным событием стало учреждение в Загребе архиепископства (1852 г.). Тем самым хорватская церковь стала независимой от венгерской, и возник религиозный центр, объединивший ряд хорватских земель, католиков Боснии и т. д. Это способствовало распространению хорватского национального самосознания.

31 декабря 1851 г. конституция 1849 г., никогда не вступавшая в силу, была отменена. Установился режим открытого абсолютизма.

События 1848 г. едва коснулись окраинной Далмации. «Зора далматинска» приветствовала провозглашение патента о конституционных гарантиях, писала о необходимости оживить в народе национальное чувство. «Одна крупная причина тягот нашего народа — господство итальянского языка... мы, исстари подлинные хорваты, от своих соседей (т. е. от иллиров. — В. Ф.) можем получить поддержку». Императорские указы печатались на двух языках. Далмация избрала 15 депутатов в конституционное собрание в Вене.

Между тем в Хорватии в разных городах принимались петиции о присоединении Далмации. Далматинцы — «один народе нами», было написано в обращении Загреба к далматинским общинам. Требование присоединения Далмации поддержал сабор [30]. В Далмации, где не было сабора, общественное мнение выражали общины. Большинство политически активных сил, управы Задара и Сплита выступили за автономию в составе Австрии. Чиновники и патрициат при поддержке властей препятствовали переговорам о воссоединении. Но некоторые общины высказывались за предоставление прав славянскому языку и воссоединение с Хорватией. Однако и они подчеркивали, что объединение с Боснией более важно.

Сербское население в большинстве поддерживало эти требования, следуя агитации из Белграда, Воеводины, Черногории: сербы были заинтересованы в сплочении с сербами Хорватии и Славонии. Но общины Боки Которской, где большинство населения составляли сербы, заявили, что Далмация вместе с Бокой «по положению, истории, языку и племени» относится к «многочисленной славяно-сербской народности». И предпочли австрийскую конституцию объединению с Хорватией [31].

Период нарастания предпосылок организованного национального движения представлен на основе исследования Я. Шидака: Hrvatskezemlje u razdoblju nastajanja preporodnog pokreta (1790-1827) // Historijski zbornik. 1980-1981. Zagreb, 1982.

---

¹ «Королевский город» Загреб составляла община Градец. Рядом находившаяся община Каптол (Капитул) насчитывала 3 тыс. человек (1784 г.).

² В литературе по традиции пишется Кампо-Формийский. Однако деревня, где он был подписан, называется Кампо-Формидо (Sidak).

³ Пресбург (нем.) — Пожонь (венг.) — совр. Братислава.

⁴ С 1815 г. академия была ограничена одним юридическим факультетом.

⁵ На Хорватско-славонской Военной границе обоих народов было примерно поровну.

⁶ Термины «иллиризм», «иллиры» были разрешены в 1845 г., но только в сфере культуры (не политики).
<<Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 8169